Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Прости меня, Леонард Пикок
Шрифт:

Однако на сей раз Бабак не смог встать на ноги.

– Брось придуриваться! – произнес Ашер с таким видом, будто они с Бабаком были друзьями. – Ты в порядке. – Ашер вытащил Бабака из щели между скамейками, и я сразу понял: у Бабака здорово кружится голова, потому что он качался, как пшеничные колосья на ветру в рекламе пива. – Добро пожаловать в Америку, – сказал Ашер, словно забыв о том, что Бабак уже больше года учился в нашей школе, и дважды похлопал Бабака по спине.

Каждый раз проигрывая в памяти этот случай, я представляю себе, как бегу к ним и неожиданно для себя взмываю в воздух. Моя клюшка превращается

в меч самурая, я одним мощным ударом срубаю Ашеру голову с плеч, причем так, что она летит через весь зал прямо в баскетбольную корзину.

Два очка!

Но в реальной жизни я остался стоять, где стоял.

А в раздевалке, пока Бабак переодевался, они снова принялись его доставать.

– А это что такое? – спросил Ашер, вытащив из шкафчика Бабака футляр со скрипкой.

Бабак, который в этот момент как раз натягивал штаны, чуть было не упал. Его щуплая смуглая грудь была страшно впалой. А соски – темно-фиолетовыми, почти черными.

– Это скрипка моего дедушки. Осторожнее. Пожалуйста. В нашей семье она передается из поколение в поколение! – Его глаза были широко распахнуты, он казался страшно испуганным.

Поскольку на меня, собственно, никто не обращал внимания, я осторожно подошел к Ашеру со спины и, не дав ему опомниться, выдернул у него из рук скрипку.

– Пикок? – удивился Ашер.

Я отдал скрипку Бабаку, а тот сразу прижал ее, точно младенца, к груди.

– Если еще хоть раз тронешь его или скрипку, я открою всем твой секрет. – Слова эти сами вырвались у меня изо рта. Сердце вдруг глухо забилось, а язык присох к нёбу. Но я все же добавил: – Ей-богу! Я всем расскажу. Буквально каждому!

У Ашера сразу забегали глазки, ведь он точно знал, что я имею в виду, однако он взял себя в руки и сказал:

– Понятия не имею, о чем это ты, Пикок. И вообще, ты, блин, какой-то странный.

Ашер натужно засмеялся и повернулся к нам с Бабаком спиной.

Я увидел, как дружки Ашера разинули рот – Какой такой секрет? – и понял, что вернул себе власть над Ашером Билом.

Он отстал от меня, и это дорого ему обошлось.

А Бабак просто переоделся и вышел из раздевалки, даже не сказав мне спасибо или вроде того, что, по правде говоря, меня немного расстроило.

И вот на большой перемене я попытался найти Бабака в столовой – проверить, все ли в порядке, – но его, как ни странно, там не оказалось, хотя время ланча у нас с ним совпадало.

На следующий день в спортзале я специально наблюдал за Бабаком, чтобы посмотреть, отвязался ли от него Ашер со своей гоп-компанией, и понял, что они оставили его в покое. И вот где-то в середине занятий, когда мы оба усиленно делали вид, будто играем в хоккей, я подбежал к Бабаку и спросил:

– А почему тебя вчера не было в столовой? Ты что, ходил в медпункт?

– Мне не нужны неприятности, – не глядя на меня, ответил Бабак. Его глаза были устремлены на маленький оранжевый мячик, за которым гонялись ребята из нашего класса. – Просто оставь меня в покое.

В раздевалке к Бабаку уже никто больше не привязывался, что даже вызвало у меня некоторое чувство гордости.

Тогда я решил проследить за Бабаком после уроков и обнаружил, что он встретился со школьным уборщиком возле актового зала. Уборщик впустил Бабака в зал и сразу

ушел. Актовый зал в нашей школе используется достаточно редко, поэтому в коридоре возле него, как правило, пусто. Я прижался к стеклу в верхней части двери и увидел, что Бабак достает свою скрипку, настраивает ее и начинает играть.

Я был просто ошеломлен, и это еще мягко сказано.

В свои пятнадцать лет он был скрипачом мирового класса – такой игры на скрипке вы точно никогда не слышали.

Музыкант-волшебник.

Я смотрел на него через стекло и слушал, как этот крошечный мальчик извлекает из своей скрипки взмывающие вверх и падающие вниз чарующие звуки, от которых сладко щемило в груди.

Это было поистине прекрасно.

И самой лучшей частью была та, когда он закрыл глаза и начал кивать в такт взмахам смычка; я могу поклясться, что когда он играл на своей скрипке, то был уже не потерянным крошечным иранским мальчиком, который жил в городе, населенном тайными расистами, – нет, он был богом и полновластным хозяином своего мира.

Словно смычок его скрипки был волшебной палочкой и звуки, извлекаемые им из этого маленького деревянного инструмента, – силой, которой невозможно противостоять.

Бабак, казалось, прямо на глазах становился выше.

И я понял, почему он не нуждается в друзьях или в том, чтобы его принимали за своего в нашей дерьмовой расистской средней школе: у Бабака была его музыка, что было гораздо лучше всего, что мы могли предложить ему.

– Ты гений, – сказал я, когда он вышел из актового зала.

Бабак лишь растерянно заморгал, совсем как тогда, когда ему зафигачили промеж глаз оранжевым хоккейным мячом:

– Почему ты шпионишь за мной?

– Как ты научился так хорошо играть?

– Мне не нужны неприятности. – Он повернулся и пошел прочь.

На следующий день, когда уборщик впустил Бабака в зал, я уже стоял под дверью.

– Мне надо практиковаться, – сказал Бабак.

– Я просто хочу послушать. Посижу тихонечко где-нибудь сзади и не буду мешать.

Тяжело вздохнув, Бабак поднялся на сцену и начал играть.

Я сел в задний ряд, закрыл глаза и сразу перенесся из нашей паршивой средней школы в другое, гораздо более приятное место.

Когда музыка стихла, я открыл глаза и закричал на весь зал:

– Ты что, сам написал музыку?

Он снова растерянно заморгал и крикнул в ответ:

– Это Паганини. Концерт для скрипки с оркестром. Отрывки сольной партии, которые мне не даются – ну просто никак.

– Все было идеально! Мне понравилось. И это есть самый большой секрет. Каждый день в нашей средней школе происходит настоящее чудо, и я единственный ученик, кто в курсе.

– Только, пожалуйста, не говори никому! – крикнул Бабак. – О том, что я упражняюсь в актовом зале. По идее, об этом никто не должен знать. Мои родители с трудом выпросили для меня разрешение. Если сюда станут проситься другие ученики, я больше не смогу играть без посторонних. Пожалуйста!

Я понял, что он не на шутку разволновался, и поэтому прошел по проходу прямо к нему:

– Позволь мне слушать, как ты играешь, и ни одна живая душа не узнает. Обещаю. И я не буду тебя прерывать. Не хочу нарушать того, что здесь происходит. Никогда. Считай, что я призрак.

Поделиться с друзьями: