Пропавший матрос

Я отвез команду на клипер, доложил о происшествии старшему офицеру и тотчас же вернулся на берег с письмом капитана к начальнику полиции. В ту же ночь вместе с двумя полицейскими мы обошли весь китайский квартал, но нигде не могли найти следов нашего матроса.

— Верно ваш матрос уже в море на каком-нибудь купеческом корабле! — заметил полицейский чиновник.

Целых три дня продолжались неутомимые поиски. По распоряжению английского губернатора, были осмотрены все купеческие корабли, стоявшие на рейде. Акима не находили.

Капитан и офицеры жалели злосчастного Акима. О матросах нечего и говорить. Все были в каком-то подавленном состоянии — недаром на клипере так любили Акима. Его приятель, Василий Швецов, был безутешен, что, однако, не мешало ему, при передаче обстоятельств исчезновения Акима, врать самым отчаянным образом.

Вместо предположенных шести дней мы простояли в Гонконге из-за розысков Акима целых десять и, отчаявшись в успехе, собрались уходить из Гонконга, поручив розыски пропавшего матроса нашему консулу, — как совершенно случайно, накануне ухода, Аким нашелся.

VI

Дело было так.

Накануне ухода нашего из Гонконга, часу в первом ночи, катер с несколькими офицерами, бывшими в театре, возвращался из города на клипер, перешедший с утра на самый конец рейда, почти к выходу.

Несмотря на усеянное звездами небо, ночь была темная. Темная и душная. Стоял мертвый штиль, и из-за гор не вырывались порывчики освежающего ветра. На рейде стояла глубокая сонная тишина. Дремало, казалось, море, дремали многочисленные корабли, вырисовываясь в темноте какими-то высокими фантастическими силуэтами с мерцавшими, словно на фоне неба, огоньками фонарей на мачтах, терявшихся во мраке южной ночи. Изредка лишь, в получасы, тишина рейда нарушалась тихим, словно жалобным, звоном судовых колоколов, отбивающих склянки. Вот разнесся по рейду один удар (половина первого), и бухта снова погружалась в ночное безмолвие, среди которого раздавался лишь тихий однообразный и мерный всплеск весел нашего катера.

Офицеры лениво перекидывались словами о певицах и певцах путешествовавшей оперной труппы, из Гонконга в Шанхай. Уставшие от долгой гребли, матросы наваливались на весла ленивей и слабей и жадно вдыхали не освежавший ночной воздух. До клипера еще было порядочно далеко, и его два огонька еще не виднелись. Катер проходил совсем близко от какого-то «купца» с широким скуластым носом, как вдруг среди ночной тишины, с судна, над нашими ушами, раздался тихий и скорбный голос:

— Братцы, землячки… голубчики!

Все мы невольно вздрогнули от этого неожиданного молящего окрика. Один из гребцов сказал:

— Да ведь это Акимка Жданов!

Между тем на «купце» послышалась английская ругань.

— Братцы, помо…

Речь оборвалась на полуслове. Раздался шум возни, и всё смолкло.

Не ожидая команды, гребцы перестали грести и держали весла над водой. Очевидно все ждали распоряжения пристать к «купцу».

— Жданов! — громко окликнул лейтенант, оказавшийся старшим между нами.

Ответа не было.

Тогда тот же офицер окликнул по-английски:

— На купце! Кто есть?

С «купца» никто не отозвался, точно на нем не было живого человека.

После короткого общего совета, решено было пристать к борту и взойти на купеческое чтобы освободить нашего матроса.

Несколько взмахов весел, и катер был у борта.

— Вам что надо? — окликнул с палубы чей-то грубый голос по-английски.

— Русского матроса с военного судна…

— Никакого русского матроса здесь нет.

— А вот увидим. Разбудите-ка капитана! — резко проговорил лейтенант, — и с этими словами начал подниматься по трапу. Вслед за ним поднялись и мы, пять офицеров, а за нами шесть человек гребцов. Остальные шесть остались на катере.

Человеческая тень куда-то исчезла, и мы остались одни на палубе.

— А если нам не отдадут Жданова? — заметил кто-то.

— Пустяки, отдадут! — проговорил лейтенант Горский. Не посмеют, канальи, не отдать! А чуть что, мы останемся здесь, а катер с шестью гребцами пошлем на клипер дать знать капитану.

Чрез минуту из каюты вышел на палубу, с фонарем в волосатой руке, высокий и плотный заспанный человек в желтом халате, из карманов которого торчало по револьверу. Это был курчавый сильный брюнет лет за сорок, с энергичным и суровым смуглым лицом, окаймленным длинной черной бородой.

— Что вам угодно, сэр? — холодно спросил он, поднимая фонарь и не без угрюмого удивления бросая быстрый взгляд на нашу группу.

— Вы капитан?

— Положим, капитан. Капитан, сэр, американского барка «Encounter» Из южных штатов! — заносчиво прибавил он.

Дело было во время междоусобной войны в Соединенных Штатах Америки.

— А вы? — закончил он вопросом.

— Русские офицеры с военного клипера.

Американец-южанин мотнул головой вместо приветствия.

— Чем обязан?

Горский объяснил причину нашего появления в такой поздний час.

Капитан на минуту задумался.

— Вы ошиблись, сэр… Никакого русского у меня нет… Есть всякая сволочь, но русского, сэр, нет… Обознались.

— Я пошлю на клипер за командой и дам знать в полицию! — проговорил Горский.

Глаза капитана метнули молнию. Он резко свистнул.

На свист его прибежал негр-матрос.

Капитан осыпал его бранью, пообещав его проучить, отчего негр вздрогнул, и велел привести «новичка».

— Я не знал, что за человека мне привезли неделю тому назад. Знаю, что я заплатил за него пятнадцать долларов, а человек хотел бежать. Ну я припрятал его… А какой он нации, какое мне дело!.. Мои дьяволы напрасно его выпустили ночью… К вечеру уж вы бы его не увидали! — насмешливо прибавил капитан.

— Ушли бы в море?

— Ушел бы, сэр… А теперь ищи нового подлеца! Вы ввели меня в большие убытки, сэр… Надеюсь, вы их вернете?

— Пятнадцать долларов я вам заплачу…

— Мало, но… с военными моряками не сговоришь… All right! — прибавил он.

Через несколько минут явился Аким в каких-то лохмотьях, с подтеками и синяками на лице. Какие-то тени появились на палубе. Свет фонаря позволил различить эти черные, получерные и белые отчаянные физиономии матросов этого судна.

Аким между тем радостно бросился к своим.

— Здравствуй, Жданов! — ласково приветствовали офицеры Жданова.

— Здравия желаю, ваше благородие!.. — сконфуженно отвечал Аким. — Грех попутал… Чуть было с ими в море не ушел, ваше благородие. А всё из-за своей подлости, ваше благородие. Из-за самого эстого вина.