Проклятый или небеса в его глазах

В конце концов я оказалась в престранной части замка. Потолки постепенно тут увеличивались и дошли уже до высоты трех этажей. И даже мой кошачий шаг отдавался эхом. Поэтому я двигалась перебежками, останавливаясь. Каждую остановку зовущий голос воспринимал как призыв обнаружить себя. И вот я в длинном коридоре, утопающем в мраке ночи. И только лунная дорожка освещает путь из стрельчатого окошка у потолка. Каждый шаг отдается эхом, и тут, в тишине, я слышу стон. И срываюсь на бег, но не назад, а вперед. Преисполненная желания помочь страдающему, зовущему меня, кто бы он ни был.

Скользнула в приоткрытую дверь чуть дальше. Скользнула и застыла. Огромная как обеденная зала комната с отсутствующей стеной, закрытой ставнями поделенными на секции и застекленными. За ними панорама ночного средневекового города освещенного луной. Огромная, нечеловеческих размеров кровать, больше похожая на птичье гнездо, но из камня. Три кажущихся на ее фоне маленькими камина, где сейчас бесновался огонь и как детские игрушки раскиданные по помещению деревянные предметы мебели. Некоторые были ими и превратили в искалеченные огрызки. У одного из каминов на коленях, уперев в каменный пол лоб, руки и рубиновые крылья скрючился Деймон. Из одежды на нем остались только короткие штаны до колена. Тело блестело от влаги и под кожей что-то творилось. Слабое мычание и грудной рык выдавал сдерживаемую им боль. И тут, вдруг одна из рук неестественно выгнулась, ломая сама себя. Что он творит? Что происходит?

Затворив за собой дверь. Не знаю почему, но мне показалось это очень важным. Там же у порога скинула плащ, в складки упал кинжал, рядом поставила сапожки и босиком направилась к нему.

Шла медленно как к раненому псу, которого встретила как-то в детстве у детского лагеря отдыха. Тогда псу повезло, его забрали в ветлечебницу. Но обычно …. Обычно все не так хорошо.

На половине пути Деймон резко развернулся и зарычал. По настоящему, как зверь. На меня смотрели голубые глаза с вертикальным зрачком, только в них не было ничего человеческого, это зверь на меня смотрел. Дракон.

— ты звал, — мой тихий голос разорвал тишину, — я пришла.

— Адалин, — зарычал он и замер.

— к тебе пришла, к нему…

Присела рядом с ним на колени, не касаясь мокрой кожи и не прерывая зрительного контакта.

— тебе больно и ему больно. Пожалуйста, отпусти его. Тебе ведь тоже плохо, — я потянулась и коснулась пальцами скулы, — я не уйду. Останусь, обещаю. Уйду если только вы прогоните меня, оба. Только не делай ему больно, себе больно.

Не знаю, откуда во мне взялись эти слова. Я словно чувствовала, что хочет слышать тот, кто смотрел на меня глазами Деймона.

— тем более у тебя такие клевые крылья… красненькие….

Глаза сверкнули. Ему понравился комплимент, и он поспешил расправить крылья, оторвав их от пола. Красуется. Я улыбнулась. Потом одно крыло обняло меня и накрыло собой как гигантским горячим плащом и бесцеремонно пододвинуло к владельцу.

— никуда я не денусь от вас обоих, — вздохнула я, касаясь могучих плеч. Тело мужчины сотрясла судорога, он завалился на бок с глухим стоном. Я метнулась к нему ближе, устраиваясь на боку лицом к нему. Взяла в ладони лицо. Зверь продолжал на меня смотреть, словно впитывая, запоминая каждую черточку лица, — только отпусти его сейчас. Вам же обоим больно. я знаю…

Он все смотрит и смотрит на меня, а потом одним рывком подминает под себя и впивается зубами в мягкие ткани у основания шеи. Я кричу. Больно.

Отстранившись сильными руками удерживает вырывающуюся меня, надкусывает до крови свою кисть и прижимает к моему рту. Солоноватая жидкость наполняет рот. Сглатываю ее рефлекторно, чтобы не захлебнуться, неотрывно вглядываясь в безумный взгляд зверя. Страшно, до чертиков. Утробный рык и голубые глаза проясняются, в них появляется осознанность. Удивление, непонимание, кажется боль.

Деймон вернулся. Мокрые пряди прилипли ко лбу, растерянность на лице. Я плачу. Чувствую, как по скулам все катятся и катятся слезы. Они остывают и холодными дорожками стекают к ушам. Истерика накрыла меня.

— Адалин, — бледнеет на глазах, заметив рану на шее, переводит взгляд на свою же кисть, рассматривая ее как диковинку и выдает сиплым и хриплым голосом, — прости. Просто меня.

— отпусти, — нервы сдают, и я начинаю колотить ногами и руками его в попытке выбраться, — ты…он….он…. вы…. Животное!!!!!!

— уже не отпущу. Не смогу, — ловит мои руки и сковывает одной своей в районе моего пупка. Наваливается все телом, придавливая к полу, опускает лицо к ране на шее, шумно вдыхая, а второй рукой зарывается в волосы распуская пучок. Я все продолжаю биться в его руках.

— я хотела помочь, а он… а ты… что я тебе сделала? — продолжаю плакать, — что? я не виновата что оказалась на твоем пути…

— тише… тише…. Я все объясню… — шепчет он, ласково поглаживая за ушком.

Это помогает. Сопротивляться не хочется, хочется спрятаться в объятиях мучителя. Здравствуй безумие и стокгольмский синдром.

— уж постарайся, — икая, отвечаю.

— обычно…обычно то, что сейчас произошло происходит при других обстоятельствах. В рамках красивой церемонии при большом количестве свидетелей. В храме предков. И всегда, абсолютно всегда девушке дают выпить зелье, что притупляет боль. Прости, я пытался, пытался бороться с ним, но в этот раз он взял вверх. Он резко стал сильнее в несколько раз. Прости, — не меняя позы шепчет мне на ухо.

— что за ритуал?

— теперь ты моя… — смакует это слово так томно и с таким чувством, что слезы высыхают в огне разгоравшегося желания, — моя мирая. Моя душа. Его душа. Мы связанны узами, которые не разорвать.

— ты боролся с ним?

— он хотел связать нас уже сейчас, не хотел упустить, зная, что тебя могут забрать у нас. Но мираю у дракона никто не заберет, а если попытается то, скорее всего умрет. Поэтому он призвал магией имени тебя и обезвредил меня.

— забрать? Я не вещь.

— не вещь, ты моя мирайя, моя душа, — целуя основание шеи говорит он, отпуская мои руки, — и забрать тебя у меня никому не дам.

Внезапно на меня накатило чувство, ощущение которое я не могу никак иначе охарактеризовать: «кайф». Стало так хорошо. Я обняла своего мужчину. Именно сейчас на миллион процентов уверенная, что он мой. Такой большой, такой сильный, такооооооой. Я еще узнаю какой. Мой.

Уткнулась носом в его яремную впадину, втянула носом аромат кожи. Не знаю чем он пах, собой наверное, но это лучшая на свете амброзия.

Деймон поёжился. Большой дядя боится щекотки?

Спихнув его на бок (он послушно сполз с меня на пол и лег на бок), пододвинулась ближе. Спать хотелось ужасно, но было так хорошо. Я была словно пьяная. Опьяневшая от него. Для состояния «идеально» не хватало подушки. Это была последняя осознанная мною мысль, прежде чем царство Морфея вновь призвало меня.