Пропавшие в Стране Страха

Людофоб хмыкнул:

– Пробовал.

– Получилось?

– Даже слишком. Начал бояться сам себя. Это еще хуже – от себя-то не скроешься. Я же любофоб, а не самофоб.

– Самофоб – тот, кто боится сам себя? – догадался Вик.

– Точно. Вы на них еще полюбуетесь.

– Все равно, вам надо преодолевать страх, – гнул свою линию Вик. – Иначе он никогда не пройдет.

– А я чем занимаюсь? Я даже позавчера толкнул одного старика! – похвастался Людофоб. – И не испугался!

Тут он задумался, глаза его подернулись мечтательной дымкой.

– Знаете, – доверительно сказал он. – Меня с детства все обижали. Били по затылку, по шее, по спине… По всяким местам. А я – никого. Ни разу. Я никому никогда не дал даже элементарного подзатыльника! Я вижу, вы здоровые мальчики. Не опасные. Может, вы позволите…

Людофоб умолк.

– Чего позволить-то? – спросил Ник.

– Дать мне или тебе подзатыльник, – объяснил ему Вик, уловивший ход мыслей Людофоба.

– Да, – подтвердил Людофоб и смущенно опустил глаза. – Я совсем тихонько. Один разочек. Совсем-совсем чуть-чуть. И мне сразу станет легче!

– Еще чего! – рассердился Ник. – С какой стати мы будем терпеть?

Но Вик отнесся к этому не так категорично.

– Ладно, – сказал он. – Если вам действительно будет от этого легче, можете меня слегка стукнуть. Но совсем слегка, а то я обижусь!

– Что я, не понимаю?

Людофоб поднял дрожащую руку, поднес ее к затылку Вика, закрыл глаза и даже не ударил, а только слегка прикоснулся. Но тут же отскочил, упал на землю и закричал:

– А теперь бейте меня! Убивайте!

– Никто вас не будет бить и убивать, – успокоил его Вик. – Вставайте и пойдем дальше.

Людофоб медленно встал, недоверчиво глядя на братьев.

И вдруг улыбнулся:

– А это было неплохо! Мне в самом деле немного полегче! Что ж, пойдемте!

И он уверенно открыл первую попавшуюся дверь.

Но братьев при этом все-таки пропустил вперед.

Они оказались в огромной комнате. Можно даже сказать в цеху, настолько она была большая. Но в цеху стоят станки, а здесь были обычные столы, разделенные невысокими перегородками, поверх которых торчали макушки людей. Все эти люди сидели за компьютерами и напряженно работали. Между секциями муравьиными ручейками сновали другие люди, разнося трудящимся какие-то бумаги и унося от них другие. Эти бумаги стекались в застекленные кабинеты, расположенные равномерно по всему пространству помещения, а из них в свою очередь попадали в центральный кабинет, самый большой и не застекленный, а из чего-то непрозрачного, но, впрочем, даже на вид непрочного. Что-то вроде фанеры.

Еще тут везде были часы, на стенах по всему периметру, с равными промежутками, над каждым столом, расположенные так, чтобы каждый сотрудник видел свой циферблат, и все эти часы стучали, именно стучали, а не тикали, будто единый огромный механизм, что опять-таки делало помещение похожим на цех, только что здесь производили? Время?

Никто из присутствующих не обратил внимания на Ника, Вика и Людофоба.

Только один, совсем молоденький сотрудник, мимо которого они проходили, шмыгнул глазами их в сторону, но тут же спохватился, покраснел, быстро оглядел окружающих – не заметил ли кто его проступка, с ужасом посмотрел на свои часы и с удвоенным рвением погрузился в работу, щелкая по клавишам компьютера и уставившись в монитор. При этом он шевелил губами, помогая себе печатать какой-то текст.

– Ничего себе, – сказал Ник. – Я такого никогда не видел.

– А над чем они работают? – спросил Вик Людофоба.

– Это неважно.

– Но они здоровые?

– Больные, конечно. Тут нет здоровых.

– А чем они больны?

– Доктор Страхов называет их бояне.

– Баяны? – не расслышал Ник.

– Бо-я-не! – по слогам повторил Людофоб. Он сказал это слишком громко – все, кто находились поблизости съежились и пригнулись. Людофоб продолжил объяснять шепотом: – Бояне – то есть те, кто БОЯтся НЕ успеть, не угодить, не сделать.

– Чего не сделать? – не понимал Ник.

– Чего-нибудь, что им велено.

– Придурки, – хмыкнул Ник.

Это замечание задело Людофоба. Бояне, хоть и больные, были его соотечественниками в этой подземной стране, и он решил за них вступиться.

– Ты сам из таких, – сухо сказал он Нику.

– Я?!

– Конечно. Вот, например, ты учишь уроки. Допустим, по географии.

Пример Нику не понравился.

– Я ее не очень люблю, – сказал он. – У нас по географии такая фашистка – заставляет наизусть учить, когда что открыли. Какая разница, открыли и открыли. Я еще понимаю про климат. Хотя тоже – зачем? Надо будет куда-то поехать или полететь, в Интернете посмотрю, какой там климат и какая погода, вот и все!

– Но ты все-таки учишь? – с многозначительной улыбкой спросил Людофоб. – Даже про какую-нибудь Антарктиду, куда уж ты точно никогда не полетишь. Зачем?

– Как зачем? Могут спросить. Двойку поставить.

– Дело не в этом, – вмешался Вик. – Знать про Антарктиду тоже нужно, потому что…

Но Людофоб не дал ему договорить, зачем нужно знать про Антарктиду.

– Минуточку, молодой человек! – сказал он ему. – Вопрос не к вам. Значит, ты боишься не выучить про Антарктиду потому, что боишься не угодить учительнице? – допытывался он у Ника.

– Надо еще мне ей угождать! Говорю же – чтобы двойку не получить.

– Это одно и то же. Суть в чем? Тебе не знания нужны, ты боишься не выучить! Не сделать! Не угодить! Назвать можно как угодно. Это и есть признак болезни – делать что-то не потому, что это нужно тебе, а потому, что нужно кому-то другому.

– Почему же другому? – опять попытался вмешаться Вик, но Людофоб поднял руку:

– Не кипятись. Я не говорю, что твой брат болен, я говорю, что в нем есть признаки болезни. А эти все – больные насквозь. Они каждую минуту и каждую секунду боятся. Не угодить, не сделать, не успеть.

– И от этого здесь лечат? – спросил Вик.

– Само собой.

– А мне кажется, они какие-то неизлечимые, – оглядел Вик зал. – В такой обстановке окончательно свихнешься.

– Не нашего с вами ума дело! – оборвал его Людофоб. – Профессор Страхов знает, что делает. Конечно, если бы не противодействие БГ…

– БГ? Это какой БГ? Это такой, вроде того, рок-музыкант, что ли? Борис Гребенщиков? – заинтересовался Ник.

– Какой еще Гребенщиков? – поморщился Людофоб. – Это Борис, да, но не Гребенщиков, а Гаврилович, поэтому сокращенно БГ. Правда, некоторые говорят, – хихикнул Людофоб, – что это означает – Бешеный Генерал. Потому что он и вправду генерал и, возможно, действительно бешеный.

– А зачем столько часов и почему они так громко стучат? – спросил Ник. – С ума сойти можно.

– Бояне боятся времени.

– Зачем тогда их нарочно пугать? Они же еще больше бояться будут!

Людофоб кивнул:

– Это и хорошо. Не будет страха – нечего преодолевать. А они должны преодолеть.

– Запутано тут у вас все, – сказал Вик.

– Не без этого, – согласился Людофоб. – А как иначе? Люди боятся путаницы, значит, она должна тут быть.

Он сказал это так, словно даже гордился, насколько хитроумно все устроено в Стране Страха.