Простой советский спасатель 5

— В отгуле, — чуть не выругался я.

Не нравилось мне его поведение, ох, как не нравилось.

— Жека, скажи честно: ты ничего у меня не брал? — пристально глядя на товарища, напрямую спросил я.

— Лех, ты че? Ты меня че, вором назвал что ли? Ты офигел? — неожиданно взбеленился Женька.

— Да угомонись ты, — поморщился я. — Че ты в бутылку лезешь. Никто тебя вором не называл. Ну, увидел, поднял, положил в другое место. Всякое бывает. После обыска тут такой бардак был, что черти не разберут. Старая такая бумажка, со схемами.

Я продолжал смотреть на Жеку, стараясь поймать любые эмоции. Женька скрипнул зубами, но вдруг криво улыбнулся и выдал:

— Не ожидал от тебя Леха. Не брал я ничего!

— Ну не брал и не брал, будем искать, — одним глотком я допил свой кофе, поставил кружку на стол и поднялся. — Ладно, завтра вставать рано, а мне еще собраться надо. Ты сегодня дома ночуешь или опять на гульки?

— Дома, — напряженно глядя на меня, буркнул Жека. — Ты серьезно думаешь, что я мог взять что-то твое? Без спроса?

— Жэк, проехали, — отмахнулся.

Ведет он себя конечно, странно, но я бы на его месте тоже взбесился при любом намеке на воровство в мой адрес. С другой стороны, если не брал, чего так кипятиться? Может, что-то знает, но боится признаться, потому и ведет себя так странно? Ладно, разберусь.

— Проехали… Сначала обвиняет непонятно в чем, потом проехали, — буркнул Женька, завалился на кровать, отвернулся к стене и затих.

Похоже, я угадал, что-то знает и молчит. Вернусь — обязательно поговорю, выпытаю правду. А сейчас пусть думает, что я поверил.

Быстро собрав все необходимые вещи, завернул остатки пирожков, сунул туда же в рюкзак, бросил его у дверей. Когда обернулся, поймал задумчивый взгляд друга.

— Ты чего так смотришь, Жэка?

— Да так… ничего… — товарищ заколебался, но мысль свою не продолжил просто поинтересовался. — А ты куда собрался? В поход что ли?

— В поход, — коротко ответил я, показывая, что разговаривать на эту тему не делаю.

— Ну в поход так в поход, — Жека понял все правильно. — Что начальству-то сказать?

— А кто у нас вместо Кузьмича?

— Да какой-то хмырь не из наших, то ли тренер по парусному, то ли помощник тренера. Временный, я и запоминать не стал.

— Ну, скажешь, заболел через два дня выйду.

— Будешь должен.

— Само собой.

— Любую смену, — закинул удочку Женька.

— Договорились.

— Ладно, я спать. Спокойной.

— И тебе, пять минут, и я тоже спать, — откликнулся я, размышляя, писать или нет записку на всякий пожарный случай?

Если написать, то где оставить, чтобы никто не нашел раньше времени? Я покосился на расслабленную спину друга, и покачала головой: в комнате оставлять не вариант. Женька ничего не спросил про сборы, но моими ответами явно недоволен. Еще бы, раньше у нас друг от друга не было никаких секретов.

Значит, надо спрятать так, чтобы в случае чего записку нашли, но не сразу. Я прикидывал варианты, одновременно сочиняя короткое письмо. Поставив последнюю точку, я, наконец, понял, куда деть записку. Осталось отыскать конверт среди ночи и дело будет сделано.

К моему удивлению, в тумбочке студента нашелся пожелтевший слегка потрепанный, но чистый конверт. Я черкнул на нем адрес общежития, номер комнаты, свою фамилию, сунул письмо, заклеил и положил на тумбочку. Завел будильник и с чувством выполненного долга завалился спать.

Засыпая, подумал о Лене: удалось ли ей выполнить все мои просьбы? На грани сна и реальности девушка мне улыбнулась, я выдохнул и вырубился.

Глава 19

Будильник протарахтел над ухом в пять утра. Обычно на сборы мне хватает десяти минут, если с вечера все готово. Но сегодня ждала двойная дорога (за Леной, а потом на кирпичики), да и позавтракать не помешает. Кто его знает, когда удастся перекусить.

Женька не проснулся, но заворочался, что-то бормоча во сне. Я бы и не придал значения невнятному бормотанию, но зацепило слово «звезда». Тихо ступая, я подкрался к соседской койке и прислушался:

— Не та… не та звезда… опасно… не вор, я не вор… опасно… не вор я… — лепетал Жэка, не просыпаясь. — Бред… бред… не время… отдам, все отдам… не время нынче… Ба!

Товарищ громко вскрикнул и подорвался на койке, глядя широко раскрытыми глазами в пустоту. Я замер, стараясь не привлекать к себе внимания. Не знал, что Женька страдает лунатизмом, или это от преизбытка эмоций?

Минут пять ничего не происходило, друг по-прежнему сидел на кровати с ровной спиной, таращась в никуда. Я колебался, не зная, окликнуть или не стоит? Где-то читал, что лунатиков лучше не трогать, испугаются и что-нибудь да натворят. Хотя, что Жэка сумеет натворить в постели?

Принять решения я не успел, товарищ так же внезапно, как и подорвался, рухнул обратно на подушку, свернулся калачиком и засопел. Я постоял, подождал, но Женька уснул спокойным сном человека, которого не беспокоят никакие дурные мысли и тревожные видения. Накрыв друга простыней, я тихо развернулся и потопал ставить чайник, чистить зубы и умываться.

Общежитие впечатляло пустой и тишиной. Коридоры, выкрашенные в темно-зеленый цвет, воняли свежей краской, и навевали мысли про грядущий зомби-апокалипсис, о котором в будущем только ленивый не будет писать книги и снимать фильмы.

Оперативно переделав все утренние дела, я вернулся в комнату, сдернул с вешалки легкую ветровку, прихватил рюкзак со всем необходимым и покинул общагу. Вахтерша недовольно ворчала, отпирая входную дверь, но я молчал, не поддаваясь на провокацию: меньше знает, крепче спит, лучше фантазирует. А богатая фантазия, как известно, хороший способ избежать старческого маразма. Но это не точно.

Воздух пока еще пах свежестью и морем, но уже практически не бодрил. Вместе с рассветом в город заходила летняя жара. Я закинул рюкзак на плечи, скорым шагом потопал в сторону автовокзала за велосипедом.

С охраной рассчитался деньгами, потому как пиво, которое обещал за стоянку, забыл купить. Сторож недовольно поворчал, но благодарность бумажками принял. Я оседлал велосипед, и помчался знакомой дорогой в сторону своего дома.

В голове почему-то крутились Женькины слова о том, что звезда не та, и неожиданно всплыла детская песенка-дразнилка, которую мы кричали вслед городской сумасшедшей. Что-то в ней такое было про звезду. Я напряг память, припоминая.

'Я Шамая, я шамая, я шамая красивая,