Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны

– Давайте лучше вернемся к Борзовым! – предложил Оболенцев. – В прошлый раз вы усердно приделывали им крылышки, еще немного, и они ангелами вспорхнули бы. Брал Борзов взятки или нет?

– Но Борзов, я говорил правду, деньгами не брал, – продолжил Юрпалов, – зачем ему деньги, когда все платили ему дорогими услугами. Мелочами он тоже не брезговал: коньяки и деликатесы брал, это было… А вот Тамара Романовна, – Юрпалов тяжело вздохнул, – брала исключительно деньгами и драгоценностями. Затрудняюсь даже сказать, что она больше любила.

Ярыгина стала раздражать тягомотина, которую затянул Юрпалов, и он решил вмешаться.

– Давай конкретно! – раздраженно проговорил он. – У кого брала, когда и сколько? А главное, кому передавала! Куда деньги шли дальше?

Юрпалов стал белым как мел.

– Сколько брала, один бог знает, но много! – сказал он и замолчал.

– И все себе брала? – решил помочь Оболенцев.

– Нет, – с трудом выдавил из себя Юрпалов. – Но вам лучше не знать про этих людей!

– Почему?

– Не только меня уничтожат, но и вас! Это у меня выбора нет, а у вас пока…

И он сделал многозначительную паузу.

– Ты за нас не беспокойся! – опять вмешался Ярыгин. – Опять юлишь? Рассказывай все, что знаешь! И подробней о «Белой даче» и обо всех этих приятелях по захребетничеству!

Юрпалов замешкался.

– Можно закурить?

Ярыгин протянул Юрпалову свои сигареты. Тот жадно затянулся и предложил:

– Разрешите, я сам напишу вам все, что знаю? Мне так легче будет сосредоточиться.

Оболенцев переглянулся с Ярыгиным, а затем достал из стола листы чистой бумаги и авторучку. И хотя он хорошо знал, что после этого сочинения на уголовную тему Юрпалова придется еще не раз передопрашивать, но возражать не стал. Оболенцеву важно было войти с ним в контакт и зацепиться за факты.

– Садитесь за стол и пишите.

Юрпалов погрузился в сочинительство, а Оболенцев с Ярыгиным отошли к окну. Ярыгин закурил и достал из кармана фотографии.

Оболенцев увидел на них утопленника с проломленной головой. И сразу же понял, кто на фотографиях.

– Демиденко? Грубая работа, – нахмурился он.

– Слежки я не заметил за собой! – виновато пояснил Ярыгин. – Надо было забрать. Будь осторожен! – шепнул он Оболенцеву. – Эти ребята, как видишь, не шутят! Они решили защищаться всеми силами. И не на жизнь, а на смерть.

– Поздно! – усмехнулся Оболенцев. – Материалов в деле для арестов уже более чем достаточно. Завтра я улетаю в Москву! – сообщил Оболенцев. – А ты продолжай работать по плану…

Юрпалов довольно поздно закончил писанину и все еще дрожащим голоском позвал:

– Гражданин следователь, я все написал…

Оболенцев подошел к нему, взял стопку листков с признаниями и стал читать.

– Очень хорошо! – сказал он, думая о предстоящем разговоре с Надеиновым: «Хватит ли улик для того, чтобы арестовать Борзова, и даст ли «добро» сессия депутатов горсобрания?»

– Неужели вы меня отправите обратно в эту камеру? – испуганно спросил Юрпалов. – Вы же обещали защитить меня.

Оболенцев тоже вспомнил об этом и поспешил позвонить в Управление КГБ, чтобы те подержали Юрпалова немного у себя.

Договорившись, он составил необходимые документы о переводе подследственного из одного изолятора в другой.

– Там они вас не достанут! – успокоил его Оболенцев.

Когда Юрпалова увезли, он позвонил Ольге.

– Оленька, я с работы, – сказал он ей со всей нежностью, на какую был способен. – Завтра я улетаю в Москву на несколько дней. Сегодня зайти не смогу – работа! Будь умницей! Я скоро вернусь!

– Я тебя буду очень ждать! Целую, милый! – коротко попрощалась она, зная, что с Оболенцевым по служебному телефону лучше говорить лаконично.

Провокация

Ольга Северина носила фамилию бывшего мужа.

Эдуард Северин считал себя непризнанным художником, был красив и очень нравился женщинам. Чем его прельстила именно Ольга, было понятно: он любил всех красивых женщин, но вот чем обворожил он ее, оставалось загадкой и для самой Ольги. После развода она и думать о нем забыла: ну, есть такой художник в городе, считает себя непризнанным гением, зарабатывая при этом портретами на пляже. Многих, особенно с Дальнего Севера, это устраивало, рисовал Эдуард прилично, выходило очень похоже.

Денег на жизнь ему всегда хватало. Хватало и на большее – на травку, которой Северин стал с некоторых пор злоупотреблять. Он обвинял мысленно в этом Ольгу: она его бросила, поэтому он и пристрастился к зелью, совершенно позабыв о том, что и бросила она его лишь потому, что не могла смотреть, как он губит себя, а бороться за него у нее сил уже не было. Чтобы биться за человека, надо его любить. Ольга же очень скоро поняла, что была просто на время ослеплена красивым мотыльком, для которого жить – значило порхать.

О бывшем муже Ольга настолько забыла, что, когда увидела его утром следующего дня после того, как проводила Оболенцева, очень удивилась.

Эдуард ждал ее, сидя за рулем новенькой шестой модели «Жигулей».

– Ольга! – окликнул он бывшую жену.

– Привет! – равнодушно бросила она, собираясь пройти мимо.

– Подожди! – остановил ее Эдуард. – Мне надо с тобой серьезно поговорить.

– О чем? Мы, кажется, уже обо всем переговорили в свое время. Хватит разговоров.

– Оля! От этого разговора зависит моя судьба!

Ольга остановилась лишь от удивления. Правда, может, к нему примешивалось и любопытство.

– Не в той позе клиента нарисовал?

– Давай я тебя подвезу, а по дороге мы поговорим. Мне очень нужен твой совет.

«Любопытство сгубило кошку».

Ольга решила прокатиться с бывшим мужем не потому, что ей так нравилось кататься на машине. Ей захотелось узнать, что за проблемы возникли у него, тем более что в городе по-прежнему шли аресты.

«Неужели Кирилл столкнется с Эдуардом?» – подумала она, и эта мысль была ей очень неприятна.