Прощай, Алиса!

— Слушай, — приподняла брови Таня, — парень какой в кафешке сегодня был, а? Походу, залетный. Не знаешь, кто? Срочно-обморочно хотелось бы знать! — Глаза ее загорелись. — Спроси у отца, а? Ну он же всё про всё знает! Мимо него мышь не проскочит! Спроси, а?

— Не буду я ничего спрашивать! — вспыхнула Алиса. — Отдыхающий, наверно.

— Не бреши! Костюм видела? А машину? А море? — прыснула в кулак Таня. — Отдыхающий… Какого он у нас забыл? Я курапачей [1] за версту узнаю. Этот другой…

1

 Курапачи - гости, отдыхающие.

— Тебе виднее, — пожала плечами Алиса.

— А что ты ему сказала? — улыбка на лице Тани заледенела. — Я заметила, как ты разговаривала с ним.

Алиса выдержала ее взгляд и спокойно произнесла:

— Сказала, чтобы не пялился на тебя.

Не дожидаясь ответа, она стянула с шеи сумочку и закинула ее за плечо. Парень на соседней скамейке поднялся и на некотором расстоянии последовал за ней.

— Ну пока, подруга! — крикнула Таня и состроила глазки парню. — Звони!

Алиса обернулась и быстро вытерла слезу в уголке глаза. В эту же минуту зазвонил телефон.

— Да? — хрипло ответила она, едва сдерживая участившееся дыхание.

— Хватит шляться! Быстро домой! — сквозь шум в ушах донесся до нее голос отца.

Алиса остановилась, глядя на экран телефона. Затем развернулась и, сунув его в карман, склонила голову к плечу и улыбнулась.

— Гоча, — крикнула она, дожидаясь, когда парень подойдет ближе, — не устал?

— А шо, есть предложение за отдохнуть? — криво усмехнулся тот.

— Есть предложение за покурить, — почесала кончик носа Алиса.

— А за покурить, я тебя, малая, в бараний рог скручу, — беззлобно отозвался Гоча, поравнявшись с ней.

— Не скрутишь, — фыркнула Алиса. — Пошли вон туда! — она вскинула руку, указывая на узкую тенистую аллею, ведущую к складу паркового инвентаря.

— Кончай, ну, — Гоча быстро огляделся. — Батя ведь звонил?

— Откуда знаешь? — прищурилась она.

— У тебя все на лице написано, принцесса, — вздохнул Гоча. — Только ты зря дергаешься, все ведь для тебя! Ну это — закаты и восходы! — гнусаво протянул он и покраснел.

Не мигая, Алиса смотрела на него и теребила локон. Затем, упрямо приподняв подбородок, направилась внутрь аллеи.

— Ну шо опять, а?… — хлопнул себя по ляжкам Гоча.

— Отцу нажалуешься? — оказавшись под ветвями старого платана, Алиса еще раз внимательно посмотрела на Гочу.

— Попадет ведь, — незлобиво напомнил он, и рука его дернулась к карману, в котором лежала сигаретная пачка. Заметив ее взгляд, Гоча широко улыбнулся, обнажив желтые в пятнах зубы и погрозил ей пальцем. — Не-а, даже не думай.

— Гоча, а я тебе нравлюсь?

Лицо парня вытянулось, но тут же расслабилось.

— Я за тебя любого загрызу. А если батя скажет, то и живьем съем.

Алиса сглотнула и поморщилась:

— Фу! Ладно, пошли, живодер!

Обхватив себя руками за плечи, она стремительно зашагала по дорожке к выходу из парка.

Тимашаевск городок небольшой, но красивый, как и все южные города. И даже отсутствие моря, вернее, его отдаленность, не мешало воспринимать его как курортное место. Но сейчас Алиса думала о том, что если бы море было, то был бы и порт. С кораблями, яхтами и баржами. И, следовательно, шансы покинуть Тимашаевск резко бы возросли. Однако с таким же успехом можно было мечтать и о самолетах. Или о космодроме.

Она ловила на себе взгляды прохожих и, время от времени, кивала и здоровалась в ответ. Проблема была в том, что в Тимашаевске каждый знал, что Алиса — дочь Виктора Бражникова, владельца аграрно-промышленного комплекса, нескольких магазинов и заправок, местной «крыши», входящего в когорту городских «управленцев». Тимашаевск — государство в государстве, впрочем, как и, наверное, любой город в стране.

Вокруг было чисто и красиво, но сквозь эту пастораль просвечивала бедность, которую Алиса видела без пресловутых «розовых очков». Ей хотелось верить, что где-то все устроено совсем иначе, и что она сможет жить совсем другой жизнью — без отцовских соглядатаев, без подобострастия вперемешку с ненавистью, и без постоянного чувства страха. Казалось бы, уж кому-кому, но только не ей чего-то бояться, однако Алиса ощущала опасность кожей и объяснить этого не могла.

Даже сегодня в вокзальной кафешке повела себя как умалишенная!

Она опять остановилась и подняла голову. Солнце ослепило ее, и на мгновение Алиса почти потеряла опору под ногами.

— Шо, малая? — тут же раздалось за спиной. — Воды?

Гоча рванул к магазинчику на первом этаже каменной двухэтажке и вернулся уже через минуту, держа в руках запотевшую бутылку минералки.

— Спасибо! — Алиса скрутила пробку и прильнула к горлышку. Сделав несколько обжигающих глотков, протянула бутылку обратно.

— Ни, — дернув кадыком, отмахнулся парень.

— Пей, Гоча!

— Я такое не пью, — гоготнул тот. — Сейчас придем, я пивасиком поправлюсь.

Алиса приложила холодный стеклянный бок бутылки к щеке.

Таня права. Странный парень. Симпатичный. В костюме. Друзья отца тоже почти всегда в костюмах, но они все такие противные, что… не костюмы, конечно, а друзья. Когда ты маленький, то особо не задумываешься о том, что чувствуешь к людям. Но с каждым годом в тебе открывается что-то такое, что позволяет тебе разделять людей на плохих и хороших. Ты можешь ошибаться, это нормально. Но такое случается все реже и реже…

Вот, например, Гоча — он хороший, потому что не дает ей делать плохие вещи. Ей, конечно, на самом деле все это ненужно, просто…

— Просто мне очень плохо… — неслышно прошептали ее губы.

Парень из кафешки никак не выходил у нее из головы. Как и его голос.

Алиса задержалась у витрины с бытовой техникой. Стояла, покусывая ноготь и бездумно глазея на выставленную стиральную машину.

Да, его голос! А еще интонации и произношение. Этот парень говорил, будто диктор телевидения. С центрального канала. В белой рубашке, выбритый, с красивой стрижкой…

Алиса наткнулась на отражение маявшегося за ее спиной Гочи и поджала губы.

И одеколон у него классный!

Алиса глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить его аромат. Но так и не смогла, потому что он воспринимался не запахом, а чем-то волнующе-странным, отчего у нее все сжималось и пульсировало внутри.

Если бы она могла все вернуть назад, то не вылила бы на него свое отвратительное настроение. Она бы вообще промолчала. Сидела бы и смотрела на него.

— Господи, ну и дура, — прошипела Алиса, злясь на саму себя.