Просительница

Ея голосъ звенлъ теперь, на лиц играли краски. Она даже похорошла въ одну минуту. Мошковъ испытывалъ чувство радостнаго нравственнаго удовлетворенія, и ему совсмъ не жаль было своихъ пятидесяти рублей, такъ неожиданно истраченныхъ.

– Но теперь вы разршите мн узнать, съ кмъ я имлъ удовольствіе познакомиться? – спросилъ онъ.

– Если вы желаете, я вамъ скажу. Моя фамилія – Михайлова, отвтила постительница. – Когда я переду отъ тетки, я сообщу вамъ свой адресъ, чтобъ вы могли убдиться, что я – не обманщица.

Тайный совтникъ поблагодарилъ, и проводилъ гостью до передней.

* * *

Передъ вечеромъ того-же дня, Полина Дмитревна подъхала на извощик къ воротамъ большаго дома, прошла черезъ асфальтовый дворъ, поднялась по весьма опрятной лстниц въ третій этажъ, и позвонила. Въ прилично убранной гостиной, куда она вошла, пожилая дама раскладывала за круглымъ столомъ пасьянсъ, а пожилой мужчина прохаживался изъ угла въ уголъ, съ папироской въ зубахъ.

– Наконецъ-то! Ну, какъ? – оба въ одинъ голосъ спросили вошедшую.

Двушка молча вытащила изъ кармана жакетки нсколько мелко сложенныхъ бумажекъ. Дама, старательно расправляя складки, сложила ихъ одну на другую.

– Сто двадцать! – сказала она, и поглядла на мужа. Тотъ выразилъ на лиц что-то одобрительное, и нжно посмотрлъ на двушку.

– Уфъ, но до чего-же я измучилась! – произнесла та, опускаясь въ кресло. – Ты, мама, представить себ, не можешь, какъ это измучиваетъ. Вдь ни одна актриса такъ не разстраиваетъ себ нервы, какъ я!

– За то ты у насъ сокровище, Шура! Ты кладъ нашъ! – произнесла мамаша, и потянувшись, поцловала ее въ голову.

– Маскотта! хи! – усмхнулся отецъ.

– Но вдь ужъ вечеръ на двор; я думаю, ты проголодалась страшно? – вспомнила хозяйка. – Я велла весь обдъ для тебя на плит держать.

– Нтъ, мама, сть я совсмъ не хочу. Представьте себ, что въ одномъ дом меня даже обдать заставили. Познакомили со всмъ семействомъ, съ дтьми… вотъ забавно было! мъ, а сама все платокъ къ глазамъ подношу. Шоколадный кремъ подали, а я въ слезы… А дали всего только десять рублей.

– Все-таки, сто двадцать рублей въ одинъ день – пусть-ка другой кто-нибудь соберетъ такъ! – замтила мать.

– То-то, вотъ у васъ какая дочка, – произнесла весело двушка; – но только вотъ что, мама: сто рублей вамъ, а двадцать мн самой нужно. Двадцать вы мн отдайте.

– Зачмъ теб? – недовольнымъ тономъ спросила мать.

– За домино заплатить надо. Я теперь лягу спать, а потомъ уду. Сегодня маскарадъ.

– Глупости, будетъ теб по маскарадамъ шляться. Ничего изъ этого хорошаго не выйдетъ.

– Ладно, буду я васъ слушаться.

– Не позволю, не пущу.

– Какъ? – протянула двушка, прищуриваясь и чуть усмхаясь своими тонкими губами.

И даже не считая нужнымъ настаивать, она лниво поднялась съ кресла и пошла усталой походкой къ дверямъ.

– Если просплю, въ одиннадцать часовъ разбудите меня, – спокойно и властно распорядилась она, обернувшись на порог.

– Вотъ, вдь, что съ ней подлаешь? – отнеслась пожилая дама къ мужу. Тотъ только махнулъ рукой.