Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко
Шрифт:
В. А. Антонов-Овсеенко был предан суду Военной коллегии Верховного суда СССР по статьям 58-1а, 58-6, 59-8 и 58-11 УК РСФСР.
Ордер № А-117 на арест жены В. А. Антонова-Овсеенко Софьи Ивановны был выдан 12 октября 1937 года. На следующий день в Абхазию, где она тогда отдыхала, полетела шифрованная телеграмма, а 14 октября она уже была арестована в доме отдыха Синоп в Сухуми и этапирована в Москву.
Первый допрос произвел сотрудник госбезопасности Шнейдерман, занимавшийся делом ее мужа, 28 октября 1937 года (по оплошности он поставил дату 28 сентября). Больше Софью Ивановну не допрашивали (во всяком случае, протоколов допросов в деле нет), и окончание следствия затянулось до начала февраля 1938 года. Обвинительное заключение составил Ильицкий, утвердил Рогинский. Она обвинялась в том, что была осведомлена о шпионской связи своего мужа В. А. Антонова-Овсеенко
Дела Владимира Александровича и Софьи Ивановны Антоновых-Овсеенко рассматривались Военной коллегией Верховного суда в один день — 8 февраля 1938 года. Судейская «бригада» была та же: председатель Ульрих, члены Зарянов и Кандыбин и секретарь Костюшко. Заседания были закрытые и проводились в порядке постановления ЦИК от 1 декабря 1934 года, то есть без участия обвинения и защиты и без вызова свидетелей.
В 19 часов 55 минут началось слушание дела С. И. Антоновой-Овсеенко. Она сразу же заявила, что виновной себя не признает, с польской разведкой связана не была, а также не знала, что ее муж является шпионом. В последнем слове Софья Ивановна сказала, что верит в справедливость советской власти.
Приговор был коротким. В нем Ульрих еще более усугубил ее «вину», записав, что она оказывала содействие в шпионской деятельности некоторым лицам (этого не было даже в обвинительном заключении). Военная коллегия приговорила Антонову-Овсеенко к высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией имущества. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.
Судебное заседание по делу ее мужа открылось в 22 часа 40 минут. На нем Владимир Александрович заявил, что виновным себя не признает, свои показания, данные на предварительном следствии, не подтверждает. Шпионажем он не занимался и троцкистом никогда не был. О своих ложных показаниях на предварительном следствии подавал заявление, но ответа на него не получил. В последнем слове Антонов-Овсеенко просил провести дополнительное расследование, так как он оговорил себя.
Однако эти заявления никак не повлияли на приговор суда, который был также кратким и предельно жестоким — расстрел, с конфискацией имущества. Судебное заседание закрылось через 20 минут, в 23 часа. Приговор привели в исполнение 10 февраля 1938 года.
25 февраля 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор в отношении В. А. Антонова-Овсеенко и полностью его реабилитировала, а 4 августа 1956 года была реабилитирована и Софья Ивановна.
В одном из своих выступлений Вышинский иронически назвал и. о. прокурора республики Ф. Е. Нюрину «исполняющей обязанности герцогини».
Фаина Ефимовна Нюрина родилась в декабре 1885 года в Бердичеве Киевской губернии в еврейской семье. С юных лет она приобщилась к революционной среде. Ее активная деятельность в составе Бунда продолжалась до Октябрьской революции. В первые годы советской власти Нюрина еще продолжала оставаться активным членом Бунда и поддерживала все меньшевистские лозунги. В 1918—1919 годах работала секретарем и заместителем заведующего отделом охраны труда Бердичевской городской управы, была членом городского Совета рабочих и крестьянских депутатов, президиума совпрофа и бундовского комитета. Бердичевская партийная организация избрала ее делегатом объединительного съезда РСДРП. Бунд выдвинул ее также кандидатом в Учредительное собрание и в члены Украинской Рады.
От активной работы в Бунде Нюрина отошла в 1919 году, когда у нее возникли серьезные сомнения в правильности выбранной бундовцами позиции. Летом 1919 года она поселилась в Киеве, где стала работать заместителем заведующего районным отделом народного образования. Вскоре под натиском белогвардейцев Красная Армия оставила Киев. Нюрина не сумела эвакуироваться, и ей пришлось перейти на полулегальное положение. Когда большевики вернулись в Киев, Нюрина окончательно порвала с Бундом. В начале 1920 года вступила в партию большевиков и продолжала работать в советских органах.
В июне 1922 года Нюрину выдвинули на должность заведующего подотделом женотдела ЦК ВКП(б), где она проработала более шести лет. Она входила в члены редколлегий журналов «Коммунистка» и «Работница», участвовала в деятельности Международного женского совета, неоднократно выезжала в служебные командировки
за границу, в частности в Берлин и Прагу.28 сентября 1928 года Совнарком РСФСР утвердил Нюрину членом коллегии Наркомата юстиции республики, который тогда возглавлял Н. М. Янсон, бывший одновременно и прокурором РСФСР. Она была зачислена в штат НКЮ РСФСР с 1 октября и сразу же возглавила отдел общего надзора в Прокуратуре республики.
Ф. Е. Нюрина была арестована 26 апреля 1938 года по ордеру № 2466, который подписал заместитель наркома внутренних дел Фриновский. Основанием для ареста явились материалы, подготовленные первым отделением 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Справку на арест от 17 апреля 1938 года подписал начальник отделения Райхман. В ней отмечалось, что «агентурными данными и показаниями арестованных пом[ощника] прокурора РСФСР Бурмистрова, Крыленко Н. В. и Соколова Нюрина изобличается как участница антисоветской организации правых, по заданию которой вела активную контрреволюционную деятельность». Далее в справке приводились небольшие выдержки из показаний названных лиц, а также из агентурных донесений, полученных еще в январе — феврале 1938 года. В них приводился и такой «факт»: «Нюрина в годы Гражданской войны, — писал агент, — при занятии Житомира Петлюрой встречала его во главе делегации, держала перед ним погромную речь против большевиков, выставляя его как спасителя цивилизации и восстановителя демократии на Украине. При возвращении от Петлюры стреляла из пулемета по рабочему поселку».
То, что Нюрина в первые годы советской власти идейно противостояла большевикам, был общеизвестный факт. Поэтому для пущей убедительности агент приплел к своему донесению «погромную речь» и «пулемет».
По всей видимости, агент знал о материале, который в свое время рассматривался в ЦКК при ЦК ВКП(б). Дело заключалось в следующем. В конце 20-х годов некая С. и ее муж М. обратились с письмом в ЦК партии, в котором сообщали о том, что в 1919 году Ф. Е. Нюрина и ее брат Д. А. Петровский-Липец были причастны к расстрелу петлюровцами их родственников. ЦКК при ЦК ВКП(б) после соответствующей проверки рассмотрел этот вопрос на своем заседании 29 июня 1929 года и признал, что обвинения против Нюриной являются «недоказанными». Из материалов проверки усматривалось, что сестры С. действительно были арестованы и расстреляны петлюровцами, однако Нюрина никакого отношения к их аресту не имела. В документе ЦКК отмечалось, что Нюрина и ее брат Петровский-Липец, а также муж Нюренберг действительно являлись бундовцами и вели борьбу «против взглядов и деятельности большевистской партии». Однако этого она никогда не скрывала, от своих прежних взглядов отказалась и в 1920 году вступила в большевистскую партию.
Дело Нюриной принял к производству оперуполномоченный 4-го отдела 1-го управления НКВД лейтенант госбезопасности Зайцев. Каких-либо свидетелей не вызывали. Следователь приобщил только выписки из протоколов допросов руководящих работников органов юстиции и прокуратуры, с которыми Нюрина общалась по роду своей службы, к тому времени уже арестованных. Все они «изобличали» Нюрину как активного участника антисоветской организации, якобы существовавшей в органах прокуратуры.
Первый (и единственный) протокол допроса был составлен лишь 27 июля 1938 года. Накануне, 22 июля, ей было предъявлено обвинение в преступлениях, предусмотренных статьями 58-7, 19-58-8 и 58-11 УК РСФСР. Можно только догадываться, что происходило в течение трех месяцев, которые Фаина Ефимовна провела в тюрьме. Пытки, истязания, оскорбления... Однако ничто не могло сломить волю мужественной женщины. Все усилия «заплечных дел мастеров» оказались тщетными. Она твердо и решительно отвергала все обвинения и виновной себя не признавала. В отличие от некоторых прокуроров, сломленных в ежовских застенках, она не «потянула» за собой никого из окружавших ее людей.
В тот же день оперуполномоченный Зайцев составил краткое, на одном листе, обвинительное заключение. Оно было согласовано с начальником 4-го отделения 4-го отдела 1-го управления НКВД капитаном государственной безопасности Аронсоном, утвердили его начальник 4-го отдела Глебов и заместитель прокурора Союза Рогинский. Далее судебный «конвейер» действовал уже стремительно и без остановки. 28 июля под председательством диввоенюриста Никитченко состоялось подготовительное заседание Военной коллегии Верховного суда. На нем присутствовал и Рогинский. Было принято решение дело Ф. Е. Нюриной заслушать в закрытом судебном заседании в порядке закона от 1 декабря 1934 года, то есть без участия обвинения и защиты и без вызова свидетелей.