Пропащий

— А если нет? — шепчет Данила, мерно раскачиваясь с пятки на носок.

Он стоит на плоской вершине башни. Слабый ветерок обдувает бледное до синевы лицо, устойчивый запах болота почти не раздражает обоняние, странное пылающее солнце сползает к горизонту, сверля затылок горячим оком.

— А если нет? — повторяет Данила фразу, которая засела в голове, как заноза, царапая мозг ржавым гвоздем. — Если это правда? Ведь действительно пропадают люди без вести. Возле каждого отдела полиции фотографии висят. И в газетах пишут об этом. Пропадают дети, взрослые, старики. И никого никогда не находят! А если и обнаруживают, что лишенных памяти. Стерты все записи и восстановить информацию невозможно. Ведь люди тоже похищали других людей и делали рабами. Парусники Колумба и Магеллана тоже казались аборигенам фантастическими сооружениями. Огромные, с огнедышащими пушками по бортам, белокожие матросы с мушкетами и острыми стальными саблями — ну, чем не межгалактический дредноут с имперскими солдатами? Бластеры, лучевые мечи, непробиваемая обычным для дикарей оружием броня — далеко ли мы ушли от них? Носим брюки, умеем завязывать шнурки и галстуки, знаем таблицу умножения — хотя нет, уже не знаем, смартфон для чего? — и также кланяемся идолам и просим денег. Если завтра — или в следующий вторник перед ужином! — разверзнутся небеса над головой, солнечный ветер всколыхнет космические паруса, звездный крейсер причалит к ободранному бордюру и полуголая инопланетянка — их ведь так изображают? — вихляя бедрами спустится по трапу, мы, как те аборигены в набедренных повязках из пальмовых листьев, падем ниц и станем по собачьи скулить — возьми нас! Возьми прочь из этого мира, где я погряз в кредитах (задолжал вождю крокодилий хвост), никаких условий для работы (комары на охоте заедают), цены растут (крокодил не ловится!), зарплата маленькая (не растет кокос!) и так далее «плачут богу молятся люди дикари». Вариант для женщин: все тоже самое и никто замуж не берет («принцев мало и на всех их не хватает»). Только вместо инопланетной бабы инопланетный мужик в обтягивающем вспученные мышцы костюме. Или целый экипаж. Вспученных мышц.

— Это потом рабов стали ловить, — продолжает рассуждать Данила. — В начале сами шли. Поднимались на борт толпами, зачарованные шляпами с перьями, плюющимися огнем и дымом мушкетами, мечтая заиметь саблю из небесного металла, что рассекает любую плоть. Дурнями набивали трюмы и отплывали к ближайшему рынку невольников. Там продавали оптом и возвращались обратно, за новой партией дураков. Так было, так есть и так будет. Обыкновенная газовая зажигалка в глазах дикаря ничем не отличается от лазерного меча джедая в глазах офисного планктона.

Данила прикоснулся кончиком указательного пальца небольшого бугорка на шее. Уже не больно, микроприбор прочно засел где-то в мозгу и все его мысли и желание отныне находятся под непрерывным контролем. Наночип вместо ошейника с дистанционным управлением!

Запах болота становится мощнее. Даже послышался грозный гул комариных крыльев, но Данила быстро сообразил, что это ветер гудит в трещинах.

— М-да, — вздохнул Данила. — Ветер это или не ветер, к краю подходить не надо. И вообще, пора оставить досужие размышления и подумать вот над чем: а что дальше? Меня оставили жить не просто так. Раба, не представляющего ценности, просто убивают или скармливают собакам. Ну, тут собак нет, вместо них крокодилы беговые наверно. Так вот, меня крокодилам не скормили. И на плантацию не отправили. Петр сказал, что я буду солдатом и убийцей. Если выживу, то возможно-может быть-наверное, стану чем-то вроде привилегированного раба даже с правом ограниченной свободы. Если захочу. Тут есть поселения людей, которые заслужили право жить самостоятельно и заводить семью. Только вот домой никого не отпускают. Разве что случайно после неудачной лоботомии. Как интересно, «случайно после неудачной операции лоботомии»! А после удачной лоботомии что, повышают в должности?

— Данила! — послышался знакомый голос. — Пора ужинать и спать, завтра трудовой день.

Перед тем, как спуститься по лестнице, Данила оглянулся. Странный, неправдоподобный мир, в котором он живет уже второй — или третий? — день, клонится к ночи. Край солнца брызжет огнем из-за линии горизонта, рыжие пятна на небе стали коричневыми, синева загустела, выглянули первые звезды. Данила по привычке хотел найти ковш Большой Медведицы — и не нашел. Не было его! Новые созвездия глядели на него незнакомыми лицами, другие звезды горели в немыслимой дали, невиданный ранее космос смотрел в глаза Данилы и именно в этот момент он осознал бездну одиночества, в которой оказался. Здесь все чужое! Нет никого, кто мог бы разделить утрату, кто стал бы если не другом, то хотя бы товарищем. Здесь даже врагов нет. Есть маленький человек в безграничном мире, холодном и равнодушном. И его смерть, как и жизнь, никому не нужна и пройдет никем незамеченной. Сорванный ветром лист…

Глава 2

Петр разбудил Данилу, когда злобное солнце высунуло макушку из-за горизонта.

— Умыться, одеться, пожрать, — коротко приказал он. — Да, и не забудь выср…ться, день будет тяжелым.

— В каком смысле? — не понял Данила.

— Во всех! — отрезал Петр.

Данила исполнил все пункты приказа, кроме последнего — как-то не пошло. На завтрак съел кусок мяса в полкирпича, хорошее, как следует пропеченное и заправленное пахучей и терпкой травой. Обратил внимание, что мясо светлое, то есть явно не говядина и не свинина. На немой вопрос Петр молча кивнул в небо — летало, мол, теперь вот на столе. Птица, решил Данила. Что ж, все лучше, чем личинка комара, запеченная в тесте.

Холщовую одежду Петр забрал, вместо нее выдал замшевую, объяснив, что одежда из грубой холстины только для рабов последнего разбора, а он, Данила, убивец. Если рубаху и портки из замшевой кожи надеть не составило труда, то с обувью Данила уперся в стену. То, что ему сунул в руки Петр, на обувь походило меньше всего. Кусок тонкой кожи с пришитой подошвой из грубой, пупырчатой — пластмассы? — нет, откуда тут пластмасса! Тогда что?

— Это роговая пластина короткохвостого грибоеда, — ответил на немой вопрос Петр. — Спина, шея и хвост сплошь покрыты пластинами огрубевшей кожи. Как чешуей! В случае опасности грибоед прячет лапы под пузом, голову вжимает в плечи. И прижимается к земле. Его шкуру не прокусывает ни один здешний хищник. А хитрый грибоед выжидает удобный момент, чтобы ударить хвостом. При удачном стечении обстоятельств может убить или серьезно покалечить.

— А грибоед — это кто?

— Ну, … э-э … ящер такой, с теленка будет. Жрет все подряд — траву, кустарник, кору древовидного папоротника, но особенно любит грибы. Жрет аж давится! Он вообще-то не буйный, но в такую минуту к нему лучше не подходить — за гриб на лоскуты порвет.

— Понятно, — вздохнул Данила. — А мясо я тоже грибоеда кушал?

— Нет, у него жестковатое, надо сначала замочить в уксусе, а потом пропечь. Ты ел ляжку петродактиля.

— Кого!?

— Ящера с крыльями.

— Его вроде птеродактилем зовут.

— Это которые летают. Они худые и злые. А петродактили вроде индюков. Не летают, а только каркают, как собаки и ср…т все время. Потому что жрут как свиньи, много и часто. Им сразу после рождения отрубают крылья и кормят, — словоохотливо пояснил Петр.

— Ага, собаки каркают, свиньи какают — все понял! Так как все таки ЭТО носить?

— Аккуратно! Смотри: ногу сюда, края заворачиваешь так и так, потом на лодыжке ремешком прихватил — и все! Смотри еще раз.

Петр обувает вторую ногу, Данила смотрит выпучив глаза — такой комбинации портянки с подошвой он не видел никогда. Просто портянку он тоже не видел, но слышал, что такие были в армии, когда носили сапоги. Но что б вот так вот, намотал и пошел — представить не мог! Промучившись минут десять под насмешливым взглядом Петра Данила более менее сносно научился наматывать портянку с подошвой. Обувшись, одевшись и опоясавшись широким кожаным — тут все кожаное! — ремнем, Данила критически осмотрел себя. Просторная рубаха без пуговиц с длинными рукавами, портки — брюками ЭТО язык не поворачивается назвать! — заправленные в обмотки …

— Я похож на китайского крестьянина! — воскликнул Данила. — Шаолинь-маолинь! У тебя соломенной шляпы нет для меня?

— Соломенной нет. Только кожаная, но сейчас она тебе ни к чему, — ответил Петр, критически глядя на Данилу. — А может, и она не понадобиться.

— В каком смысле?

— Если не выживешь.

— Ну, начинается, блин!

* * *

На «вводном» занятии Петр признался, что он не русский, а француз и потому Пьер. Но родной язык давно забыл, все люди в этом мире разговаривают на каком-то чудовищном суржике, то есть языковой смеси, понять которую возможно только с помощью встроенного переводчика. Кстати, из-за него же и суржик появился, потому что многие слова он переводил приблизительно, в результате появлялась путаница понятий, ну а люди приспосабливались. Пьер попал сюда лет двадцать назад, точнее сказать не мог, потому что в этом мире сутки чуть больше земных, тоже самое с часами и минутами. Да и календарем людей рептилоиды по понятным причинам не обеспечивали. Что касается самих «ящеров разумных», то картина была следующей: общество рептилоидов было кастовым.

— Как в Индии? — проявил осведомленность Данила.

— Типа того, — махнул рукой Петр. — Так вот, высшая каста это правители. Они носят длинные неудобные одежды, вроде поповских ряс, головы покрывают платками или капюшонами, к ним нельзя прикасаться и смотреть в лица. В общем, боги, спустившиеся на грешную землю. А еще они телепаты и гипнотизеры, причем очень сильные. Поэтому их все боятся. И они выше любых законов.

— То есть им можно все?

— Да. Что взбредет в лысую башку.