Проповедник

— У меня для тебя дело. Мы получили имя одного фермера из наших, который пользовался удобрением, найденным на девушках.

— А разве мы не должны спросить сначала Патрика?

Ёста явно не был настроен работать и сопротивлялся. Последнюю четверть часа он занимался тем, что усиленно зевал и протирал заспанные глаза, сидя за письменным столом.

— Патрик, Мелльберг и Мартин поехали на кладбище, так что мы не должны им сейчас мешать. А ты знаешь, почему надо спешить. На этот раз надо сделать исключение из правил, Ёста.

Даже при обычных обстоятельствах Аннике довольно трудно было противиться, она могла быть очень убедительной. А сейчас Ёста со вздохом признал, что она — в силу обстоятельств — имела полное право ему приказывать. Он вздохнул.

— И ни в коем случае не вздумай ехать один. Не забывай, что на этот раз мы имеем дело не с каким-нибудь паршивым самогонщиком. Возьми с собой Эрнста.

И потом она проворчала тихо себе под нос — так, чтобы Ёста не слышал:

— Хоть какая-то польза будет от этого засранца.

Потом опять сказала громко:

— И походите там, осмотритесь. Если увидите хоть что-нибудь подозрительное, притворитесь, что ничего не заметили, сразу же возвращайтесь сюда и доложите Патрику. И он уже решит, что делать.

— Подумать только, а я и не знал, что тебя повысили из секретарей в шефы полиции, Анника. Это что, во время отпуска случилось? — пробурчал Ёста недовольно. Но не осмелился сказать это достаточно громко — так, чтобы слышала Анника. Это было бы не просто непредусмотрительно, а глупо.

Анника сидела у себя в приемной за стеклянной перегородкой и улыбалась, поглядывая поверх очков, которые, как обычно, балансировали у нее на кончике носа. Она точно знала, какие мыслишки крутились в голове у Мухолова, но не особенно переживала по этому поводу. Она уже давным-давно перестала обращать внимание на его ворчание. От него сейчас требовалось только одно — чтобы он выполнил свою работу и ничего не напорол. Хотя в сочетании с Эрнстом они могли стать опасной комбинацией. Но в этом случае она могла процитировать волчицу Кайсу: «когда жрать хочется, то и лягушка мясо».

Эрнст не собирался вылезать из кровати, а тем более чем-то заниматься. Голова у него гудела после вчерашнего; он знал, что шефа нет в участке, и поэтому размышлял, лежа под одеялом, насколько необходимо его присутствие на работе. Раздавшийся внезапно резкий и продолжительный звонок в дверь определенно грозил разрушить все его планы.

— Ну, что там еще за дерьмо?

Перед дверью стоял Ёста, все еще держа палец возле кнопки звонка.

— Нам надо поработать.

— А часок это подождать не может? — сказал Эрнст недовольно.

— Нет, нам надо ехать прямо сейчас и поговорить с фермером, покупавшим удобрение, которое криминалисты нашли на телах.

— И что, опять этот паршивый Хедстрём командует? Разве не он сам сказал, что отстраняет меня от этого его гребаного расследования?

Ёста колебался, что будет лучше: соврать или сказать, как оно есть, — и остановился на втором варианте.

— Нет, Хедстрём во Фьельбаке с Молином и Мелльбергом. Это Анника нас запрягла.

— Анника? — выпучил глаза Эрнст. — И с каких это, интересно, пор нами с тобой командует какая-то чертова секретарша? Ну, ты как хочешь, а я лучше пойду еще немного посплю.

И он с усмешечкой начал закрывать дверь прямо перед носом Ёсты. Ёста просунул ногу между дверью и косяком и остановил его.

— Слушай меня, я считаю, что нам надо туда сгонять и поинтересоваться, что и как. — Ёста сделал паузу, а потом привел единственный аргумент, который, как он знал, Эрнст выслушает: — Ты только представь, какая будет физиономия у Хедстрёма, если мы раскроем дело. Кто его знает, может, этот хрен навозный и держит где-нибудь у себя в хозяйстве девушку. И что, разве будет погано прийти к Мелльбергу и выложить ему такую новость?

По тому, как засветилось лицо Эрнста Лундгрена, Ёста понял, что он со своими доводами попал в точку. Судя по всему, у Эрнста в ушах уже звучали одобрительные речи шефа.

— Погоди, я только оденусь. Подожди у машины.

Через десять минут они уже ехали в направлении Фьельбаки. Хозяйство Рольфа Перссона примыкало к владениям Хультов, но располагалось чуть южнее. И Ёста подумал, что это, наверное, не простая случайность. Сначала они разок ошиблись и свернули не туда, но потом нашли дом и припарковали машину рядом. Они вышли из машины и с интересом оглядывали безлюдную местность, пока шли к фермерскому дому.

Хозяйство выглядело примерно так же, как и все остальные поблизости. Рядом с домом, выкрашенным в белый цвет, с синими наличниками на окнах, стоял сарай с красными деревянными стенами. В прессе очень много обещали, что участие Швеции в Европейском союзе станет манной небесной для шведских крестьян, но Ёста видел, что действительность оказалась несколько мрачнее. На всем вокруг лежал отпечаток безнадежности и упадка. Похоже, владельцы из кожи вон лезли, пытаясь поддерживать видимость благополучия, но краска и на доме, и на сарае начала облезать и только подчеркивала витавшее вокруг ощущение безысходности. Они поднялись на веранду — прекрасный образчик отличной плотницкой работы. Сразу было видно, что дом построен давно, до нынешних времен, когда быстрота и эффективность стали важнее, чем работа на совесть.

— Проходите, — крикнул им из глубины дома дрожащий голос старой женщины.

Эрнст и Ёста тщательно вытерли ноги о коврик перед дверью и прошли внутрь. Эрнсту пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о притолоку, но Ёста, который никогда не относился к разряду высоких статных парней, вошел без проблем, ничуть не опасаясь, что зацепится маковкой.

— Добрый день, мы из полиции, нам нужен Рольф Перссон. Он дома?

Старушка, которая готовила завтрак, вытерла руки о кухонное полотенце.

— Подождите минуточку, я его приведу. Понимаете, он прилег ненадолго. Обычная вещь, когда становишься старым.

Она засмеялась и скрылась в глубине дома. Ёста и Эрнст нерешительно огляделись вокруг и сели за кухонный стол. Кухня напомнила Ёсте о доме его родителей, хотя чета Перссонов была, по-видимому, всего лишь лет на десять старше, чем он сам. Сначала старушка показалась ему более пожилой, чем на самом деле. Но, посмотрев повнимательнее, он увидел, что глаза у нее яркие и живые. Ее просто доконала тяжелая работа, и она выглядела старше своих лет. Перссоны по-прежнему готовили еду на старой дровяной плите. На полу лежал линолеум, а под ним наверняка скрывался дивной красоты деревянный пол. У более молодого поколения принято снимать линолеум, чтобы открывалось дерево. Но его поколению, как и супругам Перссон, это напоминало о бедном детстве. И когда ты избавлялся от линолеума, это становилось ясным признаком того, что ты освободился и уже не живешь такой же бедной жизнью, как твои родители.