Пропавший мальчик, пропавшая девочка

— Не думаю, что наш «плохой парень» засел там,— сказал Полхаус

Мой брат вновь взглянул на меня:

— Не про это ли вся ересь в письме, а? Эти бре­довые идеи, эти дурацкие ощущения, будто он в од­ной из твоих книг? Он давал тебе понять о том, что играет в детектива.

— А может, и о чем-то другом, — сказал я.

— Очень надеюсь, что ты поделишься всем, что у тебя на уме, и ничего не утаишь.

Я взглянул на сержанта:

— По-моему, вам стоило бы еще раз наведаться в тот дом и обыскать его как следует.

— Мы уж как-нибудь сами разберемся, — отве­тил Полхаус.

На следующий день после того, как они с Джим­бо побывали в доме, Марк, возвращаясь в пустой дом, прихватил с собой фотоальбом — не хотел оставлять его дома. Отец стал совсем странным, и с него ста­нется устроить в комнате сына обыск — как тогда объяснишь, что за альбом, откуда? Лучше всего вер­нуть находку в тайник, там-то уж отец не найдет. Марк хотел еще раз внимательно просмотреть фо­тографии, поразмыслить, что они могут подсказать. Кроме того, он решил большую часть дня провести в пустом доме, так что неплохо будет иметь альбом под рукой.

Чуть позже тем же утром они с Джимбо, созво­нившись по мобильным телефонам, обговорили план на день. Оба, по сути, еще оставались в постели: Марк, приняв душ и одевшись, завалился поверх одеяла, а Джимбо даже не вставал

— Этап второй, я усек, — сказал Джимбо, — При­мерно к обеду встречаемся у «Закусочной Шерма­на» и сверяем наши записи, лады?

«Закусочная Шермана», через два дома от того места, где прежде находился театр Белдэйм Ориен­тал, была местом неофициальных сборищ учеников Куинси. Упомянув ее, Джимбо дал понять, что хочет обменяться с Марком информацией, а потом поболтать с приятелями, которые обязательно там будут. В те дни все школьники в районе только и говорили друг с дружкой по мобильникам о местном убийце.

— Хочешь — иди, — сказал Марк. — Не думаю, что мне захочется есть, тем более общаться с теми, кто там будет тусоваться. Поговорим позже.

— Когда, например?

— Когда я сделаю все свои дела Так что у тебя времени — вагон.

— Понятно. — Джимбо, похоже, немного оби­делся.

Возможно, он почувствовал, что лучший друг что-то от него скрывает. Конечно, Марк кое-что скрывал и намеревался продолжать скрывать. Еще накануне он заметил в доме много странностей, о которых не следовало говорить Джимбо. В некотором смысле он дал Джимбо ключ к пониманию этих странностей (если он, конечно, не ошибался — а Марк был уве­рен, что не ошибается), так что формально он не утаил ничего. Но также Марк знал, что Джимбо не дога­дается, что делать с тем ключом и что данный ключ означает, — или вообще не поймет, что это ключ. Дом, сделал вывод Марк, хранил большой секрет, кото­рый был собственноручно встроен в него сумасшед­шим, прилепившим уродливую маленькую комна­ту и сколотившим гигантскую кровать.

Закончив разговор с Джимбо, Марк спустился вниз и покопался в холодильнике. Отец Марка за­пасался продуктами, только когда был вынужден это делать, и зачастую покупал совершенно необязатель­ные вещи: баночки оливок, карамель с арахисом, маринованные огурцы, легкий майонез и «Вандербред» [25] . Во время первого набега на полки холодиль­ника Марк решил, что придется ему заглянуть в какую-нибудь закусочную, прежде чем начать дей­ствовать, но, пошарив в холодильнике во второй раз, он отыскал сыр чеддер, сливочный сыр и остат­ки еще съедобной на вид салями. Он приготовил се­бе сэндвич с чеддером, салями и майонезом, сунул это липкое сооружение в пластиковый пакетик, ко­торый вместе с фотоальбомом убрал в бумажный па­кет (там уже лежали небольшой монтажный ломик с загнутым и расплющенным концом, рубильный мо­лоток и фонарик), и вышел из дома, на ходу подво­рачивая пакет, чтобы тот не казался таким большим.

25

Wonderbread — товарный знак пышного белого хлеба, который продается нарезанным в полиэтиленовых пакетах; предназначен для изготовления гренков в тостере и для сэнд­вичей.

На раскаленный добела солнечный свет, на самое пекло, в которое обратило солнце опустевшие ули­цы, выходит наш храбрый мальчик, словно лихой на­ездник, вылетающий на призовой круг, словно по­бедитель турнира — к шатру своей возлюбленной. Впервые в жизни он ощущает в себе такую предан­ность идее, такую готовность к первому этапу всего, что уготовила ему судьба. Его страх — ведь на самом деле он был весь пронизан страхом — будто прида­ет ему сил, будоражит и укрепляет волю.

Такое состояние скорее обратит на себя внима­ние, чем укроет, и вскоре после того, как Марк сворачивает на Мичиган-стрит и начинает целеустрем­ленный поход к четвертому дому квартала, один из жителей этой улицы, склонив голову к окну своей гостиной, сразу же замечает его.

«А, вот опять этот симпатичный паренек Андерхиллов, — думает Омар Хилльярд, — шагает к дому Калиндара. А где же Санчо Панса, маленький ир­ландский бульдог, который всегда с ним? Бог мой, какой же красивый парень! Бесстрашный и дерзкий! Вон, свернул направо прямо напротив того дома... Ну, точно, опять полезет. Вот чертенок! Будь я ирланд­ским бульдогом, я б в него влюбился без памяти. Бьюсь об заклад, в доме Калиндара он найдет куда больше, чем ожидает».

Наслаждаясь ощущением того, как солнце греет руки и плечи, Марк приблизился к зарослям высо­кой травы заднего двора Ноги сами несли его, рит­мично, шаг за шагом. Если б Марк захотел, он дошел бы так до Скалистых гор, вверх по склону на хребет, вниз по другому и — вот он, Тихий океан, плещется у ног.

Марк пробрался сквозь траву и бурьян к сломан­ным деревянным ступеням и после мгновения не­решительности открыл заднюю дверь. Вот дом ве­ликана, а вот он, Марк, истребитель великанов, со своим волшебным пакетом. Отчасти он был готов к сопротивлению, которое мог встретить на пороге, но его приход не пробудил к жизни невидимых па­утин или отвратительных миазмов эмоций, как это было в первый визит. Марк беспрепятственно ми­новал дверь и, даже не заглянув в комнату с жуткой кроватью, понес свой тяжелый пакет вверх по лест­нице в хозяйскую спальню.

Замечательный плотник жил в этом доме. Не­брежный вид пристройки был хорошо обдуманной хитростью: никто, посмотрев на нее, не догадается о тех усовершенствованиях, которые ее создатель сделал в доме. Бросающаяся в глаза чудовищность пыточной кровати наверняка тоже была продума­на — плотник создал «творение», соразмерное гнус­ности своих чувств. Однако, найдя возможность раз­гуляться на всю катушку, плотницкий талант проявил чудеса изобретательности и сотворил настоящий ше­девр. Вот чего не открыл Марк своему лучшему другу.

Наверху в спальне он достал из пакета ломик и с его помощью отодрал часть задней панели стенного шкафа. Штукатурка и обломки дранки посыпались на пол.

Марк нашел фотоальбом на небольшой плоской квадратной конструкции, напоминающей столик, пристроенный с краю ниши, которую он только что расширил Столик этот, похоже, служил подставкой для лампы, но Марк догадался, что у него было со­всем другое назначение, и даже не одно, а два. Здесь был прекрасный наблюдательный пункт, позволяв­ший, оставаясь невидимым, слушать, что происхо­дит в доме. Это был пост для домашнего шпиона и террориста, и сам факт его постройки свидетельст­вовал о степени психоза создателя. Закрывающееся потайной скользящей дверцей, маленькое вмести­лище могло служить и сейфом.

Марк шагнул в пространство, которое он только что расширил, и понял, что его теория относительно конструкции дома оказалась верной. Сердце буд­то поднялось к горлу, и пару секунд он был настоль­ко объят страхом, что не мог сдвинуться ни вперед, ни назад. Лучше бы он ошибся в своих предположе­ниях: тайников в доме, так напугавших Джимбо, оказалось достаточно, но это было страшнее — что-то вроде необузданной первобытной свирепости бе­зумца.

Глазам его предстала еще одна стена, отстоящая от задней стенки шкафа фута на три. Через четыре-пять футов просвет между внутренней и внешней стенами терялся во тьме. Это был дом сумасшедше­го, и он очень напоминал работу его ума, источенно­го невидимыми потайными ходами. Марк готов был дать голову на отсечение, что открывающийся пе­ред ним ход опоясывал здание по всему периметру.