Прости меня за любовь

— Все нормально — за исключением последней строчки.

Талли снова задумалась. Умом она понимала, что Бриджит должна уйти, но привыкнуть к этой мысли ей было трудно. В конце концов, они были вместе семнадцать лет, почти всю свою взрослую жизнь. И тем не менее Грег был прав: как выяснилось, Талли совсем не знала свою подругу и не могла с уверенностью сказать, какой будет ее реакция на увольнение. Разозлится она или, наоборот, будет на грани отчаяния? Впрочем, даже если она позвонит Талли и, рыдая, станет все отрицать, это тоже будет ложью.

Как и все, что Бриджит говорила и делала до сих пор.

— Не беспокойтесь, я позабочусь, чтобы все было цивилизованно, к тому же письмо пойдет за моей подписью — не за вашей. Мне кажется, будет только разумно, так сказать, вывести вас из-под огня, по крайней мере — на первое время. В крайнем случае можете все валить на меня. Кстати, мне тоже нужно кое-что с вами обсудить. Как только мисс Паркер арестуют, нам необходимо подать гражданский иск, чтобы постараться вернуть как можно больше из украденных у вас денег. Мисс Паркер владеет дорогой недвижимостью, автомобилем, ювелирными изделиями и другим ценным имуществом, к тому же у нее наверняка есть счет в банке. Я уверен, что все это было куплено на ваши деньги, так что гражданский иск о возмещении ущерба будет более чем уместен. И главное, я могу начать действовать, пока вы будете в Нью-Йорке. Что скажете, Талли?

И снова Талли ответила не сразу. Она думала о том, что теперь уже жизнь Бриджит рухнет, но Талли ее не жалела или почти не жалела, хотя сама пережила нечто подобное. Разница между ней и ее помощницей заключалась в том, что Бриджит была сама виновата в том, что вот-вот должно было с ней случиться.

— Хорошо, — с трудом сглотнув, сказала Талли.

— Тогда я начну прямо завтра, — пообещал Грег. — Утром я позвоню от вашего имени в банк и распоряжусь, чтобы мисс Паркер исключили из списков доверенных лиц и изменили пароли и коды доступа ко всем счетам. Кроме того, необходимо поменять в вашем доме замки, причем сделать все это необходимо до того, как мисс Паркер получит уведомление об увольнении. Вы могли бы попросить кого-нибудь побыть завтра у вас дома, чтобы дождаться слесаря?

Талли вздохнула. Обычно она поручала такие дела Бриджит, но теперь об этом нечего было и думать.

— Нет, у меня никого нет, а сама я не смогу. Всю неделю я пробуду в Нью-Йорке, — напомнила она, — так что, если я понадоблюсь, звоните мне туда.

— Надеюсь, такой необходимости не возникнет, — успокоил ее Грег. — Ладно, я сам обо всем позабочусь. Отдыхайте, общайтесь с дочерью. К вам домой я пошлю своего секретаря и с банком разберусь. Не волнуйтесь, Талли, я сделаю все, что нужно.

— Спасибо, Грег. Кстати, всю будущую неделю Бриджит тоже не будет, так что я не знаю, когда она получит ваше письмо.

— Я пошлю копию по электронной почте, так что задержки не будет. Не должно быть.

— Я надеюсь, что, когда она вернется, ее сразу же арестуют.

— Это компетенция ФБР. Моя задача — подготовка гражданского иска и все остальное. Счастливо вам отдохнуть, Талли.

— Огромное спасибо, — снова поблагодарила она. — Даже не знаю, что бы я без вас делала.

Талли действительно не сомневалась, что Грег обо всем позаботится, и эта мысль заставила ее почувствовать себя не такой одинокой, как в самом начале, когда Хант только что ушел. Те времена она не могла вспоминать без содрогания. За считаные дни или даже часы Талли потеряла многое, почти все, однако ни тогда, ни сейчас она не считала себя жертвой. Это было как минимум унизительно, однако в глубине души она понимала, что и Хант, и Бриджит воспользовались ее доверчивостью, обманули и использовали каждый в своих целях. Это было как изнасилование, а во многих отношениях даже хуже: Талли пережила сильнейшее потрясение, когда поняла, кем на самом деле были ее самые близкие люди.

Только сейчас, по прошествии двух с лишним месяцев, она начала понемногу приходить в себя. Это было как нельзя кстати: через несколько недель Талли планировала завершить съемки; следующим этапом производства были монтаж и редактура, после чего фильм можно было сдавать в прокат. В нормальных условиях она тотчас взялась бы за съемки следующей ленты, но в этот раз Талли собиралась взять небольшой тайм-аут. После всего, что́ она испытала и пережила, ей был просто необходим отдых. Прошедшие месяцы стали едва ли не самыми тяжелыми в ее жизни, к тому же Талли не могла сказать, что все уже позади. Она знала, что вряд ли сможет чувствовать себя спокойно, пока не состоится суд, который поставит последнюю точку в истории Бриджит. Но до этого момента оставалось еще довольно много времени — от девяти месяцев до года, как говорил Джим Кингстон, а может быть, и больше.

У отца Талли пробыла почти полтора часа. Она рассказала ему все последние новости, и Сэм был доволен тем, как идут дела, хотя поступок Бриджит по-прежнему его шокировал. Старый юрист считал, что она настоящая преступница — патологическая личность, которая сумела обмануть всех. «Продувная бестия» — так он выразился, и Талли вполне с ним согласилась, хотя ее и позабавил его старомодный стиль.

Попрощавшись с отцом, Талли отправилась домой. До встречи с Джимом еще оставалось время, поэтому она включила на первом этаже весь свет, а сама отправилась в кухню и заглянула в холодильник в поисках еды, надеясь перекусить на скорую руку. В холодильнике, однако, не было ничего, кроме половинки вяленой дыни и куска сыра, и Талли вдруг вспомнила, что за два месяца ни разу не поела как следует, питаясь в основном бутербродами и всем, что удавалось перехватить по дороге домой или из дома. Что-то готовить у нее не было ни времени, ни желания, поэтому она сильно похудела. Любимые старые шорты буквально сваливались с нее, и Талли вынуждена была долго рыться в гардеробе, прежде чем нашла джинсы подходящего размера.

Талли только-только доела дыню, когда раздался звонок в дверь. Это был Джим. Талли открыла ему и пригласила на кухню, не забыв поблагодарить за то, что он смог прийти к ней во внеслужебное время. С собой Джим принес копию отчета сан-францисского управления ФБР, которую и вручил Талли, когда оба уселись за кухонный стол.

— Могу предложить содовую, половинку лимона, диетическую пепси или батончик «Марс»… только он очень старый, — улыбнулась Талли. — Что ты выбираешь?

Джим рассмеялся.

— Даже не знаю, — сказал он. — Может, разделим пепси пополам?

— Я обойдусь и содовой, — ответила Талли и встала, чтобы наполнить его стакан.

— А у тебя неплохая кухня, — заметил Джим, оглядываясь по сторонам. — Оборудовано, можно сказать, по последнему слову техники. Я бы, пожалуй, тоже что-то такое прикупил, если бы не мой сын. Ему скоро шестнадцать, и он питается исключительно пиццей и гамбургерами. Только по выходным я пытаюсь приготовить ему что-то приличное.

И тут Талли решилась наконец задать ему вопрос, который давно ее интересовал:

— Разве ты не женат?

— Моя жена умерла пять лет назад. Рак груди. Врачи ничего не смогли сделать. С тех пор я живу с сыновьями, у меня их двое. Старшему уже двадцать, и он учится в Мичиганском университете, а младший еще при мне.

— Я тебе сочувствую, — искренне сказала Талли. Ей действительно было жаль, что его жизнь сложилась подобным образом.

Джим кивнул.

— Тут уж ничего не поделаешь, — вздохнул он. — Зато сыновья у меня просто отличные. Если бы не они… даже не знаю, как бы я жил все эти годы. Сейчас я, конечно, уже привык, приспособился, но поначалу нам было нелегко. Очень нелегко. Дженни была замечательная, — добавил он, и Талли кивнула. Она внимательно наблюдала за его лицом и поняла, что Джим до сих пор тоскует по своей покойной жене.

— Я тоже воспитывала дочь одна, — сказала она. — Мы с мужем развелись, когда Максина была еще младенцем. Я, наверное, скажу сейчас не совсем правильную вещь, но мне кажется, что, когда ты в разводе, многие вещи становятся проще. По крайней мере, не нужно ни с кем бороться за ребенка — доказывать, что именно твое мнение правильно и что нужно делать так, а не иначе… ну и так далее.

— А твоя дочь… она видится с отцом?

Талли покачала головой и невесело рассмеялась.

— Он исчез из ее и моей жизни сразу после развода. Максине восемнадцать, и за все это время она видела отца считаные разы. Джеффри настоящий ковбой — он живет в Монтане и выступает в родео. Я влюбилась в него, когда училась в колледже, и вскоре забеременела. Мой отец настоял, чтобы мы оформили наши отношения официально, но это не помогло. Когда родилась Макс, мы оба фактически были еще детьми — инфантильными, эгоистичными, безответственными. Когда нашей дочери исполнилось шесть месяцев, Джеффри вернулся в свою Монтану, к бычкам и мустангам, а мне пришлось срочно взрослеть. Развод я оформляла уже без него. К счастью, у меня осталась Макс. Сейчас она вполне взрослая и самостоятельная девушка. — Талли вздохнула. — Я побывала замужем еще раз, — добавила она. — В этот раз моя семейная жизнь длилась чуть дольше — целых одиннадцать месяцев. Моим мужем был знаменитый британский киноактер Саймон Харли. Ты наверняка слышал это имя — его знает весь мир. К сожалению, у кинозвезд свои взгляды на брак. Через три месяца после свадьбы Саймон изменил мне с известной актрисой, с которой он тогда снимался, причем он и не думал это скрывать. Я, впрочем, узнала обо всем не от него, а из газет: таблоиды довольно быстро все разнюхали и опубликовали несколько совершенно недвусмысленных фотографий. Когда я их увидела, то решила, что не стану этого терпеть… — Талли печально улыбнулась. — Хант был в моей жизни всего лишь третьим мужчиной. Немного для голливудской знаменитости, не так ли? На этот раз наши отношения продолжались дольше, чем оба моих брака, вместе взятые, хотя регистрироваться мы не стали. Ну а чем все закончилось, ты и сам знаешь…