Прощальный взгляд

Она подняла голову. Взгляд у нее был мрачный, отсутствующий.

— Простите, не расслышала. Я задумалась.

— Вы читали эти письма?

— Не все. Мне хотелось понять, почему с ними так носятся. По-моему, письма просто нудные. А то, где про бомбежку Окинавы, противно читать.

— Можно мне оставить у себя те три, что я прочитал?

— Отчего бы и нет, оставьте хоть все. Если отец их найдет, мне придется объяснять, как они ко мне попали. А это погубит Ника.

— Ник пока еще не погиб. Не стоит кидаться такими словами.

— Оставьте этот отеческий тон, мистер Арчер. Не надо меня поучать.

— Почему же? Я не верю, что люди родятся всезнайками, а с возрастом все забывают.

Моя резкость подействовала на нее благотворно.

— А, это платонизм. Познание как воспоминание. Я тоже в него не верю, — сказала она и, вскочив с подушки, подошла ко мне. — Почему вы не хотите отдать письма мистеру Чалмерсу? Ведь не обязательно говорить, как они к вам попали?

— Он сейчас дома?

— Увы, понятия не имею. Я ведь, знаете ли, не все время слежу за чалмеровским домом. Во всяком случае, не больше шести — восьми часов в день, — добавила она с вымученной улыбкой.

— А вам не кажется, что пора бы и избавиться от этой привычки?

Она удрученно посмотрела на меня:

— И вы против Ника?

— Как видите, нет. Но я едва знаю его. А вас знаю. И мне жаль вас: ведь вы очутились между двух огней. Альтернатива достаточно мрачная.

— Вы имеете в виду Ника и отца, верно? Но это вовсе не так.

— Не упрямьтесь, именно так. Эта недостойная война на измор, которую вы ведете с отцом, может, и кажется вам войной за свободу, но тут вы глубоко заблуждаетесь. Вы только связываете себя с отцом все более тесными узами. И даже если вам удастся вырваться из-под его опеки, свободы вам не видать. Вы так устроены, что место отца тут же займет другой деспотичный представитель сильного пола. Я имею в виду Ника, вы не ошиблись.

— Не смейте говорить о нем ничего плохого!

— Я говорю о вас, — сказал я. — А вернее, о том положении, в которое вы себя поставили. Почему вы не хотите покончить с этим?

— А что мне тогда остается делать?

— Почему вы спрашиваете меня? Ведь вам уже двадцать пять.

— Я боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Просто боюсь, — и, помолчав, она сказала глухо:

— Вы знаете, как погибла моя мать. Я ведь вам рассказывала? Она выглянула из этого самого окна — она любила здесь шить — и увидела, что у Чалмерсов поздно вечером горит свет. Мама пошла проверить, в чем дело, грабители погнались за ней на машине и сшибли ее.

— Почему они ее убили?

— Не знаю. Может быть, просто случайно.

— Что им понадобилось в доме Чалмерсов?

— Не знаю.

— Когда все это произошло, Бетти?

— Летом сорок пятого года.

— Вы ведь не можете этого помнить: вы тогда были совсем маленькой.

— Верно, но мне рассказывал отец. И с тех пор меня не покидает страх.

— Я вам не верю. Прошлой ночью, когда миссис Траск и Хэрроу явились к Чалмерсам, вы не боялись.

— Нет, боялась, ужасно боялась. Мне не надо было туда ходить. Они оба погибли.

И тут я понял, чего она боится. Она была убеждена (или подозревала?), что Ник убил и Хэрроу, и миссис Траск и толкнула его на это преступление она. Возможно, где-то в ее мозгу гнездилось не выраженное словами ощущение, что в младенчестве она послужила причиной гибели своей матери.

Глава 27

Шорох шин под окнами вернул мои мысли к настоящему. Я узнал черный «роллс» Чалмерса. Он вышел из машины, нетвердой походкой пересек двор, отпер дверь и скрылся в доме.

— Да, дурные привычки заразительны, — сказал я Бетти.

— Какие привычки?

— Я стал следить за домом Чалмерсов. А ведь, собственно говоря, в них нет ничего особенно интересного.

— Может, вы и правы. Но все равно они люди необычные, за такими всегда следят.

— А почему они за нами не следят?

Мое настроение передалось ей.

— Потому что они интересуются только собой. И до нас им нет дела, — она невесело улыбнулась. — Но ваш намек я поняла: мне тоже следует больше интересоваться собой.

— Или чем-нибудь еще. Кстати, что вас интересует?

— История. Мне предложили стипендию в другом городе. Но у меня было ощущение, что я нужна здесь.

— Для чего, для слежки за чужими домами?

— Вы свое доказали, мистер Арчер. Не надо перебарщивать.

Выйдя из дому, я положил письма в багажник и пошел через улицу к Чалмерсам. Только теперь — замедленная реакция — я понял, что смерть матери Бетти имеет самое непосредственное отношение ко всему случившемуся. Если б Чалмерс захотел, он, наверное, мог бы мне помочь в этом разобраться.

Двери открыл сам Чалмерс. Его худое загорелое лицо еще больше осунулось. Вид у него был болезненный, усталые глаза покраснели.

— Не ожидал вас увидеть, мистер Арчер, — сказал он вежливо, но не слишком любезно. — Мне казалось, моя жена прервала дипломатические отношения.

— Я надеюсь, мы все же можем поговорить. Как дела у Ника?

— Хорошо, — и добавил озабоченно: — Мы с женой весьма благодарны вам за помощь. И я хотел бы, чтобы вы об этом знали. К сожалению, вы попали между двух огней: Тратвелл и доктор Смизерэм никак не могут сработаться, а при сложившихся обстоятельствах мы вынуждены выбрать Смизерэма.

— Доктор берет на себя большую ответственность.

— Наверное. Однако вас ведь это никак не касается. — Чалмерс начал терять терпение. — Я надеюсь, вы пришли ко мне не затем, чтобы нападать на доктора Смизерэма. В нашем положении просто необходимо на кого-нибудь опереться. Мы ведь не острова, — сказал он неожиданно, — и в одиночку нам не справиться со своими проблемами.

Злость, прозвучавшая в его словах, меня встревожила.

— Вполне с вами согласен, мистер Чалмерс. Я по-прежнему рад был бы помочь вам, чем могу.