Пророчество орла

Макрон взглянул на префекта.

— Мне кажется, командир, что Телемах хранит свитки именно там. Мы должны проявлять осторожность. Вдруг возникнет пожар?

— Разумно, — кивнул Веспасиана. — Мы не будем использовать при осаде зажигательные снаряды, и я отдам корабельной пехоте строжайший приказ при прорыве ничего не поджигать.

— А можно ли на нее положиться, командир? Эта, с позволения сказать, пехота не отличается отменной дисциплиной.

— Но тогда мы, легионеры, должны подавать им пример, не так ли?

— Так точно, командир.

Макрон улыбнулся. Подобные слова, произнесенные любым другим сенатором, были бы восприняты им как попытка заигрывания с простонародьем, однако Веспасиан был опытным воином, настоящим полководцем и, Макрон это нутром чуял, действительно ощущал себя легионером. Он прекрасно знал нужды простых бойцов и делил с ними все походные тяготы, насколько позволял это его высокий ранг. Недаром Второй легион Августа под его началом сражался так доблестно и стяжал такую славу в ходе Британской кампании. Макрон осознавал, что в этом коренятся истоки и его собственной преданности Веспасиану. Тот действительно был человек, способный вести за собой.

Задумчиво глядя на карту, Веспасиан почесал широкий лоб, и до Макрона дошло, что командир смертельно устал — может быть, больше, чем любой другой человек на флоте, и подумал, что это, увы, одно из обременений высокого сана. Кроме того, внимательно изучавший карту префект флота Равенны напомнил Макрону Катона, с его неуемной умственной активностью, и в какой-то миг центурион позавидовал мыслительным способностям их обоих. Однако, рассудил он спустя мгновение, талант у тебя или есть, или нет, и ежели человек в каком-то отношении не одарен, то тут все равно ничего не поделаешь. Он, Макрон, создан для службы, ему нравится незамысловатая солдатская жизнь, а всяческим умствованиям пусть предаются другие, кто метит выше. Он своего служебного потолка уже достиг и ни на что большее не рассчитывает. И если вдуматься, то по сравнению с бесконечным самокопанием Катона и ему подобных это сущее благословение.

Веспасиан похлопал по карте.

— Ну что, можно считать, мы их накрыли, осталось только быстро захлопнуть ловушку. Одна проблема — подход к заливу. Благодаря тебе и центуриону Катону мы сможем подойти довольно близко, не вызвав тревоги, но, как только флот обогнет гору, они нас увидят. И у них будет еще добрый час на то, чтобы убраться восвояси и подготовиться к обороне. Нужно найти способ подобраться как можно ближе, незаметно для них.

Макрон прочистил горло:

— Ночная атака, командир?

— Нет, — покачал головой Веспасиан. — Не подходит: в темноте очень трудно координировать действия на открытой воде. Мы можем потерять корабли на прибрежных камнях. Флот будет подтягиваться к ним по частям, и они подготовятся к обороне задолго до того, как мы соберем в кулак достаточно сил, чтобы одержать уверенную победу. Нет, атаковать надо днем. И, возможно, с суши. Если мы высадимся на берег по ту сторону горы, наши люди смогут ночью подняться на нее и атаковать их в тот миг, когда флот появится у них на виду. — Довольный найденным решением, Веспасиан поднял взгляд и заявил: — Да, так и сделаем.

— Прошу прощения, командир, но ничего не получится.

— Вот как? — Веспасиан нахмурился. — Почему?

— Там такие горы, командир, что мы с Катоном на них еле взобрались. Корабельные пехотинцы — ребята, может, и крепкие, но к маршам по такой местности не приучены: подобный бросок их угробит. Даже если им удастся взобраться наверх, это займет очень много времени, не говоря о том, что они будут слишком вымотаны для атаки на врага. — Встретившись взглядом с начальником, Макрон почувствовал, что тот раздражен, но упрямо повторил: — Прошу прощения, командир. Я правду говорю.

— Ладно, — проворчал Веспасиан, — вижу… Но нам позарез нужно найти способ незаметно подобраться к ним поближе. Нужно что-то вроде Троянского коня.

Макрон надул щеки, и Веспасиан хмыкнул.

— У тебя нелады с греческой мифологией, центурион?

— Никаких, пока она остается в книжках, командир.

— А ты не любишь книги?

— Так точно, командир. Мне достаточно историй, которые рассказывают другие.

— Ну, возможно, тебе не помешало бы кое-что прочесть, центурион. Чтобы расширить кругозор и дать пищу воображению.

Макрон пожал плечами.

— Как прикажешь, командир. Но не думаю, что у нас есть время сколачивать деревянного коня. Кроме того, его затруднительно доставить на место. Штуковину настолько большую, чтобы в ней мог спрятаться штурмовой отряд, просто так не погрузить на корабль. Даже на твой флагман.

Веспасиан выслушал рассуждения центуриона не без удивления, а когда тот закончил, не смог сдержать улыбки.

— Что я такого сказал, командир? — обиделся Макрон. — Я просто не думаю, что это сработает… Как бы хороша ни казалась идея, — поспешно добавил он. — Да и вообще на такие хитрости одни греки способны.

— Бывает, центурион, что и греки поступают, как надо… Но нет, в данном случае ты вполне прав. Это не сработает. Нужно придумать что-то другое.

Макрон закивал, радуясь, что сумел убедить командира, и думая, что другой стороной умственной одаренности таких людей, как Веспасиан или Катон, является слишком богатое воображение. Порой оно чересчур разыгрывается, и их приходится урезонивать, спуская с небес на землю.

Веспасиан бросил на карту последний взгляд и слегка кивнул, после чего снова с неожиданным огоньком в глазах посмотрел на Макрона.

— Ладно. Троянский конь не годится — пусть будет Троянский кит.

Макрон заморгал: что такое он несет?

— Те два пиратских судна, которые вы с центурионом Катоном недавно захватили…

— А что с ними, командир?

— Сдается мне, пришло время найти им хорошее применение.

Глава тридцать пятая

Пробудившись вскоре после заката, Гай Целлий Секунд испуганно огляделся, и лишь потом на него накатила волна воспоминаний о пережитом вчера, когда его выручил римский центурион. Над головой у него находилось то, что осталось от обвалившейся крыши наблюдательного пункта. Протянув руку, он подхватил оставленный для него рядом плащ, закутался в него, а затем с тяжелым вздохом поднялся и, пригибаясь, двинулся к выходу. Помедлив, Секунд сдвинул кожаный полог и выглянул наружу. Совсем неподалеку горел маленький костерок, и отблески его огня играли на лице центуриона Катона. Вчера, после схватки, когда тот отвел его через плато к хижине, они почти не говорили: Секунд был слишком измучен долгим подъемом на гору и ошеломлен внезапным освобождением из пиратского плена. Вся злоба, накопившаяся за месяцы страданий и унижений, прорвалась в тот миг, когда он обрушил камень на голову пирата, а потом остались лишь опустошение и изнеможение. Катон понял это и отвел его туда, где тот мог отдохнуть и прийти в себя.

Сейчас, при его появлении, молодой командир поднял глаза и улыбнулся.

— Ну как, лучше?

— Гораздо.

Выбравшись наружу, Секунд выпрямился. Ноздри его защекотал запах варившегося мяса, и он тут же почувствовал мучительный голод: наесться досыта ему не довелось ни разу за все время пребывания в плену. Секунд проследовал к костру и уселся напротив центуриона. Между ними, на треноге над огнем, висел видавший виды железный котелок, почти до краев наполненный густой булькающей жидкостью.