Проспер из Фламинго

Она, казалось, была действительно огорчена уходом этого превосходного организатора тонких развлечений, этого опытного советчика, всегда оберегавшего их от любопытства полиции.

– Проспер, – сказал барон, незаметно просовывая сто франковый билет в полураскрытую ладонь метрдотеля, – мы теряем очень много с вашим отъездом. Мне нужен будет ваш адрес. Мы хотим вам прислать маленький подарок из Христиании… Пожалуйста, спросите Фернанду и Лили, не хотят ли они выпить с нами сегодня вечером шампанского?

Фернанда и Лили, восседая на высоких табуретах бара, обменивались фразами, обычными для не занятых куртизанок. Они толковали о дороговизне шелковых чулок, о низости мужчин и о курсе доллара.

– Фернанда!.. Лили… – бросил Проспер, проходя мимо. – Норвежцы вас просят… Программа обычная… Десять луидоров каждой… Подходит?..

– Идет! – проворчала Фернанда, – таких клиентов, как эти, не каждый день найдешь.

А Лили, взбивая свои волосы, прибавила:

– Идем, моя малютка… Пойдем вместе думать о смерти Людовика XVI.

В три часа утра, в то время, как два англичанина, мертвецки пьяные, свалились в углу, и какая-то последняя пара в беспамятстве кружилась по паркету, Проспер собрал в подвальное помещение персонал «Розового Фламинго» и взволнованный прощался со своими сотрудниками. – Мне очень тяжело вас покинуть, – сказал он, наливая остатки вина из бутылок в стаканы своих друзей. – Да, вот уже почти тридцать лет, как я составляю меню для клиентов и ставлю шампанское на лед. Я буду вспоминать о вас в Мот-ан-Бри, куда я удаляюсь жить отшельником, и буду думать с волнением о том, что мы вдыхали вместе аромат английских блюд, пахнувших испанской кожей, и запах гуляк, напоминавших холодное мясо.

– В вас много жизненной силы, – сказал посыльный, похожий на полковника конной гвардии, в своей красной форме с золотыми пуговицами.

– Я вам завидую, что вы отправляетесь сажать картошку и полоть салат. Это моя мечта…

– О вас будут жалеть здесь, мсье Проспер, – сказала со вздохом дама из уборной, тайно сгоравшая от любви к блестящему метрдотелю. – Я слышала сегодня вечером, как все дамы толковали о вашем отъезде. Крася губы перед зеркалом, они говорили мне: «Как жалко, что мсье Проспер уходит… Это был прекрасный человек, он часто спасал нас в трудную минуту и ничего не хотел брать в обмен… А это, мадам Кувиланж, очень красивый жест».

В то время как Проспер прощался в подвале, туда вошел бармен и обратился к нему немного таинственно:

– Мсье Проспер… Мадам Шарлотта просит вас наверх.

– Шарлотта, это крупная брюнетка?

– Да, та, что представила вас, помните, пьяному армянину… Она хочет с вами поговорить. Проспер поднялся наверх в бар, который был уже почти пуст. Только четыре самые верные посетительницы кабаре находились еще там.

– Мсье Проспер, – сказала Шарлотта с видом немного застенчивой девочки, которая должна сказать приветствие своему дедушке. – Как только мы узнали о вашем отъезде, мы решили, Люсьен, Ирма, Жоржетта и я, предложить вам маленькую безделушку на память о наших хороших отношениях и в благодарность за вашу доброту к нам. О! Она не имеет большой ценности… Это только портсигар с нашими подписями, выгравированными внутри… Благодаря этому, мсье Проспер, вы нас не забудете.

Проспер, очень тронутый, открыл серебряный портсигар и прочел выгравированную внутри надпись:

Господину Просперу на память от признательных Люсьен, Ирмы, Жоржетты, Шарлотты

– О, – воскликнул он, – вы чересчур любезны… Я смущен… Совсем не нужно было…

– Ах, нет! Ах. нет! – протестовала Жоржетта, маленькая блондинка с рыжими волосами и острыми глазами, – мы вам так обязаны… Когда я думаю, что только благодаря вам я увидела впервые море…

– Нет…

– Это так. Вы прошлым летом познакомили меня с одним английским лордом, который повез меня в Брайтон… Еще никогда в жизни мне не было так противно. Но все же я была очень довольна.

– Вы должны сохранить это в память о нас, мсье Проспер.

– Вы будете помнить, что нас было четверо, как три мушкетера, заключила Шарлотта, – и, если вы когда-нибудь в вашем уединении подумаете о нас, то сможете сказать, что в Париже есть три маленьких курочки и еще одна большая индейка, не забывающие вас своих молитвах к богородице голытьбы и св. Антонию мусорщиков.

Проспер был поистине тронут. Он положил портсигар в карман и сказал немного охрипшим голосом:

– Мне хотелось бы расцеловать всех вас, мои детки!…

И в то время, как бармен прятал свои стаканы и мешалки, Проспер целовал нежно щеки девушек. Это было патриархальное и очаровательное зрелище.

В четыре часа утра, пожав руку управляющему, мсье Пармелану, он очутился на площади Пигаль, пустынной и молчаливой. Первые отблески зари освещали небо, крыши домов выделялись своими изломанными краями на фоне розового сердолика. Он обвел взглядом это место, являющееся центром мира, где люди развлекаются, и медленно направился к улице Абес. Он думал, не делает ли он ошибки, покидая «Розовый Фламинго». Не сожалеет ли он о своем решении. Нет! Он устал вдыхать пыль этого кабаре, устал улыбаться всем этим идиотам и слушать их глупый смех. Ах, каким приятным и успокаивающим ему покажутся деревенская тишина Мот-ан-Бри и деревенские прелести, после тридцати лет парижской жизни. Он ускорил шаги и поднялся в свою квартиру на шестом этаже. Луиза отворила ему дверь. Она была в рубашке и на ее лбу были маленькие папильотки. Более, чем когда-либо, она напоминала ему окорок в папильотках. Но удовлетворенная душа Проспера не остановилась на этих сравнениях, оскорбительных для жены стрелочника. Он обнял свою подругу и сказал ей весело:

– Луизета, с четырех часов пяти минут я простой рантье. «Розовый Фламинго» больше меня не увидит.

– Тем лучше, – ответила Луиза. – Благополучно ли прошел последний вечер?

– Посмотри!

И широким взмахом руки Проспер бросил на стол семьсот пятьдесят франков: результат чаевых и подарков от старых клиентов.

– Ну что, моя старушка? Я получил семьсот пятьдесят франков с одиннадцати часов вечера до двух часов ночи, вот как меня ценят!..

– Еще бы!

– И это не все… Подожди немного… Закрой глаза. Смотри!.. Серебряный портсигар блеснул

в его руке.

– О! Подарок!

– Да, ты угадала. Память… Это женщины из бара сложились чтобы подарить его мне!..

Такое объяснение опечалило Луизу.

– Этот портсигар дали тебе женщины?

– Да!

– Покажи!

Луиза открыла портсигар и остановилась на выгравированной надписи. Она прочла ее вполголоса и повторила:

– Люсьен, Ирма, Жоржетта, Шарлотта… Красиво, нечего сказать!..

– То-есть как, красиво?

– Ты принимаешь подарки от проституток?

– Извини… Они поднесли мне официально, при всех, этот маленький подарок. Здесь нет ничего неприличного. В этом нет ничего общего с подарком, который кокотка сует под подушку своему возлюбленному.

– Послушай… Я нахожу очень странным, что эти добрые женщины раскошелились на такую драгоценность так просто. Здесь что-то нечисто…

– Луиза! Ты шутишь…

– Не за твои же прекрасные глаза преподнесли они тебе «признательную благодарность»

– Ты с ума сошла!

– Брось, мой милый, ведь я не вчера родилась.