Просто история

– Ты не прав, Хаширама, - Учиха бесцеремонно выдернул из рук брюнета папку и отшвырнул её в сторону, из-за чего все документы рассыпались по полу. – У нас остался ещё один, но самый главный вопрос, вопрос личного характера

– Ты много себе позволяешь, Мадара, - прошипел Сенджу, поднимаясь, обходя стол и направляясь к рассыпанной кучке бумаг. – И все личные вопросы между нами уже давно закрыты, точнее, их никогда не было, нет и быть не может

– Были, есть и будут до тех пор, пока мы все не уясним, - продолжал стоять на своем Учиха, терпеливо сжимая пальцы в кулаки, чтобы унять мигом вспыхнувшие эмоции. – Мы молчали об очевидном тринадцать лет, Хаширама, но дальше молчать я не намерен. Мы сегодня же расставим все точки над «I»

– Нам нечего расставлять! – Сенджу, до этого собиравший рассыпанные бумаги, резко поднялся и развернулся, гневным взглядом впиваясь в брюнета. – 13 лет назад мы просто совершили ошибку и чуть не повторили её три года назад, хотя, нет, мы её просто переиграли и в результате что? Кто от того, что мы поддались греховному искушению, стал счастливее? Может, Цунаде, которая тебя действительно любила, даже несмотря на то, что знала, что ты к ней равнодушен? Или, может, твои дети, лишенные нормального общения с отцом? Или я, над которым уже более 10 лет, как Дамоклов меч, висит груз вины, который не позволяет мне наладить собственную личную жизнь? Или ты? О, да, - брюнет картинно закатил глаза, - ты определенно счастлив, поломав две жизни и исковеркав судьбы

– Почему ты во всем винишь только меня?! – не выдержав накала эмоций, Мадара тоже подорвался с места. – Разве я виноват в том, что люблю тебя?! Разве повинен я в том, что, увидев тебя в первый раз, мое сердце потянулось к тебе и за все эти годы не приняло никого другого?! В том, что был верен тебе в своих чувствах?!

– Любовь?! – уже на грани истерики выкрикнул Сенджу. – Это не любовь, Мадара! Это грех! Содомия и прелюбодеяние! Извращение, но никак не любовь!

– Ты действительно так считаешь? – Учиха в несколько шагов оказался возле брюнета и, ухватив его за плечи, встряхнул. – Если да, то почему не прогнал меня? Почему все это время позволял находиться рядом? Почему согласился помочь?

– Не прикасайся ко мне! – Хаширама оттолкнул брюнета и выхватил из наплечной кобуры табельный пистолет, дрожащей рукой целясь в мужчину напротив. – Не смей подходить ко мне! Не смей говорить со мной! Даже думать обо мне не смей!

– Так вот чего ты хочешь? – Мадара опустошенно хмыкнул и сделал шаг вперед, натыкаясь грудью на пистолет. – Хочешь, чтобы я умер? Думаешь, что так тебе будет легче? Что ты избавишься от своего наваждения? Если так, то давай, - брюнет осторожно прикоснулся к руке Сенджу и чуть подвинул её в сторону так, чтобы дуло пистолета упиралось точно в область сердца. – Тогда стреляй сюда, - мужчина с горечью посмотрел в округлившиеся и лихорадочно блестящие глаза брюнета. – Одним выстрелом убей и меня и мою любовь к тебе. Пусть моя кровь смоет, как ты считаешь, грех, а моя смерть принесет тебе спокойствие

Сенджу застыл, учащенно дыша, до побелевших костяшек пальцев сжимая пистолет, который по-прежнему дрожал в предательски вспотевших ладонях. Он видел, что Мадара говорит на полном серьезе, что он не шутит, что он действительно готов отдать свою жизнь лишь бы принести спокойствие в его растерзанную сомнениями душу и унять боль в его искромсанном сердце. А ещё взгляд Учихи, взгляд в котором, вперемешку с горечью и страданием, плескался огонек любви, чистый и неподдельный, искренний и столь яркий, что завораживал и опалял своей бескорыстностью и правдивостью. Рука Хаширамы, в которой он сжимал пистолет, дрогнула ещё сильнее, а из левого глаза потекла одинокая слеза, единая, но выразившая все эмоции, которым мужчина не давал выхода вот уже более 10 лет. Мадара медленно забрал из руки Сенджу пистолет и отбросил его в сторону, тут же делая шаг вперед, обнимая мужчину и прижимая его к себе

– Зачем? – просипел Хаширама, утыкаясь в широкую грудь Учихи. – Зачем ты пришел и лишил меня спокойствия? Почему вел себя так, будто ничего не было? Почему все это время держался в стороне, давая мне возможность ещё больше возненавидеть тебя?

– А что я должен был сделать, Хаширама? – утыкаясь подбородком в макушку брюнета, так же тихо спросил Мадара. – Что мне нужно было сделать, чтобы ты понял, что я настолько дорожу тобой, что готов отступить лишь бы ты был счастлив?

– Отступить? – Сенджу слегка отстранился и требовательно посмотрел в глаза мужчины. – Вот именно, что не нужно было отступать ни тогда, после нашей ночи, ни после того поцелуя. Слышишь, не нужно было отступать, ведь каждый раз, когда ты просто проходил мимо, я чувствовал себя попользованной игрушкой, всего лишь мимолетным увлечением

– Мне нужно было быть понапористей? – Учиха удивленно изогнул бровь. – Добиваться тебя, вопреки тому, что ты меня все это время отталкивал?

– Да, черт подери! – снова вспыхнул Сенджу, пытаясь вывернуться из крепких объятий. – Нужно было наплевать на все, обыграть мои принципы, вломиться в мой кабинет, в конце-то концов, и… - брюнет резко запнулся и закусил нижнюю губу, отводя взгляд

– Что, и? – Мадара двумя пальцами подцепил подбородок мужчины и повернул его голову, заставляя посмотреть себе в глаза. – И сделать вот так, да?

Хаширама уже было приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но Мадара не стал на этот раз медлить, припадая к губам брюнета, прижимая его к себе ещё крепче и целуя, целуя так, будто делал это в последний раз, глубоко, но нежно, настойчиво, но мягко, страстно, но чувственно. Хаширама, честно, пытался сопротивляться, упираясь руками в плечи мужчины, но от столь проникновенной ласки его тело начало предательски дрожать, глаза прикрылись в сладкой неге, а сам он обвил шею Учихи руками, привставая на носочки и ускоряя темп поцелуя, жадно сплетаясь своим языком с умелым языком брюнета.

Мадара первым разорвал поцелуй, но сделал это тягуче медленно, так, что Сенджу сам потянулся вперед, желая продлить ласку

– Скажи, - зашептал на ухо любимому Учиха, - у тебя были другие мужчины?

– Нет, - так же шепотом ответил Хаширама, уже без тени сомнения прижимаясь к мужчине, обнимая его и положив голову ему на плечо, - только женщины, много женщин

– Женщины – это ерунда, - Мадара ласково провел по спине брюнета, довольно улыбаясь. – Ведь что могут женщины? Ничего

– Они могут забирать любимых, - на грани слышимости выдохнул Сенджу. – Забирать и быть с ними счастливы, наслаждаться их ласками и быть любимыми

– Любимых, значит? – Учиха на сей раз лукаво улыбнулся и отстранился от брюнета, взяв его за руку. – Пойдем

– Куда? – Хаширама будто вышел из транса и теперь, наконец-то осознав, что только что произошло, начал упираться, пытаясь избавиться от ненавязчивой настойчивости Учихи

– Я докажу тебе, что женщины ничего не могут, - Мадара подмигнул любимому и, прихватив его пальто, буквально вытащил Сенджу из кабинета, хотя, тот и не сопротивлялся, наконец-то доверившись тому, кого действительно полюбил, как говорится в народе, с первого взгляда.

– Мадара, ты придурок, - болезненно пошипел Сенджу, тем не менее, ещё крепче прижимаясь к брюнету и наслаждаясь прикосновением ещё не остывшей после томительных ласк кожи к своему полностью удовлетворенному и расслабленному телу

– И я тебя люблю, моя сладкая истеричка, - Учиха невесомо провел пальцами по обнаженной спине любимого, чувствуя, как бархатная кожа покрывается мурашками возбуждения

– И почему это я истеричка? – напускно возмутился Хаширама. – Да ещё и сладкая?

– Истеричка потому, что твои эмоции слишком громкие и яркие, - Мадара сноровисто перевернул брюнета на спину, нависая над ним. – А сладкая потому, что я в жизни ещё ни пробовал ничего вкуснее, чем ты