Пропавшая шпага

По одному, по двое к строению посреди поля подтягивались люди. В основном мужчины, и, похоже, не местные.

Незадолго до восьми появился и толстяк. Он сменил свое роскошное одеяние на более скромное, но все равно выделялся своими размерами. Толстяк тоже прошел к строению, стараясь держаться поближе к шумной компании, спешащей туда же.

Данюшки еще подождали, чтобы он их не заметил, а затем Полосатик решительно сказал:

– Теперь пошли!

Они тоже, как и толстяк, пристроились к кучке идущих в конюшни людей.

У входа с каждого входящего брали по монете с башенкой.

Полосатик и не думал, что добром помянет свой поход на рынок, но в сдаче, которую он принес и которую мама разрешила оставить себе, среди мелких коронок обнаружились и две башенки.

Радуясь удачному стечению обстоятельств, Полосатик протянул их. Но остроглазый человек, стоящий на входе, денег не взял и вовнутрь данюшек не пустил.

– Идите отсюда! – насмешливо сказал он. – Не получившим имена здесь делать нечего. Вот так.

Чувствуя себя, как оплеванные, Шустрик с Полосатиком отошли.

Человек пропустил последних желающих, подождал возможных опоздавших и закрыл тяжелые кованые ворота. К этому времени уже стемнело. Поднявшийся вечерний ветерок шевелил на поле сухие былинки прошлогодней травы.

– Что, и вас завернул? – раздалось из темноты.

Из-за угла конюшни вышла какая-то фигура и подошла к данюшкам. Это оказался парень примерно такого же возраста, как и они, может на пару зим постарше.

– Здравствуйте! Меня зовут Шумный. Я из рода Танихтис Альбонубес, – представился паренек.

– Я Шустрый из Леопардовых Данио. Зови меня Шустриком.

– Я Полосатый из рода Данио Рерио, Полосатик то есть, – представились данюшки.

– Предлагаю попробовать с той стороны, – сказал их новый знакомый.

– А ты знаешь, что там происходит? – спросил Шустрик.

– Нет, в том и дело. Люди ходят, а что здесь творится – молчат. Вот я и решил проверить сам. Я там вроде бы нашел лазейку, пойдемте покажу.

Они пошли вслед за Шумным вдоль стены конюшни, выложенной из красного кирпича.

“Вот почему конюшни – Красные” – мимолетно подумал Шустрик.

Стена строения прервалась наглухо закрытыми воротами. Видимо, у конюшен были ворота со всех четырех сторон.

Сверху ворота были покрыты островерхой двускатной крышей, но между кровлей и воротами был небольшой промежуток, широкая щель.

Сквозь нее они и проникли вовнутрь Красных Конюшен.

Конюшни с рядами стойл шли одна за одной, огибая квадратный внутренний двор. Этот двор был огорожен и вокруг ограды толпились возбужденные люди. Громадные факелы по углам двора – целые костры, разожженные на массивных трехногих металлических подставках – освещали поле внутреннего двора.

Данюшки поняли, что тянуло сюда людей: здесь дрались панаки.

Панаки, которых использовали жители Союза Королевств в качестве скакунов, от природы были драчливыми существами. Самцы их обожали драться, самки не отставали от самцов, так что даже упряжь приходилось им делать специальную.

И вот эту особенность панаков применили для своего обогащения какие-то предприимчивые люди.

Панаки дрались, а зрители делали ставки, кто победит. Дело, судя по всему, процветало.

Когда данюшки очутились внутри Красных Конюшен, как раз вывели новую пару. Оба панака были полосатыми, в отличие от тех, на которых гарцевали роты Королевских Меченосцев. У одного по песочному телу шли черные продольные полосы, у другого такие же черные полосы шли по серому фону.

– Номер шесть и номер семнадцать. Делайте ставки, господа! – крикнул тот самый человек, что собирал плату.

Пока люди ставили на того или на другого, панаки пританцовывали в разных концах поля, удерживаемые конюхами. Головы их были закрыты непроницаемыми повязками, не позволяющими видеть друг друга.

Наконец ставки были сделаны.

По команде остроглазого типа приставленные к панакам люди сорвали с них повязки.

Панаки увидели друг друга.

Грозно фыркая, они тут же растопырили свои защечные клыки, как серпы, и изогнувшись, стали боком приближаться друг к другу.

Толпа вокруг поля заревела.

Панаки пока не дрались – они пугали друг друга. Но ни тот, ни другой не хотел уступать.

Тогда Семнадцатый первым кинулся в атаку на Шестого. Шестой отпрянул в сторону и принял оборонительную позу. Они опять закружились друг напротив друга.

Потом решил попробовать свои силы Шестой.

Панаки схлестнулись, каждый метил своими клыками в бок соперника. Они столкнулись и данюшки вдруг с ужасом увидели, как на боку Шестого клык Семнадцатого пропорол глубокую рану.

– Так вот что он говорил про кровь! – с отвращением воскликнул Полосатик. – Они заточили им клыки, сволочи!

Но заточены были не только клыки – толстые костяные валики на грудных плавниках каждого панака, на которые всадники опирались ногой, когда вскакивали им на спину, были тоже превращены в подобие лезвий.

Хотя обычные панаки дрались часто, шкура у них была такая толстая, что нанести друг другу серьезный вред противники могли только очень постаравшись. Обычно сильнейший просто обращал в бегство слабейшего.

Но сейчас все обстояло по-другому. Заточенные клыки и плавники наносили страшные раны, легко взрезая даже толстую, покрытую панцирной чешуей кожу.

Крови было много. Она хлестала из порезов, заливая поле. Бежать более слабому в замкнутом дворе было некуда, а победитель не мог остановиться, слепой инстинкт командовал ему: атакуй!

Кругом бесновались люди.

Панаки дрались, увеча друг друга и под конец Шестой упал замертво. Семнадцатый убил его.

А люди вокруг радовались, словно на празднике.

“Это же подло!” – думал побелевший Шустрик. – “Подло и нечестно! Если вы все тут такие воинственные, деритесь сами, друг с другом, получайте синяки и шишки. Но смотреть, как один скакун убивает другого лишь потому, что вы это подстроили, мерзко! И если это – занятие для настоящих мужчин, пусть я стану ненастоящим! Потому что я этого не принимаю!”

Полосатик думал то же самое.

Да и Шумный, похоже, был совсем не рад оттого, что узнал, чем развлекаются в Красных Конюшнях.

– Пойдемте отсюда! – сказал он. – Мне такие “развлечения” не по нутру.