Проклятый осколок
Шрифт:
– ” Я пришла, чтобы помочь маме!…”
– ” Тебе двоих мало? Скажи спасибо, что за тобой ещё третий не пришёл…”
– ” Каково твоё желание?”
– Девушка!
Я в ужасе распахнула глаза. Передо мной стоял кондуктор, который обеспокоенно смотрел на меня.
– С Вами всё нормально?
– Да, просто плохой сон приснился - пробормотала я, осматривая вагон. А где все люди?
– Это конечная, дальше вагон не идёт - объявил мужчина, всё ещё смотря на меня обеспокоенным взглядом.
Как конечная?! Блин! Это же мне придётся час домой добираться! Я пулей вылетела из вагона
Остановившись у лавочек, на которых сидели старушки, я стала ждать трамвай. Голова раскалывалась так, словно по ней били молотком, причём с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Я устало потёрла виски и отошла подальше от края платформы. Не хватало мне ещё под трамвай упасть, с меня станется! Настроения не было совершенно, так как я знала, что сегодняшняя ночь подарком не будет. Из-за головных болей мне снова будет сниться какой-нибудь кошмар и мелькать обрывки разговоров, смысла которых я не понимала.
Трамвай прикатил к остановке только через десять минут. В этот раз я даже не рыпалась занимать место. Мало ли, вдруг опять усну и проеду до конечной? Что-то мне не очень хочется туда-сюда между конечными ездить!
Глава 4.
За три года обучения единственный, кто всегда безоговорочно занимал первое место в рейтинге моих самых ненавистных преподов был Тамерлан Владимирович Дубров. Однако, после появления в нашем ВУЗе Михаила Сергеевича Романова, у Дуброва появился сильный конкурент, который был вполне способен на то, чтобы потеснит математика с его пъедистала на Олимпе.
Этот рыжий диктатор упорно раз за разом вгонял меня и мои познания в философии в грязь, заставлял краснеть перед всей группой и чувствовать себя последней дурой на земле, к тому же, Михаил Сергеевич упорно воротил нос от рефератов, которые я ему готовила. Так что уже через две недели после появления философа в стенах нашего учебного заведения, я с ужасом поняла, что экзамен по этому предмету мне просто не сдать. Со мной была солидарна вся группа. Никто из тридцати трёх человек не сомневался в том, что Михаил Сергеевич меня валит.
– Маша! Что мне делать? Я же не сдам!
– в отчаянье обратилась я к подруге - ладно математика, там с тройкой я уже смирилась, но здесь мне даже эта оценка не светит!
– Не паникуй - оборвала меня Машка, стараясь отдышаться - сейчас пробежим мимо препода и я постараюсь тебе помочь.
Я кивнула. Дело было на паре по физ - ре. Мы готовились к кроссу, поэтому препод особо не следил за тем, сколько мы бежим или сколько идём. Главное, чтобы свои законные пятьдесят минут мы от занимались с честью и достоинством. Когда мы перешли на шаг, Маша начала “мозговой штурм”.
– Короче, их этой ситуации я вижу два выхода. Первый - это попробовать подкупить Романова на экзамене, но на мой взгляд это не прокатит, если честно.
– А второй?
– мрачно спросила я у неё.
– Второй - это попробовать подкатить к Романову через его брата.
Я даже споткнулась. Какого ещё брата?!
– Какого брата?
– спросила я у Машки - у него есть брат?!
– Ну да, наш историк.
– Что?! Да каким боком они братья?! Там хоть какой-то схожестью даже не пахнет!
– возмутилась я. Что за дебильные предположения?!
– Наташа, ты меня пугаешь - удивлённо посмотрела на меня подруга -у историка такая же фамилия и отчество как и у философа! Ау, гараж! Ты что, до сих пор этого не заметила?!
– Да я так-то
и не стремилась этого замечать…– Ясно. Попробуй подъехать к Виктору Сергеевичу, тем более, что он по-ходу тебе симпатизирует, сделай несчастный - разнесчастный вид и спроси, что нужно сделать, чтобы изменить к себе отношение Михаила Сергеевича.
– Нет, к историку я точно не пойду - твёрдо решила я.
– Почему?
– Понимаешь, у меня иногда возникает такое чувство, что Михаил Сергеевич не просто так ко мне цепляется - попыталась объяснить свою позицию я - как будто он подводит меня к такой черте, после которой я либо сорвусь и накричу на него матом, либо…
– Либо?
– спросила Машка смотря на остановившуюся в астрале меня - ты чего, Наташа?
Я не ответила. А ведь всё именно так, как я и говорила! Виктор ещё в нашу первую встречу сказал, что я ему…нравлюсь ( хотя я в это не верила совершенно). Может ли быть так, что он попросил брата ему помочь как-то обратить на себя моё внимание? Нет, это бред. С какой стати молодой преподаватель всерьёз заинтересуется студенткой - третьекурсницей? У тебя слишком высокое мнение о себе, Наташа, пора спускаться с небес на грешную землю.
– Так что ты хотела сказать?
– всё-таки не отставала от меня подруга.
– Либо побью его - выкрутилась я - но за такое не только экзамен не зачтут, за такое и выгнать могут.
– Что правда, то правда - согласилась Маша - у так что, подойдёшь к историку?
– Нет. Всё-таки история и философия разные науки, которые не смогут помочь друг другу - глубокомысленно возвестила я.
Подруга фыркнула и побежала. Я со смехом побежала догонять её.
– Итак, кто может рассказать мне о философах периода, который носит имя Возрождения? Котова, что Вы можете мне рассказать по данному вопросу?
– повернулся ко мне Михаил Сергеевич.
Я с вызовом посмотрела в зелёные глаза, после чего встала из-за парты и ничтоже сумняще пошла к кафедре. Философ несколько озадаченно смотрел на мои действия, после чего всё же решил поинтересоваться:
– Что ты делаешь?
– Я собираюсь ответить на Ваш вопрос, и, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что я действительно это сделала, я попытаюсь ответить как можно более полно и достоверно - со сладкой улыбкой пояснила я, после чего взяла в руки мел и подошла к доске - итак, приступим. Философия эпохи Возрождения представляет собой достаточно пеструю картину, набор разнообразных философских школ, часто несовместимых друг с другом, и не является чем-то целым, хотя и объединена многими общими идеями. Теперь углубимся в историю и разберём причины возникновения эпохи Возрождения, или, как её ещё называют - Ренессанса. Этих причин всего две. Первая : экономическое развитие, а вторая - специфическая форма Христианства, которая господствовала в Западной Европе. Теперь разберём основных философов этого периода…
Зрители безмолвствовали, меня понесло, Михаил Сергеевич находился в состоянии шока, за окном солнышко греет, ветерок колышет - таки листву…короче, я закатила лекцию на час длинной и едва ли не плясала для того, чтобы как можно нагляднее показать материал. Некоторые моменты даже повторяла по два раза. Наконец я положила мел, и повернувшись к Романову учтиво спросила:
– Удовлетворил ли Вас мой ответ?
Честное слово, если бы Михаил Сергеевич мог бы меня убить, убил бы не задумываясь. Его зелёные глаза были ещё ярче чем обычно, и создавалась реальная иллюзия того, что они светились. Так же очи философа метали серпы и молоты, которые грозили вот-вот затопить меня с головой социалистической волной.