Пропагандист

Ну-ну.

Михаил Андреевич никому никогда не делал разносов. Был всегда приветлив и почтителен, в том числе и к своим оппонентам. Но если было нужно, он действовал методично, культурно и довольно жестко. Именно Суслов навел в Польше порядок, когда там разразился политический кризис. Брежнев ценил в Михаиле Андреевиче работоспособность, отсутствие интриг с его стороны и равнодушие к властным полномочиям. Да и авторитет Суслова очень пригодился Леониду Ильичу. Его знали за границей, как продолжателя русских революционных традиций. Он был удобным человеком для осторожного Ильича.

«Архитектор перестройки» Александр Яковлев, которому некоторое время пришлось работать вместе с Сусловым, вспоминал:

«Власть у него была несусветная. На Политбюро ведь его члены ходили как на праздник. Там ничего не случалось: хихоньки и хахоньки, Брежнева заведут, и он давай про молодость и про охоту рассказывать. А на секретариатах Суслов обрывал любого, кто на миллиметр отклонялся в сторону от темы: 'Вы по существу докладывайте, товарищ».

Когда Суслов бывал в отъезде, за него секретариаты вел Андрей Павлович Кириленко. Так Суслов, возвращаясь, первым делом отменял скопом все решения, принятые без него. Он был очень самостоятельным в принятии постановлений на секретариате. Ни с кем не советуясь, объявлял: «Решать будем так!» Когда некоторые хитрецы говорили, что другое решение согласовано с Брежневым, отмахивался и отвечал: «Я договорюсь!»

Кто-то метко выразился: Псевдомарксизм Суслова требовал полного равенства и аскетизма даже безо всякой цели и смысла, и был совершенно несовместим с развитием экономики. По слухам, внешне успешные Косыгинские реформы свернули из-за противодействия Суслова и его приспешников. Решающим аргументом опять-таки оказалась Пражская весна. Реформы неизбежно приводили к социальному расслоению: кто лучше работал, тот больше получал. Псевдомарксизм Суслова требовал полного равенства и аскетизма даже безо всякой цели и смысла и был несовместим с развитием экономики, приводящим к материальному и социальному неравенству.

«Более равными, чем другие», могли быть только партийно-советские деятели, и как это должно было выглядеть, показывал на личном примере сам Суслов — вот только желающих ему подражать что-то не находилось даже в Политбюро. Суслов отлично понимал, что появление в обществе прослойки хорошо оплачиваемых, высококвалифицированных и «много о себе понимающих» работников неизбежно приведет к их требованию дать им место во власти, чтобы самим решать свои проблемы. Дело пахло беспартийным влиянием на власть и, упаси боже, демократизацией! А этого главный идеолог СССР допустить не мог. Его политическое поведение одна из производных кизиса власти, приведшее в итоге к распаду Союза.

Вот с таким непростым человеком от власти Анатолию сейчас предстояло столкнуться. Но ему отчего-то нисколечко не было страшно.

Это оказались вовсе не слухи. В кабинете Суслов поддерживался особый микроклимат. Было жарко неимоверно. Михаил Андреевич сидел за столом ровно и рассматривал гостя, как ученый неведомую букашку. Но на Анатолия такой взгляд не действовал. Он спокойно поздоровался и неспешно сел на приставной стул. Суслов на правах хозяева начал:

— О чем говорить будем, Анатолий Иванович?

— О делах наших грешных, Михаил Андреевич. Вы что хотели от меня? Леонид Ильич бубнить устал: Съезди к товарищу Суслову и съезди. И вот я тут.

Суслов уголками губ показал, что началом разговора недоволен.

— Проблема у нас имеется, товарищ Мерзликин. Внезапно кто-то возомнил себя мудрым идеологом. Сбивает с пути истинного советский народ.

Анатолий раскрыл от удивления рот. Этот сухарь умеет в сарказм? Или это серьезно?

— Никогда себя идеологом не считал, а занимаюсь чисто пропагандой. Советского, между прочим, образа жизни.

Суслов снял очки, достал платок и близоруко взирал на гостя:

— Видел я ваши передачи. Не по-нашему сделаны, пошловато и… излишне откровенно.

— Но зрителю же понравилось! И отклики, заметьте, правильные.

— Только поэтому они остались в телевизионной сетке.

«Шах и мат!»

— Как скажете. Мое дело продвигать новшества.

— Вот в этом вы весь. Пропихнуть в нашу жизнь ваше…капиталистическое.

— Но оно работает! Доказало собственную эффективность.

Суслов склонил голову вбок:

— А нужен ли нам такой не социалистически невыверенный подход? Он разлагает общество и народ. Это вы там в будущем привыкли…- секретарь ЦК покрутил замысловато рукой, — мы же проще живем.

— Но скоро все будет иначе, Михаил Андреевич. Надо держать руку на пульсе времени. В противном случае молодежь упустим и пойдут они прямо в логово нашего идеологического врага.

Суслов соединил пальцы в замок:

— Хотите сказать, что мы ретрограды?

Мерзликин замер:

— Почему нет? Время в двадцатом веке неимоверно спрессовано. Сами вспомните былое. В начале столетия ведь не было ни радио, ни аэропланов. А сейчас ЭВМ, ракеты в космосе, пластик, фармацевтика и микробиология.

— Вы не забывайтесь, дорогой товарищ, с кем разговариваете.

— А я помню. Отлично помню, Михаил Андреевич, чем это все закончилось. Из нашего будущего Нафталином, гонкой на лафетах и крахом державы. Думаете, нам там не тошно было?

Суслов откинулся в кресле, крыть ему было нечем. Его глаза лихорадочно забегали.

— И что вы предлагаете?

Этого вопроса Мерзликин ждал. Он развел руками:

— Не знаю!

Михаил Андреевич оторопел. Видимо, готовился к другому. Что наглый попаданец начнет его поучать.

— Как это? Критикуете, но не знаете.

— Мы в курсе, что точно делать не стоит! В первую очередь распространять такую хтонь, как советская пропаганда. Машина давно заржавела и ей пора на свалку.

— Но что взамен?!

Анатолий выдал заготовку:

— Надо думать вместе, решать сообща. Это важнейшая задача для партии и ЦК в частности.

Лицо Суслова скривилось:

— Тогда зачем вы, ненавидя меня, посоветовали Леониду Ильичу оставить на этом посту? Издеваетесь?

В первый раз голос секретаря ЦК сорвался. Мерзликин нарочито спокойно ответил:

— С чего это вы решили, что я вас ненавижу? В свое время вы были на месте. Сейчас же… Вы, Михаил Андреевич, догматик. Жуткий догматик. Не обижайтесь, пожалуйста. Иным вырасти в таких исторических условиях было невозможно. Но тем, кто начнет заново выстраивать более подходящую для новой эпохи коммунистическую идеологию, будет необходимо от чего-то отталкиваться. Некий постоянный маркер, на который им следует ориентироваться…