Пророчество льда

И снова пространство скользнуло сквозь меня, как удар молота, будто сорвался с высокой скалы и разбился о камни.

Пустота. Ничего, что могло бы ответить на мой вопрос. Может, потому, что я его так и не задал никому. Не бывает пустоты. Ни закону, ни Создателю пустота ни к чему. Это не может быть мир, созданный в отражениях, для того чтобы быть пустым. Не иметь ни верха, ни низа, ни звуков, ни цвета. Так не бывает.

Не бывает где?

– Хаттар.

Бадаян стоял справа от меня и тоже смотрел на заходящее солнце, опираясь на посох. Лицо его закрывала повязка, бывшая когда-то частью тюрбана. Он старался не выражать эмоций, но во взгляде можно было прочесть недоумение.

– Что тревожит тебя? Ты так напряжен, неужели боишься этого проклятого места?

– Не говори глупостей. Уверен, что на этой грешной земле не осталось хоть что-то, способное меня напугать.

– Это слова мага, но не воина. Истинный воин должен бояться и уметь контролировать свой страх. Только маг знает, откуда берется страх, и потому в нем его нет. Но мои глаза не обмануть, я вижу страх.

– Пусть так, но мне кажется, что это просто непонимание. Недоумение и вечный поиск ответа на вопрос, который, похоже, еще не прозвучал.

– Надеешься, что мой господин даст тебе ответ на твой еще не заданный вопрос?

– Возможно.

Маг был серьезен, и похоже, что подобные темы были у него не для шуток. Он бережно относился к чужим беспокойствам и внимательно прислушивался к любому мнению и ответу. Он умел быть внимательным. Не по роду своей службы, а просто потому, что таким он появился на свет. Немного отрешенный и не сумевший, как я когда-то, найти ответы на все вопросы, которые возникали у него. И выходом стало безразличие. Самая крепкая броня, которую только можно натянуть на свои вопиющие чувства и разум. Но с годами эта броня подъедается ржавчиной мудрости, нажитым опытом. Истирается и тлеет, становясь зыбкой и рыхлой. Трансформируясь в мастерство и проворство. Преображаясь в выдержку и рассудительность. Безразличие становится чем угодно, но не остается навсегда. Мы просто путаем его с умелой выдержкой, стойкостью и мудростью. И когда-нибудь оно все-таки дает трещину.

– Скоро стемнеет, пора выдвигаться.

– Не бойся задавать вопросы, бадаян. На любой твой вопрос всегда найдется ответ. И только мудрый сможет его услышать.

– Ты говоришь как служитель Оракула.

– Нет, я говорю, так потому, что мне не хватает мудрости и опыта увидеть ответ на вопрос. Я знаю, что он где-то рядом, знаю, что он близко настолько, что, кажется, протяни руку – и вот он в твоей ладони. Но не получается, что-то ускользает от внимания, и я снова промахиваюсь.

Сбросив с себя это липкое оцепенение, я сделал неуверенный шаг к лошадям, которые ждали нас, привязанные к чахлому кустарнику. Но даже эта изувеченная пустыней растительность была тщательно ими обглодана и обкусана. Кормить лошадей в этих местах было затруднительно, и такие вот стоянки могли закончиться потерей скакуна. Благо, что мы хоть напоили их как следует – по словам Маидума крепость хана как раз в одном ночном переходе от этого места.

– Поспешим, становится холодно, скоро появятся духи.

– Поздно, – сказал наш вечно молчаливый спутник. – Уже появились.

Над развалинами слышался еле различимый гул. Я напрягся, но ничего так и не почувствовал. Думаю, что духи не могли оказаться рядом незамеченными мной. Но странный звук все нарастал. Солнце коснулось горизонта, и небо словно вспыхнуло алым пламенем. На востоке даже померкли первые звезды от этого зарева. Завыло совсем близко. Так воет собака на луну в морозную ночь, словно у самого уха кто-то шумно выдохнул. И сразу будто застрекотал сверчок. Громким эхом отразился в камнях развалин человеческий крик и тут же превратился в призывный возглас боевого рога, оборванный на самом высоком тоне. Скрипнула дверь. Среди камней послышалось шуршание, и чей-то шепот зазвучал на самой грани слышимости. Окончился оглушительным треском и еще одним выдохом. Звук щелчка, как лопнувшая скорлупа ореха.

– Говорят, что этот город был долго окружен, но не сдавался. И тогда его вместе с жителями сожгли дотла. Пожар был таким, что камни стен расплавились, а пламя не гасло почти целый год. Уверен, без магии здесь не обошлось.

Я только усмехнулся той серьезности, с которой Маидум говорил это. Кому еще следовало знать, что пустыня полна земляного масла, которое иногда попадает в колодцы. Разумеется, что такое место могло гореть целый год.

– Это не духи, – успокоил я своих спутников. – И магия тут совершенно ни при чем. Камни развалин ушли глубоко в песок и питаются водой, которая есть в глубине. За день, на солнце валуны нагреваются, а вечером, когда становится холодно, начинают издавать такие звуки, что любой невежда готов принять их за что угодно, только не поверит в простое объяснение.

– Так, по-твоему, это просто камни остывают?

– Что бы это ни было, это не духи, уверяю тебя.

– Пусть будет так, только нам все равно пора ехать: пока не зайдет луна, будет светло, а еще нужно не проехать мимо соленого озера. Там стоит гарнизон лучников, где следует остановиться и накормить лошадей. К утру прибудем в крепость.

В воздухе пахло сыростью. Этот запах казался неестественным, чужим. Весной в пустыне подобное случается. Не очень часто и не везде, но все же. Я попытался представить, что это предгорье, каменистые луга с сочной травой. Влажная прохлада снега, еще не успевшего растаять. Но не получилось. Пустынные запахи слишком душные, чтобы спутать их с какими-нибудь другими, и эта земля была мне чужой. Как и любая другая, наверное.

Седло Маидума скрипнуло. Наклонившись вправо, маг встал в одно стремя и вынул из крепления боевой посох, насторожился. Он чувствовал то же, что и я, – тревогу. Он не мог объяснить, но я поразился, насколько тренированны его рефлексы. Я ощущал присутствие наблюдателя, это было не сложно. Но лезть в драку с незнакомцем, крадущимся к нам с подветренной стороны, не собирался. Это не моя земля, мне нечего здесь защищать. Убить меня невозможно, но и бадаян не должен рассчитывать на мою помощь. Но сам боевой маг, похоже, предугадал или смог прочесть мои мысли.

– Что бы ни произошло, не вмешивайся, Хаттар. Это наша война.

– Я и не собирался.

Колючий и почти физически ощутимый взгляд воина остановился на мне. Прищуренные, чуть раскосые глаза не выражали ничего, кроме ярости.

– Если это кто-то из твоих людей и ты попробуешь мне помешать, клянусь Оракулом, я разорву тебя на части.

– Не боишься, что меня станет больше ровно на столько же частей?

– Боюсь?! Хм. Это будет знатная битва…

Я так и не понял, какую битву он имел в виду, со мной или с таинственным преследователем.

Справа от нас что-то хлопнуло, я подумал было, что это тетива лука, но звук не похож. Послышалось воркование или курлыканье, странный и таинственный цокот, который мне раньше слышать не приходилось. В воздухе просвистел камень, и второй маг ловким движением схватил его прямо в воздухе. Еще хлопки. Бадаяны бесшумно метнулись в стороны. Я даже не шевельнулся, продолжая сидеть в седле, только развернул коня, чтобы лучше видеть.

Ударило железо, звон пронесся эхом надо мной, словно испуганная ночная птица.

Голова болела от напряжения. Во мне клокотал огонь, он требовал, просил выпустить его наружу, он рвался в бой, но я придумал ему другое задание. Как балаганный факир, я резко запрокинул голову лицом вверх и с гулом выдохнул ярко-белое пламя. Огненный столб взметнулся на высоту трех человеческих ростов и собрался в шар. Замер, раскачиваясь, в воздухе. Ослепительное зарево освещало все вокруг на несколько сотен шагов.

Битва была отнюдь не равная. Сразу трудно было разобрать, но бадаяны были в сложной ситуации. Они стояли спиной к спине и остервенело, но очень слаженно отмахивались от нескольких десятков нападающих. Враг казался мне странным. Складывалось впечатление, что все тело тварей словно бы соткано из теней. Мой огненный выдох, повисший над полем битвы, отвлек их на какое-то время, но атака не прекратилась.