Пролог (часть 2)

Отличная вечеринка.

— И хозяева — прелесть, — поддержала она.

Я потряс ледышками:

— Чем вы занимаетесь?

— Я была журналисткой, а теперь пишу книги.

— О, как называется ваша последняя книга?

— «Секретарша, босс и секс».

— Наверное, что-нибудь очень смешное?

— Это не беллетристика, — сказала она покровительственно. — Это книга советов. Она была в списке бестселлеров.

— О! — Я отпил глоток джина.

— Советы секретаршам — как вести себя с боссами.

— Интересно!

— У вас есть секретарша?

— В какой-то степени. Жена.

— Ну тогда вас это не заинтересует, — сказала она разочарованно.

Затем сменила мину разочарования на вполне учтивое выражение:

— Ну ничего, я всё равно вам пришлю книгу. Ведь у вас когда-нибудь будет настоящая секретарша, — это она сказала бодро, желая вдохнуть в меня уверенность, что жизнь ещё не потеряна. — Удовольствие было видеть вас!

— Удовольствие было видеть вас.

Уфф!

Вновь обнаружившийся Питер пояснил:

— Её муж — крупнейший адвокат. Она когда-то была его секретаршей. Теперь издаёт журнал для женщин. Практические советы насчёт мужчин. Как и что. Колоссальный успех. Читают все одинокие женщины, как руководство к действию. Читают все замужние женщины, чтобы знать своих врагов. Читают все мужчины, чтобы знать и тех и других. Либералка. Не любит Никсона.

В зал все прибывали и прибывали гости. Знакомые здоровались, незнакомые знакомились. Атмосфера была непринужденной. Все вели себя в стиле бармена: вишни из бокалов тащили пальцами. Ни одного мужчины не было в смокинге или в черном вечернем костюме. Ни одной женщины в классическом вечернем туалете. Простого покроя пиджаки на мужчинах. Женщины — кто в чём. Сандалеты. Блузки и юбки. Брюки. И одна известная нам уже «насквозька».

Чинны, чопорны и классичны были лишь лакеи.

В черных смокингах, держа головы высоко и гордо, они разносили маленькие бутерброды с маринованной селедкой, кусочки пиццы и креветки. Бледно-розовые креветки с воткнутыми в них палочками величиной со спичку лежали в глиняных блюдах горой, похожие на свалку лилипутских кораблей с оголенными мачтами. Гости-гулливеры брали корабли кто за мачты, кто прямо за корпус, обмакивали в соус и отправляли в рот. Громко, со вкусом облизывали пальцы.

— Времена изменились, — все объяснял и объяснял мне Питер, мой добрейший друг, устроивший мне приглашение на эту вечеринку, человек во многих отношениях прелюбопытный, имеющий финансовые интересы во многих областях — от вагоностроения до картинных галерей, где мы с ним и познакомились, — но о нем когда-нибудь будет особый разговор. — Времена изменились. Вестчестер — самое богатое графство в Соединенных Штатах. Это семейство — одно из самых богатых здесь, если не самое богатое, Но по смотрите, как просто и непринужденно они себя ведут. Как демократичны они в общении. Как широки их интересы. Нет, нет, мир во многом изменился, дорогой мой. Вы, наверное, там у себя в Москве не очень-то представляете себе это, а?

Он посмотрел на меня с дружеским участием.

— Например, хозяйка. Прелестная женщина. Вы заметили — на ней ни одной драгоценности. А ведь, если бы захотела, могла бы надеть знаете сколько?.. — Питер завёл глаза к небу, то ли призывая в свидетели всевышнего, то ли мысленно ослеплённый тем, что могла бы надеть хозяйка, если бы захотела. Они любят искусство. Они образованны. Заботятся о судьбах людей. Возьмите хозяина, сына того старика. Ведь не пошёл в бизнес. Не стал увеличивать капиталы своего отца. Потому что его не интересуют деньги. Его интересуют моральные ценности. Он занимается только фондом. Но вы знаете, сколько он работает?!

И Питер снова завел глаза под веки, правда, не так высоко, как тогда, когда говорил насчет драгоценностей.

Гостей в зале все прибавлялось. Лакеев — тоже. Стол бармена был уже пуст на три четверти. А очередь к нему не уменьшалась. Жужжание становилось все громче. «Разве это не прелестно?!» — раздавалось все чаще. Флотилии корабликов-креветок уничтожались катастрофически быстро. На специальные тарелочки в беспорядке валились мачты.

Именно в это время и раздался крик.

— А я вам говорю, что виновато общество! — кричал какой-то мужчина.

Другой ему отвечал так же раздраженно и так же громко:

— Негры слишком многого хотят!

— А я говорю, общество виновато!

— Негры требуют…

Все обернулись на крики. Неподалеку от рояля стояли группой человек пять. Двое из них кричали друг на друга:

— Общество!

— Негры!

— Общество!

— Негры!

Они вытянули шеи. Лица их были бледны. Глаза смотрели злобно. Зал притих. Все ждали, что будет дальше. Кто-то рядом со мной молвил со вздохом:

— Никуда не денешься от этих споров.

Другой добавил:

— Разве можно так?

И женский голос резюмировал:

— Напились.

Спор продолжался. В него включилась вся группа. Теперь уже четверо кричали на одного:

— Негры!

Один кричал на четверых:

— Общество!.

Кричали на октаву выше, чем вначале. И уже поднимались руки с кулаками. И уже образовалось вокруг них кольцо пустоты. Его замыкали люди воспитанные. Они стояли вполоборота к спорящим, будто занятые своими делами и своими разговорами, делая вид, что ничего особенного не происходит. Но каждый косил глазом — каждому любопытно было посмотреть, что будет дальше.

Дальше была драка. Быстрая и стремительная. Без хамства. Кто-то взвизгнул. Кто-то уронил стакан, и, он, заныв, покатился по полу, а кубики льда весело разлетелись в разные стороны по паркету.

— Где хозяин? — раздался тревожный крик.

И тогда пятеро споривших остановились. И тот, кто кричал «Общество!», высокий и худой, с усами, махнул рукой, улыбнулся и сказал:

— Доспорим в следующий раз. А сейчас будем играть…

Вначале было удивление. Потом смех — с облегчением или разочарованием в зависимости от того, кто чего ждал, и аплодисменты. Аудитория догадалась: актеры, сюрприз. Как это мило со стороны хозяев. И уже посыпалось с разных сторон:

— Разве это не прелестно?

А длинный усатый парень в спортивном пиджачке весело и напористо, как затейник в санатории, объяснял правила игры:

— Этой палкой, — и показал газетный лист, свернутый трубой, — я ударяю кого-нибудь из вас. Тот должен схватить палку и занять моё место, а потом ударить еще кого-нибудь и так далее. У меня четыре палки — разбирайте.

Общество быстро откликнулось. Размяться после долгого стояния с бокалами в руках не мешало.

Питер толкнул меня в бок и весело подмигнул: знай, мол, наше высшее общество.

Кто-то взял первую палку, потом вторую, весело завизжала девица в «насквозьке», и пошла кутерьма. Беготня, крики, смех. Удары становились всё громче. Кому-то сбили причёску. Кому-то для смеха подставили ножку — тот упал. Хохот. А пятеро актёров втягивали в игру всё новых и новых:

— Давайте к нам, давайте! Участвуйте! Участвуйте!

И снова неожиданно из гущи игры вырвался крик. На этот раз женский. Кто-то кричал плача:

— Переставьте, перестаньте меня бить! Перестаньте, мне больно. Вы вовсе не играете! Вы просто бьёте! Бьёте! Изо всей силы!