Проклятый. Игра с огнём

– Глеб?
– переспросила женщина, делая к нему шаг.
– А я тебя уже и не ждала. Ты почему так долго не приезжал?

– Мамуля, я недавно был у тебя, ты просто забыла.
– Глеб повернулся к Есе и виновато улыбнулся ей. Потом подвёл её ближе к матери и представил: - Мама, это Есения, моя девушка. Еся, это Арина Васильевна, моя мама.

Есе захотелось встряхнуть Кузнецова из-за того, какую феерическую чушь нёс, обманывая собственную мать, но на лице Арины Васильевны отразилась такая неподдельная радость, что она промолчала.

– Глебушка, как хорошо-то!
– воскликнула она.

– Надо сказать твоему отцу, что у нас такая радость! Он за молоком вышел, а я его как раз жду.
– Она указала рукой на окно.
– Вот-вот должен прийти.

Еся нахмурилась. Интересно, о ком она? Если о Кузнецове-старшем, так он же в Питере, а отчим Глеба, кажется, погиб.

– Хорошо, мама. Ты жди. Как придёт, сразу с ним и поделишься.

Его голос дрогнул, и Глеб повернулся к Есении, кивая на выход из комнаты. Арина Васильевна, будто потеряв к ним интерес, вернулась к своему наблюдательному посту и что-то забормотала про молоко и задерживающегося мужа.

– Пойдём. Она скоро попросит уложить её спать. Наверное, зря я тебя сюда привёз.

Он медленно вышел, обернувшись лишь на пороге, и повёл Есению обратно в прихожую.

– Подожди.
– Еся вырвала руку и остановилась. Если он рассчитывал на то, что она спокойно воспримет всё случившееся, он жестоко ошибался.
– Объяснишь мне, что происходит? Почему я вдруг стала твоей девушкой и вообще что с твоей мамой?

– Да не стала.
– Он устало потёр пальцами переносицу.
– Просто так тебя представил. Знал, что она обрадуется. Она давно уже болеет. Альцгеймер. Правда, прости, я не знаю, зачем сделал всё это.

Он подошёл к ней, и крепко обнял Есю, прижимая к себе. Она слышала, как быстро стучит его сердце под её щекой. Её самоуверенный, дико сексуальный Глеб вдруг открылся ей с совсем другой стороны. Он мог проехать несколько сотен километров просто для того, чтобы его мама обрадовалась тому, что у сына появилась девушка.

– Кузнецов, ты, конечно, прости, что я не вовремя задаю этот вопрос...

– Ты первая и единственная, кто здесь был. Сам не знаю, какой чёрт меня дёрнул сюда тебя привезти. Честно.

– Да я совсем не против. Просто неожиданно всё это.

Она запрокинула голову и всмотрелась в его глаза. Глеб же смотрел на неё виновато, и Есе хотелось стереть это выражение из его взгляда.

– Пойдём отсюда? Погуляем по Москве и сразу домой, идёт?

– Идёт. Только есть очень хочется.

– Я дурак... Совсем забыл тебя покормить.

– Ну, ничего. Это легко исправить.

Еся надела туфли и жестом, который стал ей привычен, взяла его за руку. Только сейчас она почувствовала, как бешено стучит её сердце. Она ещё не осознала того, что сегодня произошло, но знала, что это приведёт к чему-то, что навсегда изменит не только её жизнь, но и жизнь тех, кто был с нею тесно связан.

Ночной супермаркет был безлюдным. Глеб молчал, очевидно, приходя в себя после встречи с матерью, а Еся размышляла. Тот поступок - импульсивный и не имеющий объяснения - который он совершил, она смогла обдумать относительно спокойно только сейчас. Что изменилось между ними из-за того, что он привёз её к матери? Ничего. Она всё так же замужем, у них всё так же отношения с правилами, которые придумал Кузнецов. Внешне всё было тем же, что и вчера утром. Но Есения знала: всё изменилось. Перешло через ту точку невозврата, после которой уже ничего не будет прежним.

Глеб совершил поступок, который много для него значил. Она - Есения Стрельцова - стала очень много для него значить. И что с этим делать, им только предстояло разобраться.

– Точно не хочешь в кафе? Есть же круглосуточные, - в который раз уточнил Глеб, беря с полки упаковку молока и морщась.

– Какой ты неромантичный, Кузнецов! Провезти девушку через половину Земли для того, чтобы сводить в кафе, которых и в Питере с перебором? Нет. Я хочу молоко, вон ту булочку, парк. И тебя.

– Последний пункт мне особенно нравится.

– Я не сомневалась.

Она сжала его руку, прежде, чем выпустить её из пальцев, и отошла, чтобы выбрать себе еду. Глеб был молчалив и сосредоточен, а она не хотела раздражать его болтовнёй. Всё происходило слишком быстро. Одно дело - трахаться и разбегаться, и совсем другое - обнаружить себя в другом городе с совершенно новым осознанием. Ей придётся понять, как теперь быть с изменениями, которые уже вошли в их жизнь, а Глебу... Глебу, наверное, тоже было нужно что-то понять.

– Гле-е-е-б!
– раздался крик справа, и Есения вздрогнула, переводя взгляд туда, где на шею тому, о ком она беспрестанно думала, прыгала какая-то блондинка. Сам же Глеб прижал её к себе, то ли инстинктивно, то ли потому что был очень рад видеть.

Еся хмыкнула, отвернулась и принялась с особенным вниманием выбирать булочку. Ревность затопила каждую клеточку её тела. Он совершенно спокойно прижимал к себе незнакомую блондинку, будто это было нормальным. Наверное, у Глеба тут таких баб половина Москвы. А если подойти к нему и поцеловать, чтобы знали, чей это мужик, это будет слишком по-детски?

Вместо этого Есения спокойно выбрала две булочки с маком, придирчиво изучила дату изготовления, и только тогда вернулась к Глебу.

– Привет, - поздоровалась она с блондинкой и повернулась к парню: - Ну, я всё выбрала. Ты занят?

– Нет, сейчас договорю и пойдём. Подождёшь у кассы?

Вот как. Её отправляли подальше, чтобы закончить свои блондинистые беседы? Еся приподняла бровь, но комментировать не стала, просто отошла и стала ждать Глеба, бросая на них взгляды и сгорая от ревности.

Только сейчас она впервые задумалась о том, что будет, когда у них с Кузнецовым всё закончится? Что он скажет ей? Прости, я с тобой натрахался, можешь возвращаться к мужу? Что будет с ней?

От понимания, что он вернётся в свой привычный мир, где будут вот такие блондинки, брюнетки и прочие рыжие швабры, но не будет её, внутренности сжала чья-то ледяная когтистая рука. Это их он будет приводить в снятые квартиры, это они будут сидеть рядом с ним в машине и держать его за руку. Это они будут кончать под ним, когда он будет идеально иметь их. Так, как умеет только он.