«Прощание славянки»
Шрифт:
— Этот знакомый я. Я купил эту квартиру весной. Но прекрасной антикварной обстановки в ней не обнаружил. Адик обещал найти ее со дня на день. А вчера слинять решил. Теперь он говорит, что за антикварную обстановку ты отвечаешь, Славик… Так где же она?
Я посмотрел на свою убитую тахту и пожал плечами:
— У меня ее нет. Извините, пожалуйста…
Константин достал из кармана еще одну бумагу и развернул ее передо мной.
— Вот опись. Гарнитур первой половины девятнадцатого века. Работа мастера Гамбса. Диван, четыре полукресла, наборный стол, простенное зеркало, часы и двенадцать
— Ильф и Петров, — это все, что я мог сказать.
— Смешно, конечно, согласился Константин.— Посмеялись бы мы с тобой вместе… если бы рядом с подписью оценщика не было твоей подписи, Славик… Где мебель?
Я дернулся в кресле, и охранник в камуфляже дернулся из дверей. Я развел руками:
— Знаешь, Костя… Извини, что я тебя так…
Константин попросил меня ласково:
— Не надо извиняться, Славик. Кому вы сдали мебель? Колись. Я ценю откровенность. Очень высоко ценю. Я понятно излагаю? Если же показания придется выбивать из тебя с помощью подручных средств и бытовых электроприборов, все это обойдется мне гораздо дешевле. Выбирай. Щедро оплаченная откровенность или показания, связанные с тяжелыми физическими и моральными травмами… Считаю до трех.
Все это он мне объяснил очень спокойно, даже ласково. Но мне нечего было выбирать. И я уверенно перешел на «ты»:
— Костя, я эту мебель видел первый и последний раз, когда привез оценщика из антикварного магазина. Первый и последний, честное слово, Костя.
Константин взял со стола мою ручку и начал чертить на листе кружочки.
— Адика я знаю давно. Досконально. Он полный жлоб. Он даже не понял, что он купил. — Константин пронзительно уставился на меня. — Но кто-то ему это объяснил. Кто-то объяснил ему подлинную цену покупки…
— Оценщик, — подсказал я.
Влажно блеснула золотая коронка.
— По описи я заплатил. А Адик ее кому-то сдал дороже. Значит, знал. Значит, кто-то ему объяснил. А объяснить ему это мог только историк. Специалист. Я понятно излагаю?…
Я честно признался:
— Костя, тут тот же случай, что с Владимиром Ильичем. Я, конечно, специалист, но в другой области. Диссертацию я про Смутное время писал… Самозванец, Марина… Борис Годунов… Дописать не успел…
— Не надо песен! — оборвал меня сурово Константин.
Он нагнулся и вытащил из-под стола мою дорожную сумку. Чиркнул молнией и достал из сумки толстую амбарную книгу. Громко прочел заглавие, написанное черным фломастером на обложке.
— «Тайная история России. От Гришки Отрепьева до Гришки Распутина». Красивое название. Кто это писал?
Мне стало неудобно, будто меня догола раздели. Мой сокровенный и, как я считал, никому не нужный труд я еще никому не показывал. Константин шумно перелистал книгу.
— Ты до Николая I дошел. Это как раз то время… Так что не надо песен, специалист по тайнам…
За полчаса моей отключки Константин узнал обо мне почти все. Он многозначительно захлопнул книгу:
— Кстати, почему это ты российского императора Николая Павловича в своем труде Николаем Бабкиным называешь? Кощунствуешь!
Пришлось ему объяснить:
— Отцом Николая был гофкурьер генерал Бабкин. Николай был похож на генерала как две капли воды.
—
А Павел-то про это догадывался?— Император Павел I хотел Николая именным указом наследства лишить. Но не успел. Убили Павла заговорщики.
— Бар-дак, — покачал головой Константин. — Значит, уже Николай I к Романовым никакого отношения не имел?…
— Династия Романовых гораздо раньше закончилась.
Константин расстроился.
— Кто же нами правит, Славик?… Бар-дак!
Я воодушевился его искренним интересом.
— Если хочешь, я подробно объясню. Начиная со Смуты…
— Потом! — резко оборвал меня Константин. — Ты мне сначала про мебель объясни. Ты ее хорошенько разглядел?
Я вспомнил старинную мебель красного дерева с потускневшими бронзовыми завитушками.
— Красивый гарнитур. В хорошем состоянии… Только некоторые бронзовые детали утрачены…
Константин наклонился ко мне, грудью налег на стол.
— Но одна-то деталь сохранилась. На всех предметах.
— Какая?
— Маленькая такая медная бирочка, — показал мне пальцами Константин, — а на бирочке надпись по-французски: «Собственность барона Геккерна». Неужели не заметил?
— Нет, — честно признался я.
— Какой же ты специалист? — рассердился Константин. — Какой же ты тайный историк? Фуфло ты!… Если не врешь…
В своей работе я только что подошел к тридцатым годам девятнадцатого века. Скользкая фигура тогда еще молодого голландского дипломата только что появилась в моей картотеке. Но материалы о нем крайне скупы. Либо он был обыкновенной серостью, либо великим конспиратором. Этого я еще не успел решить…
Единственно, где он себя ярко проявил, — это грязная история с женой Пушкина…
И вдруг ночная экскурсия, антикварная мебель и этот допрос слились, как в фокусе.
— Костя, французы сюда за этой мебелью приехали?
Константин откинулся на спинку стула и приказал охраннику:
— Игорек, выйди и закрой дверь с той стороны.
Охранник четко исполнил его приказ. Константин достал черные французские сигареты и закурил.
— Эта мебель по праву принадлежит Жорику.
— Какому Жорику? — не понял я.
— Молодому французу. Он единственный наследник посла.
— Ты говорил, он родственник Дантеса?
Константин осуждающе покачал головой.
— Фуфло ты, а не историк. Неужели, ты не знаешь, что нидерландский дипломат усыновил Дантеса со всеми вытекающими последствиями? Сейчас настоящая фамилия Жорика — барон Жорж Дантес де Геккерн. И на мебели бирочка: «Собственность барона де Геккерна». Так чья мебель по праву?
Я согласился с ним:
— Этого… Дантеса… То есть Жорика.
Константин глубоко затянулся и выбросил окурок в форточку.
— Наконец-то! С правовыми вопросами кончено. Теперь перейдем в главному. К изъятию принадлежащей по праву собственности… Где мебель, Славик?
Я сам не понимал тогда, что заинтересовало меня в этом детективном сюжете со стульями. Нюхом конспиролога я чувствовал присутствие тайны. Но как открыть ее? За время моей работы у меня для этого выработался простой и четкий метод. Как говорил Жак Превер: «Чтобы нарисовать птицу, надо для этого сначала нарисовать клетку». И я попросил Константина: