Прощай, Америка!

– Вы не думайте, это не взятка. Он меня выручил сегодня здорово, если бы не помог, то я бы не поспел к конвою, а мое начальство…

– Сержант Быстров погиб, – глухим голосом произнес лейтенант.

– Как – погиб? – опешил Лукаш. – Он же утром еще…

Черт-черт-черт-черт, мысленно выругался Лукаш. Сколько раз слышал от других вот это самое удивленное «Как погиб?», слышал и раздраженно думал, что человек весь мир склонен судить по себе, оценивать по своему отношению к происходящему. Сам не видел – значит, не было. Если вот только утром трепался с приятелем, то обеспечено приятелю бессмертие до следующей встречи…

– Он же утром смениться должен был… – заставил себя закончить фразу Лукаш.

Не с первого раза получилось, пришлось проглотить комок, вставший вдруг в горле.

– Вот так и погиб, – буркнул лейтенант, запрокидывая лицо к потемневшему небу. – Вот тут погиб, перед чеком.

Лукаш медленно вышел из машины. Только сейчас он почувствовал, насколько воздух пропитан гарью. И еще, что сладковатый запах – это горелое мясо. Будто шашлык забыли на мангале.

Танкисты гремели кувалдой и ругались. Жека отошел от машины и присел на край парапета.

– Как же так? – растерянно спросил Лукаш. – Что случилось?

– А черт его знает, что случилось, – тихо сказал лейтенант. – Машины стояли в очереди на проверку. Как раз досмотровая группа… В общем, только-только парни должны были сменить Быстрова, как вдруг одна машина взорвалась. Пятая или шестая от блокпоста.

Была машина заминирована или, как потом предположил кто-то, по ней ударил ракетой беспилотник, но взрыв разворотил «Шевроле», разорвал в клочья и разбросал огненные ошметки на стоящие поблизости автомобили. Началась паника, люди кричали, машины пытались развернуться, но сталкивались, сцеплялись бамперами и открытыми дверцами.

На «Форде» с багажником на крыше загорелись какие-то мешки. Ничего взрывоопасного, но занялось разом, как хорошо высушенный хворост. Люди бросали автомобили и бежали прочь, солдаты с блокпоста ничего не могли поделать, машины, стоявшие в самом конце очереди, перед въездом на эстакаду, разъезжались в разные стороны, люди кричали, тащили, кто детей, кто какие-то чемоданы из багажников…

Парня в загоревшейся одежде повалили на бетон и обдали струей из автомобильного огнетушителя. Несколько человек лежали между машинами, один или два неподвижно, кто-то пытался встать, а пожилая женщина кричала, зажимая рану на бедре. Кровь текла обильно, видно, осколок перебил артерию. Через несколько секунд женщина замолчала.

– Раненых вытащить, – приказал лейтенант. – Сюда, за чек.

Парни бросились к пострадавшим, и тут кто-то заметил, что в «Форде» с загоревшимися тюками на крыше остались люди. Женщина на водительском месте сидела неподвижно, уронив окровавленную голову на руль, какая-то железка, похоже, пробила стекло в дверце и висок, а на заднем сиденье кричали дети.

Лейтенант сам их не видел, тащил на себе тяжеленного негра с перебитой ногой, потом сказали, что в «Форде» были две девочки: лет пять и семь. Шансов выбраться у них не было. Они только могли кричать и биться ладонями в стекла. Биться и кричать…

Взорвался бензобак соседней машины, «Форд» обдало огнем, краска мгновенно вспучилась и сгорела. У женщины за рулем вспыхнули волосы, но она даже не пошевелилась.

Быстров прыгнул к машине, перекатился через капот пикапа, врезал ногой по стеклу в задней дверце. С первого раза не получилось, он ударил прикладом автомата. Что-то крикнул девочкам в салоне. Семилетняя сообразила и протянула к нему руки.

Сержант выдернул ее из машины и перебросил через пикап, на руки подбежавших солдат. Потянулся за второй девочкой, но та от страха вжалась в угол машины и, зажмурившись, кричала. Руками она зажимала уши.

Быстров что-то крикнул. Попытался соорудить что-то на своем убогом английском, но быстро понял, что так у него ничего не получится. Ближайшую к нему дверцу блокировал пикап, дальняя прижалась к отбойнику.

Нужно было уходить, сказал лейтенант. Понятно было, что не успеет Быстров вытащить девочку. Но только он все равно решил достать ее, полез в окно и даже, наверное, дотянулся. Но тут взорвался бензобак «Форда». А потом – полыхнул пикап.

Только когда подъехали пожарные и залили огонь пеной, а танк вместо бульдозера растащил машины – некоторые сбросив с пандуса, а некоторые вытолкав подальше от въезда на мост – смогли добраться до сержанта. До того, что от него осталось.

– Вот так, значит… – тихо-тихо сказал Лукаш.

– Одну девочку он спас, – так же тихо сказал лейтенант.

– Жизнь за жизнь, – проронил Лукаш мертвым голосом.

– Что? – не понял лейтенант.

– Если бы… понимаешь, меня всегда мучил вопрос… – Лукаш смотрел себе под ноги, будто увидел там что-то важное. – Даже не мучил, а так… Когда человек ценой своей жизни спасает сотню… ну десять, пять или даже двоих, там еще понятно, там как бы… ну, арифметика… что больше, что меньше…

Лукаш чувствовал, что говорит сейчас чушь, что ерунду сейчас городит и вроде даже как-то собирается принизить то, что сделал сержант Быстров. Понимал, что лейтенант может все это воспринять именно так, именно как обиду, и врезать тупоголовому журналисту, – все это Лукаш понимал, но не мог остановиться. Он должен был это сказать. Спросить?

– А тут… Тут же его жизнь и жизнь… – Лукаш скрипнул зубами.

– Думал? Арифметика? – лейтенант зло пнул носком ботинка колесо джипа. – Я тоже думал. Когда стаскивал с обгоревшего Кольки броник и подсумки с чудом не взорвавшимися боеприпасами – думал. Ты знаешь, что сгоревшая плоть липнет к пальцам? Знаешь?

– Знаю, – тихо сказал Лукаш.

Он, не отрываясь, смотрел на руки лейтенанта. Великих постоянно тер кончики пальцев друг о друга, словно пытался стереть с них что-то липкое.

– Если бы хоть кто-то из своих… – пробормотал лейтенант. – Своих, а не…

– Пиндосов? – спросил Лукаш.

Лейтенант не ответил. Он механически вытер ладони о куртку, глянул на них и снова вытер.

– Слышь, лейтенант, – Лукаш наклонился к Великих так, чтобы никто больше не расслышал его слов. – А сам ты…

– Что – я?

– Ты ведь негра тащил от машин… Тащил ведь? Черного пиндоса на себе волок между машин, ведь так?

– Так…

– А ведь любая из них могла взорваться. От огня или тоже была заминирована… Могла взорваться? Молчишь? Так почему ты не побежал? Почему своих ребят… почему не приказал всем отступить? Скажи, лейтенант!

– Не знаю, – тяжело мотнул головой лейтенант. – Не подумал. Не до того было, наверное… Времени не было…

– Знаешь, Великих, – Лукаш несильно дернул офицера за ремень разгрузки. – Боюсь, что, если бы время было, ты все равно так же поступил бы. И сержант…