Прощай, любовь, когда-нибудь звони

— Ты очень изменился, — подмечаю я, заказывая жаркое и апельсиновый сок подошедшей официантке.

— А как же кофе? — изумляется он.

— Я не пью кофе, — заправляю прядь волос за ухо. — Никогда его не любила.

Не изменяю этой привычке уже столько лет. Хотя бы что-то остаётся прежним.

— Ну как, забралась на вершину карьерной лестницы? Или, — он заговорщицки понижает голос до шёпота, — вышла замуж? — карие глаза искрятся.

— И то, и другое, — я неопределённо пожимаю плечами.

— Да ладно? — Элиот действительно удивляется и облизывает губы.

— Так как у тебя дела? — в свою очередь интересуюсь я. — Чем занимаешься?

— То там, то тут, шатаюсь по миру, тебе и не рассказать, — уклончиво отвечает он. — Недавно приехал, хочу повидаться с семьёй. У отца какой-то новый благотворительный проект, так я ему с Детройта привёз несколько картин. Такие деньги отвалил за простые треугольники! Современное искусство, что поделать. Да и Кристиан попросил заехать… — он замолкает и с опаской поглядывает на меня. — Вы ведь с ним тогда так внезапно расстались… Родители его чуть до инфаркта не довели расспросами, что да как.

— Ты же знаешь, почему это произошло… — я опускаю взгляд на стол, стараясь сохранять улыбку, хотя получается это у меня плохо.

— Извини, Ана, я и сам с ним на эту тему никогда не заговариваю. Слишком больно до сих пор, чтобы принять… — я поднимаю голову, Элиот смотрит в упор.

Этот взгляд… взгляд человека, который ужасно устал и в этом взгляде так много плохо скрываемой боли. Есть что-то общее между его глазами и глазами Кристиана. Я пытаюсь отогнать печальные мысли.

— Ничего, я уже забыла об этом, — вру я, хотя знаю, что Элиот не поверит.

С характером Кристиана и Элиота мне трудно представить, как они общаются после всего, что произошла. Два вулкана. И я себя чувствую очень виноватой, ведь если бы я промолчала, то, возможно, Кейт и сама ушла, но это было бы не так больно — услышать всё от неё, чем понимать, что тебя предал любимый человек. Мне это знакомо. Но спасибо Грею, что хотя бы рассказал мне всё сам.

— Ладно, но всё-таки я больше хочу узнать о тебе, — Элиот мгновенно меняется в лице, принимая беззаботный вид. Точнее, старается принять…

Обеденное время пролетает незаметно, и я пытаюсь уговорить Элиота отпустить меня. Я хоть и правая рука, но за опоздание почти на час меня никто по головке не погладит.

— А сколько дочери-то? Я так и не понял. Ана, подожди! — он хватает меня за предплечье, когда я уже огибаю стол.

— Элиот, мне правда прилетит. Давай в следующий раз обо всём поговорим, идёт? Напиши мне, — я улыбаюсь.

— Ей четыре, — вслед бросаю я, и его лицо принимает ошарашенный вид, как будто кто-то хорошенько приложил сковородкой.

К моему удивлению, Клэр сама ещё не вернулась с обеденного перерыва, поэтому я быстро оказываюсь у себя в кабинете.

— Лиза, — я нажимаю кнопку вызова.

— Да, миссис Эдвардс? — мгновенно отвечает она.

— Крауч у себя? — небрежно интересуюсь я.

— Нет, его сегодня не будет. Мистер Крауч уехал час назад.

— Хорошо, — я облегчённо выдыхаю, — спасибо.

Всё, значит решено. Заканчиваю все дела и еду домой. Пораньше заберу Фиону и даже успею с ней погулять. Звоню Кэшу, чтобы спросить, во сколько он сегодня освободиться. Трубку никто не берёт, и я решаю, что он занят, и, скорее всего, будет поздно. Надеюсь, не за полночь.

***

В воскресенье я всегда встаю поздно. Ну, насколько это позволяет неугомонная дочь. Обычно в выходные она просыпается раньше нас и устраивается посередине. Пару минут полежав и заскучавши, Фиона начинает всех будить.

Но сегодня я встала значительно раньше, чем домашние и пошла готовить завтрак. К десяти часам встали Кэш и Фи, и все вместе мы начали трапезу.

Жаль, что таких моментов очень мало. Я даже подумывала вернуться к должности редактора, чтобы иметь больше времени на семью. Я знаю, что дочери не хватает внимания, хотя Фиона для своих лет уж слишком самостоятельная и бойкая. Если она чего-то не хочет, её никак не заставишь. Упрямая до ужаса и очень вспыльчивая. Что же будет, когда она подрастёт? Боюсь представить.

Внезапный звонок в дверь застаёт меня врасплох.

— Кого это в такую рань принесло? — ворчит Кэш и собирается подняться.

— Сиди, — я вскакиваю, и ласково целую его в лоб по привычке, — я сама.

И правда, кто в такую рань? Открываю дверь и секунды три пребываю в странном состоянии. Кажется, что моё воображение слишком разыгралось и теперь показывает противоестественные, невозможные картины. С высоты своего роста, он напряжённо вглядывается в моё лицо.

— Кристиан?.. — я заставляю себя закрыть рот, отвисший почти что до земли.

— Привет, — уголки его губ дёргаются, но глаза остаются серьёзными. — Мне надо с тобой поговорить.

Он собирается войти, но я не двигаюсь.

— Думаю, это плохая мысль, — я хмурюсь и думаю, как отреагирует на это Кэш.

О чём он хочет поговорить? Неужели опять о нас? Зачем было приезжать ко мне домой, если Грей прекрасно знает, что я замужем? Вот только очередного скандала мне не хватало. Он хмыкает, видимо, понимая, из-за чего я не хочу его впускать.

— Давай поговорим у меня в машине.

Я недоверчиво кошусь на него. Это ещё зачем?

— У твоего мужа ничего не вызовет подозрений, если он вообще меня не увидит, — поясняет Грей.

Я недолго думаю, затем соглашаюсь. Это меньшее из зол. Да и что он мне сделает?

— Ладно.

Быстро надеваю куртку и выхожу. Кристиан ждёт меня у машины и придерживает дверь. В метрах десяти на другой стороне дороги я вижу человека, подозрительно похожего на его охранника, гуляющего по тротуару. Сажусь на заднее сидение, и Грей садиться следом. Кроме нас, в машине никого нет, и я ещё раз убеждаюсь, что тот прохожий — действительно охранник Кристиана.

Долго не думая, он берёт меня за руку. От неожиданности, я даже сразу не понимаю, что нужно отдёрнуть её.

Мне до боли в груди всё это напоминает наше прошлое. Начиная от запаха салона машины, заканчивая теплотой его широкой руки. Прошлое, в котором мы были вместе, были счастливы, и ничто не способно было нас разлучить. Как мы тогда думали…

— Ты не говорила, что у тебя есть дочь, — серьёзно смотри на меня Кристиан.

Я чувствую, как бледнею. Он узнал? Но как?

— А это имеет значение?