Прорыв

А есаул догадлив был,

К столу шёл Гонта, по дороге буднично, как стулья в своей спальне, отодвигая Долговцев, стоящих на пути.

Он сумел сон мой разгадать!

Подошёл в плотную и сказал в своей обычной манере без «Здрасьте»:

— Генерал, слыш, тот балабол-то. Ты спрашивал.

Ох, пропадёт он говорил,

Твоя буйна голова!

— Вот он! — и протянул руку в сторону стоящего в углу спиной сталкера в стандартной «Заре». Громко вступил хор:

Ох, пропадёт он говорил,

Твоя буйна голова!

Все, что были рядом, обернулись. Сталкер почувствовал эти взгляды, съёжился, как перед выстрелом, и медленно обернулся. А генерал вдруг с сумасшедшей скоростью начал вспоминать всё. Всё что было с ним перед памятным, навсегда изменившим его пси-штормом. И глаза его налились холодной сталью.

— Этого сюда!

Под эпичную музыку, словно ледокол раздвигая сталкеров, к Сороке — да, его именно так зовут, Резанов вспомнил — двинулись Остапенко с Малыгиным. Справа, зарывая часть обзора, перед Резановым образовалась широкая фигура Бессмертного Гизатуллина. Бродяги, что стояли с Сорокой, подались назад, оставляя его в одиночестве. Красиво выла соло-гитара, а сталкера под руки уже волокли к столу лидера клана.

— Ну что же, вот и встретились, — ледяным тоном во вдруг возникшей тишине — песня закончилась и Бармен отключил музыку — проговорил Резанов, сверля взглядом бывшего напарника.

— Чего я то? Я тебе плохого не делал! Я сам пострадал. Мы же в шторм тогда попали, я не помню ничего.

— Всё ты помнишь. Ты подыхать меня бросил тогда на СкладАх! Ты никогда не появишься на территории клана Долг, а при попытке приблизиться будешь ликвидирован! Вон отсюда, падла! — жестко выплюнул в лицо побелевшему Сороке Резанов, — Сопроводите его к выходу с базы! — последнее уже Долговцам, что всё-таки повынимали пистолеты из разгрузок.

— Я уйду, уйду утром! — пытался выторговать шанс предатель, но его уже тащили вон из Бара. Ночью у него этого шанса не было. Но и это не до конца определило толщину сегодняшнего писца, овладевшего балаболом-Сорокой. Наливайко чуть повёл рукой и Остапенко приостановился, услышал пару тихо сказанных командиром слов, кивнул в ответ, и далее повлёк вместе с Малыгиным спотыкающегося, испуганного до смерти сталкера к лестнице.

Резанова трясло, рука сжимала стакан до боли, ещё чуть и стекло не выдержит. И рядом как нельзя вовремя оказался друг. Призрак ловко булькнул в трясущийся гранёный стакан водочки и сам первым чокнулся с товарищем:

— Ну вот и всё. Эта страница, наконец, перевёрнута, брат. Выпьем за справедливость Зоны. Зона лечит-Зона калечит. Но суку всегда видит!

И все, кто был рядом, одновременно зачокались, заговорили, опрокидывая спиртное в глотки. Снова включилась музыка, Синди Лопер радостно заверещала что родаки девушку не понимают, а ей только и надо, что повеселиться. От этого как-то сразу полегчало: ушло бешенство, растворилась старая обида, действительно стало легче — страница, сука, перевёрнута!

Глава 26

С пьянки генерал ушёл пораньше. И устал, и было о чём подумать. Странно складывается жизнь тут в Зоне. Как будто концентрат, а не обычное существование. Было у Валентина два вопроса, связанные с его необычными способностями, и на оба Зона так или иначе дала ответ: Мару убили свои сектанты за излишнюю человечность, Сорока оказался обычным мерзавцем, но его появление позволило Резанову восстановить небольшую часть жизни, которую он считал потерянной навсегда. С этими мыслями он лёг спать. Завтра новый сумасшедший день огромного кланового хозяйства. Как же просто и приятно было бродить по полям и помойкам в роли немногословного Проводника…

Утро было свежим. Просто-таки зимним, если бы снег лежал. А и то — декабрь на дворе, скоро Новый Год. Снег быстро таял, а вот лужицы были покрыты коркой льда, что смачно крошился под подошвами тяжёлых военсталовских берцев. Целых десять спецов неспеша двигались от Трубы к переходу со Свалки на Агропром. Дорога проходила через старые, привычные поля гравианомалий и всякую заросшую высохшей высокой травой помойку, привычную на Свалке. Было тихо, собак тут Долговцы за последние тройку недель заметно проредили. Так на то он и Долг. Холодно и сухо, что ощущалось странновато — за длинную осень Глаз уже привык к постоянной зябкой влажности. Даже небо было не мрачно-свинцовым, как последние месяцы, а серо-бежевым, низкое солнце угадывалось сзади. Видимость улучшалась, по-зимнему сизый утренний туман почти разошёлся, разгоняемый порывами ледяного ветра. И это было на руку.

Сегодня рано поутру модный вертолёт Ми-35 притаранил две группы суперэлитных спецов Зоны к переходу между локациями под названием Труба. Тот самый, что не так давно военные очистили от Монолита. И вот на тебе — вчера вечером авиаразведка сообщает, что по Агропрому в сторону перехода на Свалку, а именно к той самой Трубе, двигается группа неприятеля в количестве до десятка маньяков. Потому дан приказ стереть с лица земли эту наглую выходку. Собрались опять пощупать пост на Трубе? Вам же хуже. И отправлено было целых обе-две группы суперспецов, чтобы значит, не полез кто-либо вообще ближайшее время. Боевая задача сосьляла в полном уничтожении противника. А целый десяток ликвидаторов — с гарантией чтобы.

Первый рубеж установили в ста метрах от выхода, что меж холмов петлял. Потому что по холмам пройти можно — в профессионализме Монолитовцев Глаз и не сомневался. Враг это понятный, серьёзный, изученный. По сторонам смотрит внимательно, впереди всегда пара разведчиков, по флангам в холмах тоже будут двигаться их бойцы. А вот дальше таким манером не пройдёшь. Сразу за выходом с холмистой тропки на Свалке начинаются старые аномалии, проход среди них известен и не меняется годами. Хочешь — не хочешь, а в колонну по два построишься. Тут им мин и накидали.

Рассчитывать, что фанатики — идиоты смысла не имелось. Скорее наоборот. Мины впереди себя они пофиксят. Но удар раньше будет нанесён. Глаз был назначен командовать сводным подразделением не от величия и героизма. А лишь потому, что это был его сектор контроля. И с Монолитовцами его люди недавно контактировали, если тот геноцид можно было так назвать. Командир другой пятёрки военсталов, молодой русский штурмовик Тачанкин против подчинения ничего не имел, хоть и носил то же звание, что и капитан Кристоф Зрак, которого здесь все Глазом называли.

Привычно раскидав стрелков по укрытиям, потыкав ещё раз на планшете Тачанкину в основные точки и маршрут отхода на всякий пожарный, Глаз полез на гору. На горе, понятно дело, фонило. Но от добра добра не ищут, так говорят русские. Совсем не понятно, что имеется ввиду. Тем не менее, для чешского уха звучит удобно и почему-то сразу запоминается.

На холме командир превратился в снайпера. Отметил себе позицию отхода, затем альтернативную. Прилег возле валуна, катнулся из стороны в сторону. Не понравилось — обзор низкие кусты портят. Поднялся на пару метров, снова прилёг, теперь возле старого ствола-выворотня. Приложился к прицелу. Снова поменял позицию, передвинувшись на метр. И в третий раз перелёг, пока не нашёл идеала. До появления противна ещё было время, поэтому капитан начал считать своих.