Просто люби жизнь

Затем последовал какой-то разговор, который я не расслышала как следует, и Книголюб сказал «Увидимся за ужином», Голландец ответил «Конечно», и мое сердце забилось, а рукопись соскользнула на пол.

И теперь надежда неудержимо танцует вокруг меня. Я закрываю ноутбук, в последний раз брызгаюсь духами, натягиваю курту цвета индиго и направляюсь по освещенным свечами коридорам и внутренним дворикам в мощеный сад, где подают ужин. Я уже вижу Голландца – и пустой стул рядом с ним. Я займу это место.

Ускорив шаг, я подхожу к нему как раз перед Остин и как клещ вцепляюсь в стул.

– Сяду-ка я здесь, – говорю я самым беспечным тоном, на какой только способна, и быстро сажусь, прежде чем кто-нибудь успевает что-нибудь сказать. Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и поворачиваюсь к Голландцу.

– Привет, – улыбаюсь я.

– Привет! – Он улыбается в ответ, и все внутри меня сжимается от желания.

Его голос что-то делает со мной. Вызывает реакцию во всем теле. И дело не только в голосе – все его присутствие заводит меня. Его глаза выглядят так, как будто он уже знает, чего я хочу. Язык его тела очень выразителен. Улыбка неотразима. Когда Голландец тянется за салфеткой, его обнаженное предплечье касается моего, и я чувствую мурашки по всему телу. Нет, больше, чем мурашки. Страстное желание.

– Прошу прощения, – бормочу я, наклоняясь под предлогом налить воды – и впервые вдыхаю его запах. О боже. Да. Еще! Какая бы это ни была смесь гормонов, пота, мыла и одеколона… она действует.

Официант налил нам вина, и Голландец поднимает бокал, чтобы произнести тост за меня, а затем наконец-то разворачивается ко мне. Мужчина смотрит внимательно и сосредоточенно, как будто остальная часть стола исчезла и остались только мы вдвоем.

– Итак, – говорит он. – Нам нельзя вести светскую беседу.

– Нет.

– Я не могу спрашивать вас ни о чем личном.

– Нет.

– Чем больше мне говорят, что мне нельзя что-то делать, тем больше я хочу это сделать.

Его темные глаза буквально прикованы к моим, и у меня перехватывает дыхание, потому что я внезапно представляю, что еще он мог бы захотеть сделать. И что еще я могла бы захотеть сделать.

Неторопливо, не отрывая взгляда, Голландец потягивает вино.

– Я хотел бы узнать о тебе больше. – Он наклоняется вперед и понижает голос до шепота: – Давай нарушим правила.

– Нарушим правила? – потрясенно повторяю я. Я чувствую себя так, словно нахожусь в романе девятнадцатого века, и джентльмен спрашивает, может ли он писать мне запретные письма.

Голландец смеется, похоже, его забавляет моя реакция.

– Хорошо, ты не хочешь нарушать правила. А как насчет того, чтобы задать друг другу всего один личный вопрос?

Я киваю.

– Хорошая идея. Ты первый.

– Хорошо. Вот мой вопрос. – Он делает паузу, водя пальцем по краю бокала с вином, затем поднимает взгляд. – У тебя кто-нибудь есть?

Во мне что-то вспыхивает. Что-то радостное, сильное и острое одновременно. Он заинтересован.

– Нет, – говорю я, едва справляясь с голосом. – У меня… Нет.

– Отлично. – Он с прищуром смотрит на меня. – Это… я рад это слышать. А теперь ты задай мне вопрос.

– Хорошо. – Мои губы растягиваются в улыбке, потому что сейчас мы играем в игру. – Дай подумать. У тебя кто-нибудь есть?

– Ох, нет. – В его ответе есть ударение, на которое я обратила бы внимание в нормальной беседе, но у меня нет больше возможности задавать ему вопросы.

– Итак, теперь мы знаем всё, – говорю я, и Голландец смеется.

– На данный момент всё. Может, будем задавать друг другу по одному вопросу каждый вечер? Это будет наш десерт.

– Звучит неплохо.

Нас прерывают, когда подходит официант, который принес тарелки с пастой, и я пользуюсь возможностью снова украдкой взглянуть на Голландца, на его волевую челюсть, темные ресницы и крошечные милые «гусиные лапки» вокруг глаз, которых я раньше не замечала. Я понимаю, что понятия не имею, сколько ему лет. Я могла бы спросить его завтра вечером. Это может быть мой вопрос.

Но какая мне разница, сколько ему лет? Нет, нет! Никакой!

Я внезапно чувствую радостное возбуждение. Я чувствую себя свободной! Меня не волнуют факты, детали или то, что может содержаться в его профайле на Match.com [20] . Он здесь, и я здесь, и это все, что имеет значение.

– Подожди, у меня есть еще вопрос, – говорю я, когда Голландец заканчивает передавать оливковое масло. – Я думаю, это разрешено… Где ты был сегодня днем? – Я бросаю на него насмешливо-укоризненный взгляд. – Ты пропустил йогу!

20

Math.com – сайт службы знакомств, работающей более чем в пятидесяти странах на двенадцати языках.

– Ох. Так и есть. – Он с довольным видом берет вилку макарон. – Честно говоря, я не фанат йоги. Мне больше по душе…

– Стоп! – Я поднимаю руку. – Не говори! Слишком много личной информации!

– Блин! – восклицает мужчина, впервые выглядя по-настоящему расстроенным. – Как нам вообще разговаривать?

– Мы не должны разговаривать, – замечаю я. – Мы должны писать.

– А, – он кивает. – Touch'e [21] .

– Или, в твоем случае, надрать кому-нибудь задницу, – добавляю я, и Голландец смеется.

21

Touch'e – «задела» (франц.).

– И снова touch'e.

Я набиваю рот орекьетте, это местная паста. Он подается с зеленью и розмарином и имеет превосходный вкус. Но если вчера вечером я просто радовалась хорошей еде, то сегодня не могу перестать наслаждаться этой восхитительной, дразнящей беседой. Или не-беседой.

Мужчина некоторое время молча жует пасту, а затем говорит:

– На самом деле я взял напрокат машину и поехал немного исследовать побережье. Там есть несколько бухточек… Милые деревушки… Было весело. – Он проглатывает кусок, поворачивается ко мне и беззаботно добавляет: – Я думал поехать и завтра. Поедешь со мной?

На следующий день мы едем вдоль побережья, и у меня кружится голова. Как может жизнь так потрясающе все расставить по местам? Как так вышло, что меня везут под палящим солнцем великолепными итальянскими пейзажами, играет радио, а рядом сидит самый совершенный в мире парень?

Я пытаюсь проявить разумный интерес к окружающей прекрасной, суровой природе, но мое внимание постоянно возвращается к Голландцу. Потому что он нравится мне все больше и больше.

Он уверенно ведет машину. Не боится заблудиться. Пять минут назад он спросил у старика дорогу на ужасной смеси английского и скверного итальянского. Но его улыбка была такой очаровательной, что старик в конце концов вызвал из дома говорящую по-английски женщину, которая нарисовала нам карту. И вот мы здесь, на крошечной автостоянке на вершине утеса, откуда не видно ничего, кроме оливковых рощ, скал и бесконечного синего Средиземного моря.