Просто неотразим!
Шрифт:
— Ты ошибался! — отрезала она, швырнув в него букетом.
Только тогда Тед был вынужден признать, что примирение не состоялось. Впрочем, он это заслужил. Похищение Мег было очередным промахом с его стороны. Не то чтобы он заранее планировал ее похитить. Скорее, намеревался появиться у ее двери с букетом роз и страстным признанием в вечной любви, а уж потом увлечь ее в лимузин. Но едва машина свернула на ее улицу, он заметил Мег, и всякий здравый смысл мигом испарился.
В синем свете он заметил тени у нее под глазами. Точно
Из-под подола ее плаща выглядывали джинсы, матерчатые тапочки промокли. В отросших волосах краснели мелированные пряди. Но он хотел прежнюю Мег. Хотел поцелуями убрать впадинки под скулами и зажечь теплом ее глаза. Хотел вернуть ее улыбку. Смех. Сделать так, чтобы она любила его так же сильно, как он — ее.
Но она смотрела прямо вперед, на перегородку, отделявшую их от манхэттенского водителя его матери. А он отказывался признать, что может быть слишком поздно. Она скорее всего лжет насчет жениха. Впрочем… кто может в нее не влюбиться? Ему нужно знать наверняка.
— Расскажи мне о своем женихе.
— Ни в коем случае. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя еще хуже, чем сейчас.
Она лжет. По крайней мере он молил Бога об этом.
— Значит, ты вообразила, будто понимаешь, что я сейчас испытываю?
— Определенно. Терзаешься угрызениями совести.
— Верно.
— Честно говоря, у меня не хватает энергии тебя переубеждать. Как видишь, я в полном порядке. А теперь займись своими делами и оставь меня в покое.
Но судя по виду, она не была в полном порядке. И выглядела очень усталой. Хуже того, в ней появились отстраненность, мрачность, противоречившие жизнерадостной безрассудной женщине, какой была Мег, и он никак не мог понять, в чем дело.
— Я скучал по тебе, — признался он.
— Рада это слышать, — ответила она, голосом таким же холодным, как снежные вершины гор, на которые ей могло взбрести в голову подняться. — Не мог бы ты отвезти меня домой?
— Позже.
— Тед! Я серьезно. Нам больше не о чем говорить.
— Может, тебе не о чем. Зато мне есть о чем.
Ее решимость уйти пугала его. Он прекрасно знал, какой упрямой может быть Мег, а теперь, что всего хуже, эта решимость оборачивается против него. Ему нужно найти способ растопить этот лед.
— Я думал… мы покатаемся на яхте.
— На яхте? О, вряд ли.
— Я тоже считал это глупой идеей, но библиотечный комитет настаивал, что ты достойна и большего. Забудь, что я упомянул об этом.
Мег вскинула голову:
— Ты обсуждал это с библиотечным комитетом?
Вспышка гнева дала ему надежду.
— Должно быть, я упомянул об этом… мимоходом. Мне нужно было знать точку зрения женщин, и они убедили меня, что все женщины ценят широкие романтические жесты. Даже ты.
И точно. Глаза ее вспыхнули.
— Не могу поверить, что ты обсуждал наши личные дела со всеми этими женщинами.
Она
сказала «наши дела». Не его. Он нажал сильнее:— Тори очень на тебя обижена.
— Мне все равно.
— Леди Э. тоже, просто она более сдержанна. Ты ранила их чувства, когда сменила номер телефона. Не стоило тебе это делать.
— Пошли им мои извинения! — прошипела она.
— Яхта — это идея Берди. Она вроде как стала твоей защитницей — из-за Хейли. И ты была права, не впутав в это дело полицию. Хейли очень повзрослела за последнее время. А я не из тех, кто боится признать собственную неправоту.
Огонек надежды вспыхнул еще ярче, когда она стиснула кулачки.
— И с кем еще ты говорил о наших делах?
— Кое с кем…
Он пытался выиграть время, лихорадочно соображая, как повести игру.
— Кении оказался бессилен. Скит по-прежнему злится на меня. Кто знал, что он так тебя полюбит? А Бадди Рэй Бейкер сказал, что я должен купить тебе «харлей-дэвидсон»
— Я не знаю никакого Бадди Рэя Бейкера!
— Конечно, знаешь. Он работает по ночам в «Фуд энд Фьюэл» и шлет тебе привет.
Негодование зажгло розовые пятна на бледных щеках Мег.
— Есть ли на свете человек, с которым ты не поговорил по душам? — спросила она.
Он потянулся к салфетке, лежавшей рядом с ведерком для шампанского, куда раньше, в преждевременном порыве оптимизма, поставил охлаждаться бутылку.
Она вырвала у него салфетку и швырнула на пол. Тед подобрал салфетку и попытался говорить таким тоном, словно все держал под контролем:
— В Сан-Франциско было тоскливо без тебя.
— Прости, что пришлось зря потратить деньги, но уверена, что библиотечный комитет был благодарен за твои щедрый вклад.
Признать, что это чужой вклад, — вряд ли лучший способ убедить ее в его любви.
— Я весь день просидел в гостиничном вестибюле, ожидая тебя, — вздохнул он.
— Угрызения совести — твоя специализация. Не моя.
— Дело не в угрызениях совести.
Лимузин подкатил к обочине, и водитель, следуя отданным ранее приказаниям, остановился на Стейт-стрит, напротив Национального музея американских индейцев. Дождь все еще шел, и Теду следовало бы выбрать другое место остановки, но он никогда не приводил Мег в квартиру родителей в Гринвич-Виллидже, и не откровенничать же в ресторане или баре! И он слова лишнего не скажет в лимузине, тем более что водитель матери явно подслушивает.
Ну и черт с ним! Дождь или нет — а он выскажется на этом месте!
Мег выглянула в окно.
— Почему мы здесь остановились?
— Чтобы прогуляться в парке.
Он ударил по замку, схватил с сиденья зонтик и распахнул дверь.
— Я не хочу гулять. Я мокрая, ноги замерзли, и мне нужно домой!
— Скоро поедешь!
Он поймал ее руку и каким-то образом умудрился вытащить на тротуар и Мег, и зонтик.
— Дождь же! — воскликнула она.