Прощеное воскресение

Александра стояла далеко от двери в темном углу комнаты. В руках ее как на грех была чашка с водой, которую она намеревалась поставить на тумбочку рядом со своей постелью.

Чашка выпала из ее рук и разбилась вдребезги.

— Ва-анечка! — вскрикнула Саша и, стремительно пробежав по комнате, бросилась на шею гостю.

Она целовала его горячо, истово.

— Господи! И откуда ты взялся, Ванечка? — Она даже не обратила внимания на то, что он адмирал. — Мамочка, познакомься, это Ваня, мой комбат.

Адмирал молча поклонился Анне Карповне.

— Проходьте, — радушно развела руками Анна Карповна, — ласкаво просимо!

— Мама, — плотно притворив дверь, сказала Александра, — говори по-русски.

Анна Карповна пожала плечами.

— Ой, Ванечка, а я только сейчас заметила, что ты адмирал!

— Недавно дали, — вытирая тыльной стороной ладони под глазами, сказал бывший комбат штурмового батальона морской пехоты. — Сегодня форму получил — и сразу к тебе… Я давно хожу вокруг вашего дома, не один месяц. Я ведь обещал, что приду с войны генералом, да не вышло. А что адмирал, так это нашему комдиву спасибо. Тогда, в Севастополе, на другой день проверяющий генерал улетел в Москву, потом сразу же ты уехала из батальона… А меня никто не вызывает, я все исполняю должность комбата с твоей одной звездочкой младшего лейтенанта. Потом, наконец, вызвал меня комдив. Оказывается, не дал он ход делу по моему разжалованию, замял его на свой страх и риск. Так вот, вызвал, вернул майорские погоны и вручил мне предписание о переводе капитаном третьего ранга на флот, хоть и в береговую охрану, но совсем по другому роду войск. Как-то сумел договориться наш комдив. Я в моряках очутился… И шито-крыто.

Анна Карповна перекрестилась.

— Да, вот так получилось, — продолжал гость, — потом меня в Китай послали. А в Москву перевели капитаном первого ранга, но на адмиральскую должность.

— Боже мой! Так ты и есть полковник из Китая?! Мне тебя еще в прошлом году подруга обещала. Садись, Вань. А лучше пойдем гулять по Москве. Можно, ма?

Анна Карповна кивнула и засмеялась от общей радости.

— Если мы до утра прогуляем, я сразу на работу! — уже из-за двери крикнула Александра.

— Хорошо, — громко отвечала Анна Карповна. Села на табуретку и заплакала тихими горькими слезами: так внезапно исполнились ее пожелания.

XVII

6 октября 1948 года в 21. 00 по московскому времени два стратегических тяжелых бомбардировщика Ту-4, [17] переделанные под транспортные самолеты, поднялись с секретного подмосковного аэродрома и взяли курс на Саратов, где им предстояла дозаправка комплекта из 22 топливных баков, размещенных в крыльях четырехмоторных гигантов. Конечно, если бы весь комплект топливных баков (более 11 тонн горючего) был заполнен на сто процентов, Ту-4 смогли бы долететь до цели перелета без промежуточной посадки. Но самолеты были недозаправлены специально, чтобы вес незалитого топлива можно было заместить грузом дополнительных лекарств, перевязочных материалов, медицинской аппаратурой да и самими медиками.

17

Советский самолет Ту-4 (Туполев-4) являлся копией новейшего американского В-29 (Boeing-29) и был впервые продемонстрирован миру на воздушном параде в Москве в честь Дня авиации 3 августа 1947 года. Хотя сведения о работе в СССР над копией В-29 циркулировали в мировой прессе с ноября 1946 года, этому никто не верил: эксперты считали, что русские не способны воспроизводить машины такого класса. Они ошиблись.

Наверное, у читающего эту сноску возникнет вопрос: каким образом новейшие Superfortress (сверхкрепость) попали к нам? Дело в том, что с 1944 года ВВС США регулярно использовали В-29 для налетов на Японию и занятую японцами территорию Китая. Машинам, поврежденным в этих налетах японскими ПВО, предписывалось совершать посадку на ближайшем советском аэродроме. Мы перегнали с Дальнего Востока три В-29. Один из них разобрали подетально до шайбочки для изготовления чертежей, два оставили как образцы для испытаний и сборки. Советские авиаконструкторы давно двигались к созданию аналога В-29. Но Сталин решил, что ждать результатов слишком долго, а времени не было. Холодная война в любой момент могла превратиться в Третью мировую… Сталин предложил Туполеву возглавить проект по производству копий В-29, что само по себе было очень непросто. Для этого великому инженеру пришлось поднять некоторые отрасли нашей промышленности до мирового уровня.

Дело было сделано в фантастически короткие сроки. Мягко говоря, мы заимствовали новейший стратегический дальний бомбардировщик В-29 (с него была сброшена атомная бомба на Хиросиму). Да, заимствовали, но мы создали этим паритет военно-воздушных сил СССР и США, что предопределило на Земле долгий мир без больших войн.

К концу 1949 года СССР имел триста сверхдальних машин Ту-4. Это и сейчас кажется невероятным. Исключительно любопытен тот факт, что в первый и последний раз в истории нашего авиастроения Государственный Акт по испытаниям самолета Ту-4 был утвержден и подписан Председателем Совета Министров СССР И. В. Сталиным.

Еще один занятный штрих: у всех одиннадцати членов экипажа американского В-29 были при себе личные фотоаппараты «Лейка», самая надежная по тем временам узкоформатная компактная камера. У нас решили, что фотоаппараты членов экипажа являются штатной частью укомплектования В-29. В 1948 году в Харькове был возобновлен выпуск нашего аналога «Лейки» — фотоаппарата ФЭД. Этими фотоаппаратами комплектовали каждую единицу Ту-4. Всего этих самолетов было построено 1200 штук.

Днем студентку четвертого курса Александру Домбровскую вызвали с лекций на кафедру Папикова, где она продолжала работать лаборанткой на полставки.

— Немедленно домой! Два часа на сборы. Желательно надеть военную форму и сапоги, ордена или планки. Взять все необходимое, как на войну, — шагая взад-вперед по кабинету, отрывисто говорил Папиков. — Сбор в семнадцать ноль ноль здесь. Куда? — останавливаясь посреди кабинета и, меняя тон, спросил он самого себя. — Этого я не знаю, но что-то чрезвычайное. За нами придет машина.

— Неужели война?! — встретила разгоряченную быстрой ходьбой Александру Анна Карповна.

— Непохоже. Но что-то из ряда вон выходящее. Нас никогда так не дергали. В команде Папиков, Наташа, Горшков, я и сам Иван Иванович — наш бывший начальник госпиталя, а теперь замнаркома, извини, замминистра. Надо мне еще по пути забежать на квартиру к Ивану, оставить ему записку. Потом он наверняка придет к тебе, ма, ты ему все объяснишь. А по телефону ему звонить я не стану. Зачем его баламутить?

— Понятно. Ване я все объясню, ты будь спокойна. Как у тебя с ним? — потупившись, спросила Анна Карповна. Вопрос был для нее очень нехарактерный.

— Привыкаю, — не глядя матери в глаза, отвечала Александра, — он хороший, а тем более адмирал, — закончила она с явной самоиронией в голосе.

— Дай Бог, — сказала мать, — человек он чистый, это правда — и тебя любит — это тоже правда…

— Да-да, мамуль, все в порядке! — скороговоркой выпалила Александра, надевая заплечный мешок, привезенный еще с войны и полный сейчас необходимыми пожитками. — Поправь, пожалуйста, лямки на спине. Спасибо.

— Присядем на дорожку, — предложила мать.

Присели на табуретки, помолчали минуту.

— С Богом! — первой поднялась со скрипучей табуретки Анна Карповна, троекратно поцеловала дочь и перекрестила. — С Богом!

О чреве тяжелого дальнего бомбардировщика, приспособленного на скорую руку под транспортный самолет, трудно было сказать «салон». Наверное, правильнее будет говорить «пространство». Так вот, все это немаленькое пространство — шагов тридцать в длину и шагов семь в ширину — было настолько забито всевозможными тюками и коробками, что для людей почти не оставалось места.

— А ну-ка, Натали, давай все быстренько разберем, растыкаем по пустующим углам, — после того как самолет поднялся в воздух и лег на курс, предложила Александра.

Женщины взялись за дело, и вскоре выяснилось, что если уложить все по уму, то для пятерых человек места более чем достаточно.

— Ай, да молодцы, девочки! — похвалил Ираклий Соломонович. — А у меня и выпивка, и закуска!

В новеньком, еще пахнущем заводской краской огромном по тем временам Ту-4 было шестеро членов экипажа и пятеро пассажиров, знакомых друг другу не первый год, что называется, своих людей: три генерала медицинской службы и два старших лейтенанта — операционные медсестры.

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант, фронтовые сто грамм? — обратился Ираклий Соломонович к Ивану Ивановичу.

— Фронтовые не надо, авось не на фронт летим, — весело отвечал Иван Иванович, невольно помолодевший в близкой его сердцу компании. — Фронтовые не фронтовые, а по сто грамм налить можно, — перекрывая шум двигателей, громко добавил генерал.

Красноватым тревожным светом светила одна-единственная лампочка над входом в пилотский отсек, но глаза привыкли к полутьме, и все вполне различали друг друга. Когда нужно было подсветить, Ираклий Соломонович жужжал фонариком-«жучком» и давал свет в нужную точку.

На случай выпивки у Горшкова был припасен не медицинский спирт, а настоящая хлебная водка. Закусывали килькой в томате на кусках черного хлеба, намазанных сливочным маслом. Было очень вкусно.

— Хорошо в своей компании, — растроганно сказал Иван Иванович. — Давайте выпьем за Наташу и Александру.

Хотя пол под ногами зыбко подрагивал, а от потолка до небесной канцелярии было всего лишь несколько миллиметров — а может, и того меньше — дюралевой обшивки фюзеляжа, мужчины встали с тюков и выпили свои стопки молодцевато, от плеча, честь честью.