Пророки богов или Импотенты
Шрифт:
— Я могу надеяться на ваше благоразумие, — поинтересовался я, протягивая ей календарик с её изображением. — Автограф прошу для живущих потомков.
Она непонимающе посмотрела на меня. Пришлось ей, до смерти напуганной помогать выносить вещи и чуть ли не силой одевать верхнюю одежду. Она так торопилась расстаться со своими поклонниками, что готова была, чуть ли не голой выбегать на перрон Бологого.
В итоге бессонной ночи, в сухом остатке имел спасённую православную душу. Зло надсмехаясь на собой, был горд тем, что не поломал гастрольный график «Киров балета Мариинского театра». Ещё — принципиально растоптал мелкобуржуазные планы подстраивающегося под идеалы «Единой неделими» злодея Борзого. Шиш ему, а не увеличение надоев за счёт использования главной красоты России.
Что ещё?
ГЛАВА 31 [4] Коммуна. Тайный вздыхатель. Собрание
4
прим. автора — Провисая над пропастью бытия, понимаю, что персонаж, от лица которого ведётся в этой и нескольких других главах повествование, всего лишь досадная ошибка выстраивания нашего сценария. Так называемый «герой» вкрадчиво вполз в ряды романтиков и идеалистов по недосмотру автора.
Главное развлечение которое предоставляет жизнь на Голомятном — это, безусловно, похороны. Условия суровые, ширнуться нечем, выпить, с ног собьёшься в поисках и всё равно, хрен тебе в бумажке, а не добрая стопка водки. От такой тягостной и унылой жизни один, два человека в месяц, как бунтари и социалисты в ссылках Туруханского края, с жизнью всё таки прощались. Кому-то невмоготу отсутствие материнской ласки, отсюда и суицидальные наклонности с их скорой реализацией (старых в коммуне не было, они не доживали до момента своего направления в этот санаторий), а кому-то развлечение и радость от присутствия на дороге, ведущей в последний путь.
Приходится закладывать шурфы и тротилом взрывать мёрзлую породу, после края пантеона не подравнивали. Потом закапывали покойника так, чтобы медведи это лакомство не откопали. Затем траурный митинг, и после него главное событие — поминки. Фуа-гра из сухопродуктов, брагулька, а то и «тройняшки» удастся его родного и забытого одеколону хлебнуть познать, вспомнить предназначение истертого слова — счастье. А уж если кто из административной головки или из актива коммуны ляснется, тогда и гидрашки перепадёт. Слушай сюда, зальёшь её брагулькой, и поиски кайфа можно отложить на долгое время, торкнет серьёзно и держит пару дней капитально.
В случае сбоя организма, это если повезёт, иногда счастливцев даже рвёт на вечную мерзлоту. Красота, да и только. Чётко, ярко, выпукло, динамично. И глядя с вершины могильного холмика на копошащихся внизу людишек, не скучно смотреть на них и вспоминать спаривающихся кроликов. Будем печень беречь. До свиданья! До новых встреч.
Когда температуры за бортом скокнут градусов за сорок и плевок замерзает не долетев до земли, подступает момент еще одного развлечения. Выйдешь из домика-цубика (ЦУБиК — цельные металлические блоки (дома) приспособлены для жизни людей на крайнем Севере) глянешь окрест себя, очень уж интересная атмосфера окружает. Тихо, морозно, позитивные эмоции от предвкушения предстоящего согревающего тепла. Не ленись, вслушайся в эту, казалось бы, мертвую тишину, и вот когда начинаешь улавливать дробный «стук дятла» издаваемого генератором дизельком — вообще красота. Стучит — значит, люди здесь есть, ведь кто-то должен стукача смазывать, проводить технический осмотр и заливать в горловину топливо в его прожорливое чрево.
После этого быстренько побежишь до ветру, сделаешь там все оздоровительные процедуры, исполнишь физиологический долг перед организмом — и опять праздник. Как после этого не обеспокоиться за сердце нашего организма и не забежать в дизельную. Там, в душном, даже жарком помещении, под оглушительный стук установки, закурить что-нибудь позабористей, перемешать кости и «забить козла». Потом хлебнуть обжигающего чайку и, если не твоя смена дежурства, в полном согласии с собой прикорнуть в уголке, отогреться и только после этого, вернуться назад в цубик.
А еще, побегав короткими перебежками между натянутых веревок, вернувшись к родимой койке под сигаретный дымок и тягостный, надсадный кашель, пофантазировать о том, что хорошо бы в этих условиях завалиться в анабиоз. Зажмуриться покрасившее, попросить оставшихся ребятишек, чтобы еще и косметику коё-какую навели и лет 100–150 проваляться
во сне, выспаться окончательно. После выскочить в окружающее пространство с криком «А вот и я, что бл…ди не ждали?» и радостно при это расхохотаться.Впрочем, нет… После эффектного появления среди приятно удивлённой публики, придётся руки на себя наложить. Ни одного знакомого лица. Враги — все без моей помощи отошли в мир иной. Выпить за погибель гадов — не с кем. С Кирюхой Новиковым или, как там его — Алексеем Гусаровым, поквитаться не успею, его кости к тому времени уже сгниют… Цель в жизни, растоптана, а припасённые боеприпасы заржавели… Да и родственники, потомки будут дуться, меня ж кормить-поить, переучивать надо, да и с жилплощадью непонятки, дележка не предусмотрена.
— Порассуждал?
— Да!
— Хочешь в анабиоз, подарить себе вечность?
— Нет.
— Твердое и решительное? Без пафоса и истерик?
— Да.
— Молодец! Приступаем к водным процедурам.
И до сих пор, не смотря на хронические болезни, руками, которые все ещё меня слушаются, промокнул глаза влажной тряпкой.
У Егора Моисеевича Кронштейна — самопровозглашённого руководителя коммуны, не характер — кремень, под стать ему и наглядная агитация была на высоте. На высоте идеологического шатра, мы ежедневно наблюдали, полуоторванные портреты членов Политбюро, большой с несколькими дырами кумачовый плакат «Решения XXVI съезда КПСС — выполним». Но главная гордость Кронштейна это весёленькие, в розочках и завитушках плакатики о вреде курения, алкоголя, СПИДа и туберкулёза. Особенно своим видом притягивали глаз плакаты, показывающие продольные разрезы препарированного мужского тела с чёткими пояснительными надписями, выпукло демонстрирующими все перечисленные негативные причины, приведшие к смерти любителя запрещенных удовольствий и аморального образа жизни. Внимательно вглядываясь в развороченные внутренние органы покойников, все указывало на то, что основная беда подстерегает слабых духом, именно от употребления её проклятой, водки мерзкой.
Большая бутылка 40o-градусной продукции Спиртпрома не давала зрителям двух мнений — именно она, дрянь такая, выписала многим коммунарам путёвку в это благодатное место. Однако, плакат был как-то уж сильно заляпан и замызган. Интересующимся гражданам России Кронштейн популярно объяснял обслюнявленное свойство наглядной агитации — люди хотя бы и на бумаге, пытаются облобызать предмет своей страсти. Во-как! Видать не зря, они сегодня здесь, до кучи собрались.
Абсолютно сухой закон — это закономерность островного бытия. Но, как и в каждом правиле были большие фигурные скобки и исключения. Спирт или средство от обледенения, а также вкусный и такой душистый одеколон, конечно же, только в гигиенических целях и не как не иначе, руководитель коммуны раздавал в качестве поощрения особо отличившимся (после этого прятали вилки, которые потом так и не находили) либо палачам перед экзекуцией.
Пару раз и мне удалось участвовать в раздаче и получении дачных участков на Луне. Однако помня, главный армейский принцип о том, что болтаться на глазах начальства — себе дороже, оно тебе работу и так найдёт, старался держаться от него, как можно дальше и незаметнее. Хотя когда дело доходило до экзекуции и телесных наказаний, за чужими спинами не прятался и в качестве добровольца всегда делал первым шаг вперёд.
Среди направленного на Голомятный контингента имеется и не большое количество «не до конца демобилизованных бойцов» носителей так называемого военного сознания. Часть этой группы участвовала и в военных действиях. Все они попробовали жить на гражданке на полную катушку, как они говорили «и за себя и за того парня не вернувшегося с войны». Но не срослось, не получилось. Таких с грузом посттравматическим синдрома, с ночными кошмарами, видениями и неустойчивой психикой сдавали в коммуну, как правило жёны. Как им было уйти со службы, как сломать привычные стереотипы. Когда они были молоды и доступны посторонним мыслям, они размеренным укладом армейской жизни были на долгие месяцы и годы запрограммированы на выполнение чужих команд и исполнение ружейно-прикладных приёмов. Тем более им была знакома ситуация законного и санкционированного убийства и это главный закон войны: если не убьёшь ты, значит убьют тебя. На материке с таким багажом знаний жить было тяжело, это не США, где на оказание всесторонней помощи участникам вьетнамской войны, только в восьмидесятые годы было выделено четыре миллиарда долларов.