Прости себе меня

— Ты потерялся? — эта псевдосмелость появилась из ниоткуда. Она ведь сейчас не на своей территории. И стоило бы держать язык за зубами.

— Твоя мама очень вовремя поймала меня возле дома. На, — кинул ей под ноги обувную коробку, — просила завезти тебе.

— Не перенапрягся, я надеюсь?

Боже, Дани. Заткнись! Куда тебя несёт?

— Переобувайся, — сделал вид, что не услышал её вопроса.

— Мне прямо сейчас это сделать?

Мама... сейчас её забота сыграла с Даниэлой злую шутку. Самая настоящая медвежья услуга.

— Сходи, погуляй, а? — перевёл нетерпеливый и раздражённый взгляд на Яну.

— Разбежалась, — прыснула девушка, поправляя светлые локоны и задирая выше острый подбородок, — ты можешь идти, Гордеев. Сделал дело? Теперь свободен.

Яна? Что ты?..

Дани растерянно посмотрела на подругу. Что придало ей такой неслыханной храбрости? И глупости...

Егор некоторое время молча сверлил дыру во лбу у Яны. Но та стойко выдержала атаку, и даже свирепо прищурилась, дабы пустить пыль ему в глаза. Не лыком шиты. И уже не мелкие. Могут за себя постоять.

По его взгляду было видно, что терпение на исходе. Он злился и оттого желваки на его лице приходили в движение.

Ну, не ударит же он её, в конце концов?!

— Разговор есть, — вновь перевёл внимание на Дани.

Разговор? Вот это поворот... когда вообще такое было? Или это злая шутка? Что означали его слова сегодня днём? Он ведь говорил ей быть осторожнее. Только это была вовсе не забота.

— Говори здесь, — Даниэла сдвинула ногой коробку, но поднимать её не стала. Не хотелось оказаться там: внизу. Не тогда, когда он стоит напротив. Не в его ногах.

— Тогда скажи своей подруге свалить, — его голос вибрировал. Казалось, что он сейчас начнёт рычать как пёс.

Она сомневалась. Страшно ли было оставаться с ним наедине? Да.

И она не могла объяснить себе этот страх. За годы “негласной войны” он ни разу до неё не дотронулся. Ни он, ни кто-либо из его дружков. Но омерзительный страх всё равно продолжал сковывать тело. На интуитивном уровне. И он наверняка это ощущал.

— Ян, — промямлила, отпуская её локоть, — пару минут. Хорошо? Подожди меня внутри?

Не сложно было догадаться, что ничего хорошего он ей не скажет. Но всё же крошечная песчинка надежды не желала сдаваться. Она отчаянно верила в свершение чуда. В то, что этот поганец, наконец, перестанет её доставать. Сменит гнев на милость и, возможно, объяснит ей, в чём она провинилась? По какой причине Дани стала вызывать в нём злость, и такое безудержное желание сделать больно. Не физически. Но морально он топчет её уже несколько лет.

— У тебя минута, — поднесла руку к волосам, заправляя за ухо локон. Как только Яна скрылась за дверью, оставляя их наедине, нервы натянулись словно тетива.

В ответ Егор ухмыльнулся и, сделав шаг по направлению к девушке, буквально припёр ту к стене. Огромная скала по сравнению с ней. Он перерос своего отца. Даниэла задрала голову, намеренно игнорируя страх, подобравшийся к глотке.

— Марина обмолвилась, что завтра планируется барбекю у нас дома, — имеет в виду её мать, — так вот, — кажется, что он медлил нарочно. Изводя её. Заставляя её дышать одним воздухом с ним, — ты не придёшь. Поняла меня?

— Пф! — небрежно фыркнула, поднимая руки и обхватывая ими свой живот. Будто создавая хлипкую преграду, — думаешь я горю желанием...

— Заткнись, — это был бы не он, если бы не перебил её, — сейчас я говорю.

Дани поджала губы и молча наблюдала за тем, как его глаза становятся темнее. Какого они цвета? Раньше были серо-зелёные. А сейчас? Цвет глаз ведь может меняться с возрастом? Но сейчас они казались просто чёрными. Чем ближе, тем чернее.

— Мне плевать, чем ты там горишь, — продолжил, обдавая её тёплым дыханием. От него пахло сигаретами. Он разве курит? Раньше не курил. Он ведь спортсмен? Или уже нет?

— Гордеев, ты всё ещё думаешь, что можешь рассказывать мне о том, что я могу делать, а что нет? — она задышала чаще. Платье вдруг показалось слишком тесным. Оно беспощадно стягивало грудную клетку, и Даниэла поморщилась, — меня от тебя тошнит. Отойди.

— Ты не придёшь на долбаное барбекю в мой дом. Поняла? — не стал заострять внимание на колкость, которую она выплюнула. Хотелось поскорее свалить отсюда. Она не вызывала в нём ничего, кроме раздражения. До противного зуда на коже. Её жужжание бесило. Хотелось просто заткнуть её. Порой, способ его интересовал меньше всего, — скажешь, что тебе некогда. Или не можешь. Другие планы. Похер.

— Я сама разберусь, что мне сказать, — он продолжал стоять слишком близко. Не сдвинулся ни на шаг. Ещё немного, и её грудь коснётся его торса, — меньше всего на свете я хочу оказаться с тобой на одной территории, Гордеев.

— Вот и умница, — потому что ему совсем не улыбается завтра торчать дома и делать вид, что его всё устраивает. А родители не позволят ему уйти, если Ксенакис явятся в гости с дочуркой. Эта как долбанная традиция: развлекать детей гостей. — Ты же теперь большая девочка, — неожиданно делает крошечный шаг и задевает коленом её бедро, — можешь ослушаться родителей. Так?

Даниэла вздрогнула и попыталась отдалиться, но стена за спиной не позволила ей этого сделать. А явная издёвка в его глазах запускала целую вереницу мурашек по рукам. От запястий и до самых плеч.

— Отвали, Гордеев, — кажется, её голос слегка дрогнул.

— Тошнит? — короткий смешок. Он не смог проконтролировать свой взгляд. Глаза непослушно опустились, покидая её лицо и застывая на вздымающейся девичьей груди. Она соблазнительно поднималась при каждом вздохе, привлекая к себе внимание. Муха выросла. Ему не хотелось это признавать, но, кажется, сейчас она больше походила на бабочку, чем на муху. Если бы не раскрывала рот...

— Очень, — прервала поток его мыслей. Почувствовала его взгляд и подняла руки выше. Оттолкнуть его? Страшно. Поэтому девушка просто обхватила собственные плечи и пропихнула в глотке нарастающий ком, — что-то ещё?

Пожалуйста, пусть отойдёт. Пусть валит отсюда.

А ведь тошнота действительно подступала. Это всё нервы.

— Да, есть кое-что, — произнёс налегке и всё же сделал шаг назад. Широко улыбнулся. Нет... нет-нет-нет! Он сейчас скажет какую-то гадость! Он всегда так скалится перед тем, как задеть её за живое. Дани задержала дыхание, — видел утром твоё дефиле...

Что? О чём он?

Даниэла лихорадочно перебирала в голове все возможные варианты. И только один подходил под его описание.