Пространство памяти

— Видишь ли, она ведь не одна такая, — продолжал Макс. — Таких там много. И по большей части деваться им некуда.

— У нее денег куча! — воскликнул Джонни. — Можно бы устроить ее в хороший дом для престарелых, где за ней бы ухаживали; правда, сама она этого не хочет.

— Деньги — это неплохо, — сказал Макс. — У многих людей в ее положении денег вообще нет, хотя под раковиной, как ты говоришь, бывает, что-то и припрятано. Словом, хотя деньги у твоей Софи есть, мест у нас для таких, как она, просто нет. В городе три дома для престарелых, и в каждый — очередь. Конечно, есть еще психогериатрическое отделение в Саннисайд (это была местная психиатрическая больница — Джонни поморщился). Но и туда очередь, — закончил Макс, ударив ладонью по столу.

— Я же не могу навсегда у нее поселиться, — сказал Джонни. — Ее надо купать, и потом, она мочится в постель.

— Нет, конечно не можешь! — торопливо согласился Макс. — Ты и так, если ты позволишь мне сказать, сделал немало. Многие нашли бы, что это им не по плечу. А как же твоя работа? — Он смолк. — Да, ты ведь безработный, правда?

— Я даже не знаю, чем я хочу заняться, — Джонни пожал плечами. — Последние два года в школе я не очень-то убивался. Специальности у меня никакой нет.

— Не считая чечетки, — заметил Макс с улыбкой.

— Ну да, — кисло улыбнулся Джонни. — Но на нее спрос невелик. "Цыплят" перехватила какая-то австралийская банда.

— А ты бросил танцевать, — кивнул Макс. — Я помню, ты это доказывал Рут... очень настойчиво.

Джонни покачал головой.

— Вы помните больше, чем я.

— Говорят, чечетка снова входит в моду, — сказал Макс. — Ну ладно! Сегодня я не успею навестить миссис Вест, но завтра постараюсь. Ты можешь подождать до завтра?

— Конечно, — отвечал Джонни. — Просто мне нужно сказать матери, где я. В тот вечер, когда мы с вами встретились, я попал в историю, и завтра меня вызывают в суд. В районный, — поспешил он прибавить. — Отец, конечно, в восторг от этого не пришел. Он у нас очень правильный.

— Чтобы беспокоиться о человеке в том состоянии, в каком ты тогда был, не нужно быть особенно правильным, — возразил Макс. — А адвокат у тебя есть?

— У них там свой, — сказал Джонни. — Дело простое — нарушил тишину и порядок, отказался назвать свое имя. Я явлюсь — и будь что будет.

— Решай сам, — произнес Макс со вздохом. Почему-то Джонни захотелось объясниться.

— Это была годовщина, — сказал он. — У меня сестра умерла пять лет назад. Она сорвалась со скалы в заповеднике. И в глубине души все считали, что лучше бы упала не она. И отец тоже. Он ничего не мог с собой поделать.

— Ты все это наверняка выдумал, — ответил Макс с тревогой.

— Во всяком случае, мне так казалось, — признался Джонни. — А этого достаточно. Но кое-кто это говорил.

Он сам себе удивлялся — как это он говорит так небрежно о том, что мучило его пять лет.

— Я уверен, что это не так... — начал было Макс, как сделал бы на его месте любой разумный человек. Но тут же смущенно смолк. Джонни уже научился понимать, что кроется за такой неуверенностью.

— Она небось так и сказала? — спросил он. — Доктор Бенедикта?

— Разумеется нет, — твердо ответил Макс.

Однако Джонни подумал, что его догадка была, пожалуй, недалека от истины.

— Простите, что я об этом заговорил, — сказал он Максу. — Вообще-то это меня не тревожит. И, чтобы переменить тему, спросил: — Так что же все-таки с Софи? Старческое слабоумие?

— У нее классические симптомы болезни, которую теперь называют болезнью Альцгеймера, — ответил Макс. — Или какое-то расстройство, связанное с этой болезнью. Иногда этим страдают и молодые, хотя в основном это болезнь людей престарелых. Ученые ищут лекарство, но все еще на стадии эксперимента. Тут мы ничем помочь не можем. Я навещу ее. А телефон у нее есть?

Джонни покачал головой.

— Если б ты смог завтра с ней побыть, я бы постарался прийти до обеда.

— Только если она предложит вам чаю, не соглашайтесь, — предупредил Джонни. — Она никогда не кладет в чайник заварки.

Оба встали и вышли, но в коридоре Макс бодро попрощался и, помахав рукой, направился в одну сторону, а Джонни — в другую. Миновав приемную, он вышел на улицу. Он был немного разочарован. Впрочем, не думал же он, что кто-то тут же ринется на улицу Маррибел, чтобы прийти ему на смену.

Когда-то в школе ему пришлось прочитать длиннющую поэму про старого морехода (она так и называлась "Сказание о старом мореходе"), который застрелил альбатроса и в наказание принужден был носить его на шее. Джонни подумал, что Софи похожа на этого альбатроса, но тут память сыграла с ним неожиданную шутку. Она выдала ему девять строк из этой поэмы — в свое время они его поразили, но потом он о них и не вспоминал.

Дурные дни! Дурные дни! Какая тьма в глазах! Но вдруг я что-то на заре Заметил в небесах. Сперва казалось: там пятно Иль сгусток мглы морской. Нет, не пятно, не мгла — предмет. Предмет ли? Но какой? Пятно? Туман? Иль парус? Нет!.. [12]

Капли дождя текли у Джонни по лицу. Интересно: зачем он сказал Максу, что это ему следовало бы сорваться со скалы в Сиклифском заповеднике? Пока он молчал, эта мысль его пугала; когда же проболтался — показалась слезливой чепухой. Как это он мог такое думать?! Просто смешно! Джонни понял, что выбросил за борт какую-то важную часть самого себя, которая теперь не имела никакого значения.

12

Строки из поэмы Сэмюэла Тейлора Колриджа (1772—1834). Перевод В. Левика.

Дженин превратилась в тепло и пепел, а тепло возвращается в космос. Джонни помнил это еще со школы. Так что Дженин не вернешь. Время — штука загадочная; может, как раз в этот миг она пролетает мимо других галактик и неизвестные нам обитатели следят за ее полетом с помощью невероятно чувствительных инструментов. "Это Дженин! — кричат они. — Всё танцует!" Как бы то ни было, но в этом времени и в этом городе осталась пустота. Дженин вписалась бы в нее с легкостью, ну а для оставшегося в живых Джонни все было не так просто. Ему приходилось брести, как слепому, медленно, наугад, а то и прокладывать себе путь кулаками. Он к этому привык, но теперь вдруг все вокруг зашаталось — того и гляди развалится.

Джонни собирался идти прямо к Софи, но понял, что ему тяжело возвращаться тотчас же. Он пошел вдоль реки, вьющейся через весь Колвилл, глядя на поверхность воды, по которой разбегалась рябь от моросившего дождя. Воздух, струящийся меж зеленых ветвей ивы, казался более влажным, чем река. Перед большой гостиницей болтали японские туристы. Джонни неуверенно им улыбнулся, но они не обратили на него никакого внимания. Возможно, город вокруг них был совсем иным. Джонни предоставилось бесконечное множество городов, наложенных друг на друга и связанных меж собой одним-единственным звеном, вроде этой гостиницы или, скажем, Дома с краном. Последние три дня он и сам жил совсем в другом городе. Он помнил о поджидавшей его обыденной жизни, но прежде чем к ней вернуться, предстояло кое-что сделать.