Пролог (часть 2)

Обвинитель выступил перед присяжными с короткой, но энергичной речью, в которой заявил, что сомнений в виновности Джеймса Эрла Рэя нет, как нет сомнений и в том, что Рэй действовал в одиночку, что никакого заговора не было, а улик против подсудимого более чем достаточно, чтобы посадить его на электрический стул, но поскольку тот поступает благоразумно, признает себя виновным и тем самым избавляет всех от утомительной и дорогостоящей процедуры слушания дела, то обвинение согласно заменить электрический стул 99-летним тюремным заключением.

Защитник в ответ произнёс несколько комплиментов в адрес обвинителя и, не пытаясь защищать подсудимого, просил верить ему, что Рэй действовал в одиночку и что улик совершенно достаточно для того, чтобы посадить подзащитного на электрический стул. Однако, сказал защитник, поскольку Рэй проявил благоразумие, признал себя виновным, освободил суд от необходимости долгого, хлопотного и дорогостоящего слушания дела, то защитник согласен с гуманным требованием обвинителя о 99-летнем тюремном заключении.

Судья похвалил обвинителя, похвалил защитника, сказал, что раз обвиняемый благоразумно признал себя виновным, избавив суд и т. д., то разбираться тут не в чем, все ясно. Гуманный закон штата Теннеси позволяет, сказал судья, в подобных случаях безо всякого слушания дела приговорить обвиняемого, преступление которого достойно, конечно, смертной казни, к мере наказания, с которой согласны как обвинение, так и защита, то есть к 99 годам тюремного заключения.

Рэй выслушал приговор, растерянно крутя головой.

— Вы хотите что-нибудь сказать? — милостиво обратился к нему судья. — Последнее слово подсудимого?

Рэй встал, одёрнул рукава, посмотрел на своего защитника, потом на обвинителя, на присяжных, на судью.

— Ваша честь, — сказал он, — да, я хотел бы кое-что поправить…

Обвинитель, судья, защитник воззрились на него с некоторым удивлением.

— Нет, я не собираюсь менять что-нибудь из того, что уже сказал, — счёл нужным успокоить их Рэй. — Но я хотел бы кое-что дополнить…

— Что? — угрожающе спросил судья.

— Одну вещь надо сказать… насчет того, что я не согласен с мистером… — Рэй снова посмотрел вначале на защитника, потом на обвинителя, потом на судью.

— С кем вы не согласны? — спросил судья.

— С мистером Кларком.

— С каким мистером Кларком? — удивился судья.

— Мистером Рамсеем Кларком, — уточнил защитник Формэн.

— Мистер кто? — не расслышал судья.

— С мистером Кларком и мистером Эдгаром Гувером, — сказал Рэй.

— С мистером Кларком и мистером Эдгаром Гувером?! — В словах судьи прозвучало весёлое удивление.

— Но я не собираюсь ничего менять… — снова успокоил Рэй.

— Так с чем же вы не согласны? — спросил судья.

— С мистером Кэнейлом. С мистером Кларком, мистером Гувером и мистером Кэнейлом [3] . — Рэй добавил уже третье имя.

— Ну, понятно, понятно. С чем же вы всё-таки не согласны? — Терпение судьи начинало иссякать.

— Насчёт заговора, — тихо сказал Рэй. — Потому что…

3

Обвинитель.

— Что насчёт заговора? Какого заговора? — прервал его судья. — Ведь вы признали себя виновным!

— Я признал себя виновным, я виновен. — Рэй дёргал себя за рукава пиджака. — Но я не согласен насчёт того, что заговора не было… нельзя сказать, что заговора не было.

— Это уже не имеет значения, — судья решил поставить точку, — главное, что вы признали себя виновным. Ещё раз я вас спрашиваю: согласны вы признать себя виновным и получить 99 лет вместо электрического стула?

Рэй беспомощно повертел головой, увидел глаза, лишенные сочувствия к нему, и сказал хрипло:

— Да, сэр… согласен…

Сенсационная весть разлетелась по всей стране. Журналисты осаждали здание суда в Мемфисе. Их туда не пускали. И оттуда никто не выходил. Рэя держали там взаперти. Корреспонденты решили стоять насмерть и дежурить возле здания суда всю ночь. Они заняли позиции у всех дверей, откуда могли вывести Джеймса Рэя. Продрогли — мартовские ночи в Мемфисе холодные. Злились на полицию: о времени вывода Рэя никто не сказал корреспондентам ни слова.

Но журналистов все-таки обманули. В час ночи Рэя, переодетого в форму заместителя шерифа, провели перед самым их носом. Никто из них и глазом не моргнул — не представляли, что полиция может пойти на такую хитрость.

Рэя посадили на заднее сиденье полицейского автомобиля, с окнами, забранными пуленепробиваемой металлической сеткой, и отвезли вначале в домик дорожного патруля, а оттуда, переодев в штатское, в пять утра в караване из восьми полицейских машин помчали со скоростью 80 миль в час в Нашвилл, штат Теннесси. В 8 часов утра его ввели в здание нашвилльской тюрьмы в наручниках и кандалах, соединенных общей цепью, чтобы оставить его здесь на 99 лет.

Его поместили в камеру № 4. Два метра ширины, три — длины. Койка, стульчак, умывальник. Железобетонные стены, выкрашенные зелёной масляной краской.

Только под утро разошлись обозленные фотокорреспонденты от здания судебной тюрьмы в Мемфисе, поняв, что их всё-таки ловко обманули. И бросились к Уильяму Хьюи — человеку, который печатал в журнале «Лук» сенсационные статьи. Что он думает обо всем этом? Ведь он так убедительно доказал, что Рэй действовал не один, что убийство Кинга — результат заговора, в котором Рэй, приговорённый к 99 годам, — далеко не главная фигура! Как совместить это с решением суда в Мемфисе, суда, которого, по существу-то, и не было?..

Хьюи долго не принимал журналистов, отказывался отвечать на их вопросы, а когда принял, журналисты встретились с новой неожиданностью.

— Я тоже пришёл к выводу, что Рэй действовал один, — сказал им Хьюи.

— Но, позвольте, вы так убедительно доказывали обратное?!

— Да, доказывал, но потом изменил свое мнение.

— Вы получили дополнительные свведения? Рэй отказался от своей версии?

— Нет, просто я изменил свою точку зрения.

— Почему?

— Я нигде не мог найти мистического Рауля. Я не встречал его и не видел людей, с которыми он встречался. И Рэй мне не смог назвать ни однегбо человека, который бы знал Рауля. Я пришёл к выводу, что Рэй выдумал его. Поэтому я сам отказался от публикации третьей статьи.