«Пророк» оставляет следы

5

— Садитесь, Кисляк. Мне доложили, что вы хотите сделать заявление.

— Точно, гражданин следователь. Подлец я. Прошлый раз не все я сказал вам. Ведь знаю, куда съехал Юрьев. Подумал и побоялся, что еще один грех на душу беру. Попросил бумагу — все для вас написал. А вот теперь попросился к вам.

— Слушаю вас.

— Павел Юрьевич переехал на жительство к моей знакомой Дроновой Клаве. Отчество ее не знаю. Клава, и все. Работает в театре уборщицей. Проживает на улице Герцена. Это я все в бумаге указал. И еще. На прошлом допросе вы спросили меня, беспокоил ли меня кто-либо до появления Антона Васильевича. Я умолчал тогда. А ведь была у меня довольно странная встреча с одной женщиной. Сама ко мне в дом пришла, назвалась подругой моей покойной жены. Сдается мне, что иностранка она. Это тоже, наверное, по вашей части.

— Что за иностранка?

— Втемяшилось мне в голову из ее разговора, что есть какая-то «Славянская миссия», церковная вроде бы организация. Но что это такое, убейте меня, не знаю. Пришла та на квартиру, назвалась Тамарой Павловной, сказала, что с моей женой якобы еще в Германии в плену вместе они вступили в евангелистскую общину, в эту самую «миссию». И вот тут еще какая связь. В тот вечер Дронова ко мне заходила. Они познакомились. Вместе ушли. А потом по разговору с Клавой догадался, что та с ней виделась.

— А вы эту Тамару Павловну больше никогда не видели?

— Никогда. Правда, следы свои она оставила. Три или четыре раза находил я у себя в почтовом ящике конверты. В них книги по богословию, журнал «Свет на Востоке». Листовки тоже божественные, сжег я их, чтобы не связываться.

— Что конкретно можете дополнить по существу своих показаний?

— Все, гражданин майор, теперь все рассказал.

Глава X

1

— Опоздали. Уже пятый день этот человек у Дроновой не появляется. А многие приметы совпадают. Удалось опросить шестерых. Лучше других его разглядела соседка Дроновой, которая живет этажом выше. Она однажды и в квартиру к ней заходила, когда он там был, и на лестнице с ним столкнулась. Он, говорит, мужчина так собой симпатичный, тонкий, моложавый. Только не разговорчивый, застенчивый, словно девица, улыбнется, вежливо кивнет — и ни слова. А про Дронову соседка эта так сказала. У Клавы, мол, судьба незавидная, двое детей, — не шутка. Прирабатывает как может, по домам ходит, убирается. В последний год жить стала вроде получше. Но и потише — в себя ушла. Иногда Дронова куда-то уезжает и тогда одевается в лучшее. Детишки ее как бы чем-то запуганы, других ребят во дворе сторониться стали.

Они погодки. Старшая девочка в позапрошлую осень пошла в школу, а сын — в ту. Плакалась не раз до этого Клава, что на форму сыну денег не соберет. А в прошлом году пошли ее дети такие нарядные. Говорила, что люди добрые помогли, потому что есть бог на свете Он все видит. А раньше в богомолках Дронова не была. И про мужа ее вспоминала.

— Про мужа не надо, известно: три года назад он по пьянке покалечился и умер в больнице. — Подполковник вздохнул, недовольно отодвинул от себя большой блокнот.

— Муразов ни разу не напомнил об этой семье, а ему, участковому милиционеру, просто обязательно нужно было поинтересоваться, как живут? С Дроновой было все тихо. А есть у нас беспокойные, есть вздорные соседи. Ими и занимаемся, обходим порой вниманием тихие, казалось бы, уголки. В них-то и появляется плесень. Ну а что сама Дронова?

— Да ничего, Виктор Степанович. Твердит свое: «Жильца пустила потому, что деньги нужны, двое детей. В театре уборщицей много не заработаешь. Если бы, мол, на вешалке, так там хоть по гривеннику дают. Чего вам дался жилец? Никому зла не делал и пожил-то несколько дней».

Говоря это, капитан потупил взор, изменил голос и сам весь преобразился. Подполковник было улыбнулся, но тут же насупился.

— В вас, Красиков, погиб актер. Вы все пытаетесь изобразить в лицах. С вами не соскучишься. Я не осуждаю. Констатирую. И уже который раз. Давайте покороче и главное. Где она нашла такого жильца? Видела ли его паспорт? Кто он? Откуда его сюда занесло? Вот что надо было постараться узнать.

На щеках капитана выступил яркий румянец.

— Извините, товарищ подполковник. Значит, так. Паспорта она его не видела. И не спрашивала. Фамилию не знает. Звала его, как он ей представился, Павлом…

— Маловато, почти ничего. Надо будет нам еще поработать. Необходимо помочь товарищам из госбезопасности. Птица эта может оказаться крупной. Сегодня скажу, где, когда и с кем вам надо будет встретиться. Все детально расскажете и, если попросят, примите участие в расследовании.

2

— Человек, которого мы разыскиваем, опасный государственный преступник. Подозревается в убийстве. Необходимо как можно скорее обезвредить его, — объяснил Красикову Фомин.

— Чем могу быть вам полезен, кроме того, что я уже рассказал? — спросил Красиков.

— Нужно изготовить фоторобот. Вы говорили, что этого Павла хорошо разглядела соседка Дроновой. Давайте попытаемся.

Вскоре они сидели перед экраном, который целиком занимало лицо человека. Фомин расспрашивал пожилую женщину:

— Значит, прическа, Пелагея Семеновна, вы считаете, получилась, как у него?

— Прическа точь-в-точь. Только он был посветлей, а вот брови потоньше и краешки по бокам у него побольше вниз.

— Говорите, какие подойдут, — сказал Красиков. На экране брови стали меняться.

— Вот эти. Стой! — преодолев нерешительность первых минут и уже увлекаясь тем, что происходило, сказала женщина. — А вот подбородок покрупнее.

Через час, после смены сотней подбородков, глаз и ушей, на экране сформировалось лицо молодого, весьма симпатичного мужчины. По словам Пелагеи Семеновны, его узнала бы сразу и Клава.

Дронова, когда ее пригласили, не сразу, однако, определила, кто изображен. Сказала, что жилец ее был красивее: нос потоньше, и уши так не торчат, и глаза повеселее. Опять искали варианты. Когда Дронова уже ничего не могла добавить, снова показали изображение Пелагее Семеновне, и та подтвердила, что получилось лучше. Фомин попросил Красикова немедленно подослать несколько экземпляров ему. Он хотел показать фоторобот Павла Кисляку и тогда использовать для дальнейшей работы…

— Сергей Евгеньевич, с Дроновой говорить еще будете? — спросил Красиков.

— Да нет. На сегодня достаточно. Пусть идет домой, к ребятишкам. — Он открыл блокнот и снова пересмотрел свои записи.

Чувствовалось, что Дронова чего-то не договаривает или не хочет всего говорить, но с допросом о ее связи с Тамарой Павловной решил пока повременить.

3

Несколько совершенно разных по характеру дел так неожиданно начали перекликаться. Пока нельзя было перекинуть четких мостов, но детали заставили настойчиво искать связи. Михайлов и раньше встречался с подобными случаями, и всегда сам с собой спорил, не сразу доверяясь предположениям. А их надо было делать непременно, иначе застрянешь на месте. Интуиция — вещь хорошая. Но так или иначе она очень часто граничит с фантазией, правда, построенной на логике. Объективных факторов для четкого выстраивания версий в начале дела обычно не столь уж много. Масса провалов, «белых пятен». Вот когда и они начинают заполняться, тогда лучше. Тогда другое настроение.