Просто скажи люблю

— Даже не знаю, отчего я погибну — от навязчивых мыслей о пикантном пеньюаре Марджи Мерано, от твоего виски с содовой или оттого, что твой муж до смерти загоняет меня на корте. — Его старая тенниска, сохранившаяся еще со студенческой поры в Оксфордском университете, вся пропиталась потом. — Но, поскольку рано или поздно мы все равно отчего-то умираем, я приму от тебя этот убийственный напиток.

В соседнем кресле вальяжно развалился Гай Уоллес — муж Джин и старинный друг Ника, владелец роскошной недвижимости, на которой они расположились. Да, его университетский друг Гай владел этим участком, равно как и построенным на нем краснокирпичным семейным особняком в георгианском стиле. Настенный металлический орнамент ручной работы, стоянка для автомобилей, просторный флигель для обслуги, подковообразная спортивная площадка на задах и упитанные, довольные своей собачьей жизнью лабрадоры — все свидетельствовало о роскоши жилища и зажиточности его обитателей. Один из лабрадоров по кличке Боксер с вальяжностью, которую он будто перенял у хозяина, разлегся на траве около Ника и лениво перекатывал между лапами мокрый теннисный мячик.

— Стареешь, Райлэнд. Раньше мне никогда еще не удавалось обставлять тебя в восьми сетах подряд.

— Ты в таком же возрасте, как и я, Уоллес. — Им было по тридцать четыре. — Просто пару дней назад я из-за семейной ссоры в соседней квартире всю ночь не спал.

— Это была вовсе не ссора! — запротестовал Гай, слегка покраснев. — Ты нас неправильно понял.

— К тому же на утро после той бессонной ночи мне пришлось заступить на двухсменное дежурство — надо было подстраховать коллегу, еще не вернувшегося из свадебного путешествия, — продолжил Ник, словно не слышал оправданий приятеля. Увидев Джин, приближавшуюся к ним с подносом напитков и фруктов, он добавил: — И вообще ты счастливчик. Постоянно получаешь подзарядку от замечательной, любящей женщины.

— А ты думаешь, я этого не ценю? — Гай так и просиял, когда Джин подсела к нему на подлокотник кресла. Он нежно и в то же время крепко поцеловал ее и только потом взял с подноса бокал с вином.

Когда их губы разъединились, Джин опустила поднос на столик, уселась опять в свое кресло и, глядя на мужа, сказала:

— Должно быть, я действительно люблю тебя. Иначе разве я позволила бы твоему потному телу расположиться рядом с моим?

— Да ты просто обожаешь, когда мое потное тело находится в непосредственной близости от твоего, — ответил Гай и потянулся к ней за следующим поцелуем.

Став с годами несколько циничным и замкнутым, Ник в другой ситуации наверняка усмехнулся бы, увидев столь беззастенчивое проявление любовных чувств на публике. Но в данном случае колорит картины был иной. Чувства его друзей были абсолютно искренними. И демонстрировали эти чувства два самых прекрасных человека, какие только встречались ему в жизни. И он сам, как публика, был в высшей степени лояльным и понимающим.

Когда Ник и Гай учились в Оксфордском университете, они жили в одной комнате. По происхождению и характерам это были два противоположных полюса. Гай, выходец из респектабельной, зажиточной семьи, легко успевал по всем предметам, увлекался спортом и окончил университет с блестящими показателями.

Ник тоже окончил учебу с блеском. Но на этом их сходство заканчивалось. Его генеалогические корни уходили в средний класс. Отец был «синим воротничком» и как рабочий многие годы отдал производству в Шеффилде, а потом во многих других местах Англии. Мать всю жизнь была домохозяйкой и даже в преклонном возрасте продолжала с одержимостью маньяка гоняться за пылинками в доме. Это было ее пожизненным хобби.

У самого Ника никакого хобби не было. Потому что он просто решил не заводить его. У него было иное намерение: доказать родным, что он способен на большее, чем стоять у станка.

После окончания курса он продолжил учебу и, получая максимальную стипендию, добился невероятных успехов. Через четыре года ему присвоили звание магистра экономических наук.

Занимаясь наукой, Райлэнд регулярно печатался в студенческой газете университета. Он не помышлял серьезно о карьере профессионального журналиста, но хорошо понимал, что полученный им опыт в журналистике может сыграть не последнюю роль при налаживании деловых контактов.

Так оно и оказалось. Один телефонный звонок, пара интервью, два-три аналитических очерка — и ему открывается дорога в джунгли лондонского Сити. Но на этом Ник не останавливается. Он дерзает и вскоре создает собственную фирму, занимающуюся англо-американскими инвестиционными проектами в новейших областях микроэлектроники и космических исследований. О нем пишут крупнейшие деловые газеты, и, проснувшись однажды утром, он вдруг узнает, что стал известной и уважаемой личностью в финансовых кругах по обе стороны Атлантики.

Не удивительно, что по мере профессионального роста у него рос и личный капитал. Ник создавал свое богатство, скупая небольшими, но регулярными дозами акции, боны и недвижимость. Вскоре у него был гараж с двумя роскошными автомобилями и пентхаус с видом на Гайд-парк. Кроме того, он приобрел за баснословную сумму виллу под Батом. И взял в жены высокую и гибкую, как ива, женщину, имевшую ученую степень по искусствоведению и обладавшую невероятными способностями тратить деньги.

Что ж, для паренька из Шеффилда это был далеко не самый жалкий жребий.

Проблема была в одном: Ник был так занят зарабатыванием денег, что почти не жил в своей квартире, почти не приезжал на виллу и почти не виделся с женой. А когда гибкая, как ива, женщина развелась с ним, оставив за собой квартиру и летний особняк под Батом, а также тибетского терьера, о котором он даже не знал, Ник вдруг подумал, что все это могло бы украсить его жизнь. Но было уже поздно. Он вдруг потерял интерес к делам и впал в необъяснимую апатию.

Вскоре после бракоразводного процесса Ник случайно столкнулся на платформе лондонского метро с Гаем — оба поджидали одну и ту же электричку. Гай предложил бывшему однокашнику навестить его в Оксфорде, куда он вернулся после того, как родители-пенсионеры освободили ему старый фамильный дом, переехав на остров Мэн, где был мягче климат и лучше игралось в гольф.

Нику вспомнились добрые времена, которые они проводили вместе, когда учились в Оксфордском университете, и он, что называется, поймал друга на слове — принял его предложение переселиться к нему для постоянного проживания. Процветающий финансист Райлэнд покинул созданную им фирму и переехал в особняк к Уоллесу, скромно разместившись в шоферской квартире над гаражом. Свое новоселье он отмечал целый день, неспешно цедя пиво, купаясь в бассейне и играя с Гаем в теннис. Для Ника началась новая, вольготная жизнь.

Но вскоре праздное времяпрепровождение стало тяготить заядлого трудягу. Он стал было подумывать о том, чтобы устроиться на работу в местную инвестиционную фирму, однако потом отказался от этой мысли: ремесло делать деньги больше не прельщало его. К тому же денег у него уже было предостаточно, и он мог бы позволить себе заниматься ничегонеделанием до конца своих дней. При условии, что не наделает никаких глупостей. Маленькую глупость он все-таки допустил, по дешевке продав оба своих роскошных лимузина. Но это не вызвало в нем ни малейшего сожаления. Роскошь перестала его прельщать.

Огромный капитал Ника был рассредоточен кругленькими суммами в нескольких банках. И теперь, вместо того, чтобы к этим суммам добавлять новые нули, он решил заняться сокращением старых. Каждый день капиталист Райлэнд ходил качать мышцы в местный спортивный зал, посещал курсы исландского языка для взрослых, а перед сном часа по два читал поочередно полные собрания сочинений то Льва Толстого, то Джона Голсуорси. Но все это было лишь способом заполнить огромную нишу появившегося свободного времени.