Пропавшая экспедиция

— Да. Пусто. Я оставил, на всякий случай, людей.

— Перекрыть все пути: авиа, железнодорожный транспорт, автомобильные сообщения. Найти! Во что бы то ни стало!

— Думаете, старик попытается встретиться с Дмитриевым?

— Уверен. Савицкому из Благовещенска сообщают обо всех передвижениях Дмитриева. Не случайно старик исчез именно в тот момент, когда объект проявил активность.

— Задачу понял.

— И подключитесь к его мобильному телефону.

— Он оставил мобильник дома. Сейчас пытаемся выяснить, имел ли он второй номер.

— Пустая трата времени. Савицкий наверняка будет использовать чужой. В Москве вы его не вычислите. Нужно действовать из Благовещенска. Возьмите под контроль связь всех его знакомых.

* * *

Михаил широкими шагами полосовал кабинет из угла в угол, сунув кулаки в карманы брюк. Остальные молча наблюдали за тем, как он пытается сдержать свой гнев. Не сдержал. Сорвался:

— Почему?! Почему этот протокол пропал из дела?!

Вика с тревогой наблюдала за новым знакомым. Теперь перед ней был не весельчак Карлсон, а запертый в клетке уссурийский тигр.

— Потеряли! — громко предположил Ельцов, чем привёл девушку в чувство.

— Вы что, смеётесь? — тело Дмитриева резко развернулось в сторону декана.

— И не думал, — спокойно отозвался тот, натолкнувшись на испепеляющий взгляд. — Вы в каком году ознакомились с делом? В конце восьмидесятых? И оно было взято из архива? Куда попало по причине закрытия? Простите, но, к сожалению, и не такие по ценности бумаги терялись в наших славноизвестных архивах.

Мишка с силой сжал ладонями рук виски, присел на стул, успокаивая себя.

— Ладно, — снова нервно вскочил он на ноги, — чёрт с ним, с этим протоколом. Но почему никто после последнего сеанса связи не удосужился сделать самого элементарного: позвонить домой жене начальника экспедиции! Поздравить сына и одновременно узнать, что никакого дня рождения нет! Почему? Тоже разгильдяйство? Отец же прямым текстом намекнул: с ними не всё в порядке. Они находятся в чужих руках!

— А с чего вы решили? — декан геофака наполнил стакан водой и залпом осушил его. — Только из последней реплики? А если то была шутка? Или код, про который ваш отец условился с руководством экспедиции?

— Да что вы мне голову морочите? Какой код? — отмахнулся Михаил. — Чётко сказано: беда! Спасайте! А вы мне про шутки…

— Успокойтесь. — Юрий Николаевич с трудом стянул с себя пиджак, оправил мокрую от пота рубашку. — Я просто выдвигаю версии. Не забывайте: на дворе стояли советские шестидесятые, а не бандитские девяностые. В нашей пограничной местности в то время пропажа и одного-то человека считалась чрезвычайным происшествием, а тут целая экспедиция. К слову сказать, бродило предположение, будто группу захватили зеки. Но, побегов из близлежащих, впрочем, как и дальних, лагерей не было, а потому версия умерла.

— Но вы же слышали. — Мишка постучал указательным пальцем по лежащему на столе листу. — Отец почти прямым текстом сказал: они в опасности!

— Молодой человек, — теперь не сдержался декан, — перестаньте кричать! Будто мы виноваты в том, что случилось? В конце концов, прошлого не вернёшь.

Лучше бы Юрий Николаевич последних слов не произносил.

— Что «не вернёшь»? — по второму кругу вскипел Дмитриев. — Из-за таких… — Михаил хотел найти более подходящее слово. — Из-за таких… подонков, которым тяжело поднять задницу с мягкого кресла, погибли люди. Мой отец. Её отец! — указательный палец Дмитриева устремился в сторону Виктории. — Пять человек! Пять крепких мужиков пропали без вести, а точнее, судя по всему, убиты. А мне успокоиться?

— Хватит! — Вика встала промеж мужчин. — Тот виноват, этот… Как бабы.

Ельцов с трудом перевёл дыхание, расстегнул ворот рубашки:

— Кстати. А с чего это опять начался поиск экспедиции? Столько лет никто ею не интересовался, и вдруг… Сразу два близких родственника. В один день…

— Вот с этого. — Урманский протянул журнал учёному. — После публикации Викиного стихотворения, которого она никогда не писала.

— Да что вы говорите, любопытно. — Взгляд декана стремительно пронёсся по зарифмованным строкам. — Признаться, я в поэзии… — Ельцов сделал паузу. После чего продолжил: — И что? Стихи, как стихи. Ничего особенного.

— Насчёт таланта согласен. Не Пушкин. — Урманский кивнул в сторону Михаила. — Интересно сие творение другим. Тем, что написано его отцом. За год до экспедиции. А вот опубликовано под именем присутствующей здесь Виктории Рыбаковой. Нашей бывшей студентки. Которая, к слову сказать, про то, что его опубликуют, не имела ни малейшего понятия.

— И отец которой, — тут же заметил Михаил, — тоже входил в состав экспедиции Дмитриева.

— Действительно, ситуация любопытная. — Декан принялся более внимательно перелистывать журнал. — И кто от её имени прислал этот стишок, не известно?

— Совершенно верно.

— М-да… — Юрий Николаевич снова уткнулся в напечатанный текст. — Оказывается, Дмитриев был ещё и поэт. Не знал.

— Вы были с ним знакомы? — Михаил встрепенулся.

— Шапочно. — Декан небрежно перевернул новую страницу. — Если можно назвать знакомством перекидку несколькими фразами первокурсника с преподавателем вуза.

— Мой отец преподавал в вашем университете? На этой кафедре?

Нет, сегодня действительно для Михаила был день открытий.

— Представьте себе, юноша. Правда, в те времена сие заведение носило статус института. — Ельцов вскинул голову. — А вы что, не знали? Впрочем, ничего странного нет. Сколько вам тогда было? Пять? Шесть лет? К тому же ваш батюшка пришёл к нам во втором семестре. Практический курс. Всего-то отработал четыре месяца.

— Странный случай, — отметил Урманский.

— Да, — подтвердил декан. — Редкий. Его пригласил профессор Шабанов. Евгений Васильевич. Лично.

— Декан геофака в те годы, — пояснил Александр Васильевич.

— Они дружили? — тут же поинтересовалась Виктория у Ельцова.

— Понятия не имею. Но были хорошо знакомы — факт! Дмитриев, по слухам, не без помощи Шабанова даже в аспирантуру поступил. К тому же Евгений Васильевич взял его к себе на кафедру среди учебного года. Когда вся нагрузка расписана… А сие, знаете ли, очень редкостный случай. Хотя практик, как мне рассказывали, Дмитриев был от Бога. К сожалению, читал он только на старших курсах…

— Возможно, кто-то из студентов ушёл с ним в экспедицию… — заметил Александр Васильевич.

— Да, было нечто подобное, — подтвердил Ельцов. — Какой-то дипломник. Выпускник.

— Постойте. А защита диплома? — удивлённо заметил Урманский. — Ведь они ушли в июне. Как раз во время защиты.

— В те времена подобного рода дела решались просто. Звонком из обкома партии.

— А как звали студента? Я помню всю группу отца поимённо, — поинтересовался несколько успокоившийся Мишка.