Проклятый трон

– О боге, – просто ответил Бонк, наклонился к её виску и прошептал: – хочешь поговорить об этом?

– Нет, – она забрала ладонь и аккуратно отстранилась. – Разговоры о боге не входят в перечень моих желаний. В отличие от тебя, Ральф… я точно знаю, чего не хочу.

Лиз вежливо улыбнулась и прошла в кухню. Ральф поднял глаза к потолку, свет мигнул в хрустальной коридорной люстре. Хмыкнув, Бонк взлохматил волосы. Похоже, его «не хотел» юная госпожа Холд ему не простит, но, как ни странно, это нисколько не огорчало.

Ральф вошел следом и уселся на свое место, обнаружив недопитый кофе на столе и свои утерянные тапки под ним. Бонк молчал, Лиззи о чем-то переговаривалась с дворецким, время тянулось, как давно потерявшая вкус жвательная резинка во рту.

Кристос включил телевизор: на экране светловолосая дамочка в умопомрачительном пеньюаре жарила оладьи мужу – новоявленному фермеру. Оладьями можно было убить, а фермер из бывшего клерка получился такой же, как и кухарка из светской львицы. Забавная комедия.

Бонк перевел взгляд на часы. Комедия забавная, а то, что Ника и Ани до сих пор нет – отнюдь.

– Новая серия! – громко обрадовалась Лиз и покосилась на настенные часы.

Нервничает. Как и он.

– Да, юная госпожа, повтор дневного выпуска, – Кристос с улыбкой поставил перед ней стакан молока и жестом профессионального официанта снял салфетку с тарелки с печеньем.

Лиз потянулась за угощеньем, пальцы её коснулись выпечки, а Ральф чуть было не свалился со стула от неожиданно громкого «Ральф!» прямо в своей голове. Яростно затрезвонил телефон. Бонк уткнулся в кружку кофе в своих руках, тяжело задышал.

«Значит, Белые…

Белые, черные, красные… полагаете, утопить столицу в крови – это правильное решение, господин Холд? Впрочем, нет. Не столицу. В крови утонет империя».

Спокойно, Бонк. Выдыхай, – подбодрил себя Ральф. Сделал глоток, усилием воли отсекая телефонную трель и закадровый хохот в телевизоре.

Причем тут белые, и причем тут Холд? Маршал вернулся во дворец? Ответа не было, тревога росла всё сильней. Ник-то ведь тоже в какой-то степени белый…

Кристос отошел к телефонному аппарату. Синяя электрическая змейка обвила запястье, боковым зрением Ральф почувствовал встревоженный взгляд Лиз.

– Слушаюсь, господин Холд, – услышал он короткий ответ дворецкого и повернул голову в его сторону.

– Господин Николас просил передать, чтобы вы не волновались. Юный господин Холд и госпожа Алиана благополучно добрались до дома.

– А где сам отец? – тихо уточнила Элизабет.

Дворецкий не успел ответить. Веселый фермер в телевизоре замер с вилами наперевес, и черно-белая картинка сменилась на заставку экстренного выпуска новостей.

Со скорбным видом господин маршал сообщил жителям империи о смерти его величества Александра, господина Теодора Дарема и еще нескольких именитых имперцев от рук антимонархистов.

Вполне логичное объяснение, во всяком случае, гораздо более логичное, чем кровавый эдинбургский туман…

С экрана говорил маршал. Не Юрий… Второе лицо империи сообщало о смерти лица первого. Средства массовой информации подконтрольны Холду? Почему Александр это допустил? Развлекался, сталкивая сыновей лбами?

Ральф поймал испуганный взгляд Лиззи, и подумал, что в этом как раз нет ничего странного. Что взять с одержимого?

– Армия взяла на себя охрану императорского дворца… – задумчиво повторил Бонк за господином Николасом.

Вот почему Холд свалил всё на белых. Отличная причина взять под контроль дворец, безопасники ведь не справляются. Его высочеству Юрию, разумеется, жизненно необходима военная охрана. И каждый шаг, каждое слово будущего императора станут известны маршалу…

Армия – оплот империи и опора экономики. Совсем не золото стояло за разноцветными банкнотами, даже не промышленность. Влияние господина Холда сложно было переоценить. И такая расстановка сил, очевидно, не устраивала его высочество Юрия…

Ральф потер виски. Какое счастье, что все эти игрища далеки от него! Лиззи бросила на Ральфа еще один полный тревоги взгляд, и Бонк похолодел. А далеко ли? С кем он пьет кофе в рождественскую ночь? Кто его лучший друг? Снова в люстре мигнул электрический свет.

Чьи мысли слышит, с кем делит одну на двоих силу?

– А его высочество Юрий? – спросила Лиз, тонкими пальцами цепляясь в белый шелковый ворот халата.

Хороший вопрос. Каков будет ответный ход его высочества? Если всё сказанное маршалом, не согласовано с ним, конечно. Только «империя, которая утонет в крови» не больно-то с этим вяжется.

– Его высочество Юрий находится в безопасности, – уверенно заявил с экрана господин Холд.

* * *

Почти каждую ночь, летом, мы забирались на крышу и рассматривали ночное небо. Лиззи вечно ворчала, что не видит ничего интересного в этом времяпрепровождении. Еще бы, мы с Никки мало того, что молчали, задрав головы, так еще и на неё шикали, чтобы не мешала нам наслаждаться тишиной. Ничего удивительного, что она не выдерживала с нами и десяти минут. А мы с Николасом ложились спиной на прихваченный из дома плед и, взявшись за руки, смотрели…иногда даже там засыпали, просыпаясь в обнимку от ярких лучей утреннего солнца, но не от холода. Я помню, как смеялась над ним, когда он, сонный, морщился, удерживая меня рядом и не выпуская из рук, будто любимую плюшевую игрушку, которой у него не было.

Игрушку …какую игрушку, Алиана? Господи, как можно было не замечать очевидных вещей? Впрочем, это ведь Никки, попробуй, догадайся о чем он думает…

Николас хмыкнул, я щекой потерлась о его плечо и устроилась у него на груди.

– Я хочу, чтобы вы с Элизабет уехали к Диане в Южный как можно скорее, – сообщил мне Никки, лениво перебирая мои волосы.

– А ты? – спросила я.

– Я останусь в столице, – он тяжело вздохнул.

– Из-за смерти Александра? Как Юрий объяснит произошедшее во дворце? Как отреагируют на всё это жители империи? – я приподнялась на локтях, чтобы видеть его лицо. Одеяло упало с моих плеч, но я не замечала холода, ловя в его взгляде ответ совсем не на этот вопрос.

Что теперь будет, Николас? Что будет со всеми нами?

Никки молчал, трепетали тонкие ноздри, тяжелый взгляд его медленно опустился на краешек сбившегося одеяла у моего живота. Он нервно дернул шеей, и в жесте этом мне так явственно привиделся господин Холд, что я ощутила непреодолимое желание спрятаться. Сглотнула. Нет, не спрятаться. Исчезнуть, сбежать, укрыться во тьме, раствориться в черном тумане.

Он не дал. В мгновение ока усадил меня на себя, заставляя забыть о страхах, его отце, ложной скромности, обо всём мире. Руки его с силой сжимали мои бедра, направляя, не давая вырваться. В темных глазах горел огонь. Тот же огонь жидкой лавой растекался по моим венам, вынуждая меня выгибать спину, двигаться ему на встречу. Сгорая от ощущений, запрещая себе закрывать глаза, чтобы видеть. Видеть его удовольствие.