Простреленная репутация
Шрифт:
– Да.
– Девчонка бросила?
– Да.
– Это вполне достаточный повод для плохого настроения. Так?
– Да.
– Есть сомнения по поводу правильности вчерашних действий? Может быть, следовало послушать дам и потихоньку убраться оттуда, пока не началось?
– Ну... Вообще – да. Не стоило оно того...
– Ты каждый день объедался до отвала и чувствовал себя хорошо. Верно?
Утверждение основано на факте наличия в Васиной сумке сгущёнки и сухпая. Если уж он за время нашего отсутствия не использовал ни одной банки сгуща, значит, был настолько сыт, что дальше некуда.
– Да, было неплохо...
– Все вечера до этого ты был занят приятной физкультурой. Так?
– Да... – Вася подумал и тихонько вздохнул. – А потом ещё курицу ели. Она каждый раз приносила жареную курочку...
– Свет включать не было необходимости. Как следствие, отпадала надобность в светомаскировке. Верно?
– Точно. На фига нам свет?
– Потом ты в течение полутора часов гулял по свежему воздуху. Приходил обратно, падал в кровать и мгновенно засыпал, уставший и довольный.
– Да. Ну и что?
– Ну и всё. Налицо типичный синдром отмены. Теперь у тебя нет всего этого. Нет девчонки, нет добавки, нет уверенности в правильности вчерашних действий, но появилась масса свободного времени, которое ты не знаешь, как использовать... Вывод?
– Вывод?
– Да, Вася, вывод. Теперь тебе понятно, отчего ты весь вечер так себя ведёшь?
Вася долго смотрел на меня отсутствующим взглядом, затем вздохнул и выдал окончательное заключение:
– Да всё понятно, чего там... Короче так: если ночью не придут, завтра надо будет менять позиции. В смысле, драпать отсюда куда-нибудь. Надо будет с Ивановым поговорить...
– О господи... – вывод, сами понимаете, для меня был неожиданным и весьма огорчительным. – Видимо, старею. Совсем квалификацию потерял!
Проснулся я посреди ночи от того, что кто-то настойчиво теребил меня за плечо и жарко шептал на ухо:
– Подъём! Подъём, блин! Давай, одевайся, блин...
Я узнал Васин голос, протёр глаза, но некоторое время не мог понять, что происходит и где я вообще нахожусь. Вокруг была кромешная мгла, чуть-чуть разбавленная каким-то странным, еле различимым зеленоватым свечением. За окнами монотонно шумел дождь, слышно было, как где-то совсем рядом капли гулко ударяют по листовому железу. Немного тянуло сыростью. Наверное, Васе стало душно, и он приоткрыл балконную дверь – как раз настолько, чтобы не уронить прикреплённые по всей площади стекла одеяла.
– Ты че разлёгся? – в Васином шёпоте бушевало возмущение. – Бегом давай – форма четыре!
– Вот же послал бог урода... – Я перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову – вставать смертельно не хотелось, под такой дождик можно спать вечно...
– Подъём! – Вася-изверг содрал с меня одеяло и сказал кому-то: – Сказал?
– Сейчас подойдут, – так же шёпотом ответил из мглы голос Петрушина.
Я сел на кровати, на ощупь нашёл спортивный костюм и стал натягивать штаны. Чего это они тут устроили?
Теперь понятно было, откуда идёт зеленоватое свечение. На полу, между нашими кроватями, лежал Лизин тепловизор и неброско отсвечивал компактным экраном. На экране были видны десятка три красных точек разной степени яркости.
Присмотревшись, я заметил между ними разницу: у нижней грани экрана находились статичные точки, их было большинство, а у верхней грани виднелась всего одна. Вдоль левой грани медленно двигались пять точек, судя по вектору, они направлялись к той, что была отдельно.Я натянул костюм и приоткрыл нижний обрез одеяла на окне – взглянуть, не светает ли.
– Поставь на место! – зашипел Вася. – Мы же, типа, спим!
– Не видно, – успокоил его Петрушин. – Отсвет слабый, второй этаж, панель лоджии прикрывает. Но вообще, лучше, конечно, не открывать. Ближе подойдут, могут заметить.
За окном – ни зги! А вечером, помнится, фонари горели... И кто подойдёт-то?!
Вася что-то недовольно пробурчал и задвинул прибор под мою кровать. Я сплю возле окна, теперь уж точно с улицы никто не заметит, можно балконную дверь настежь открывать.
Скрипнула входная дверь, ожидаемая полоска света из коридора не появилась, в призрачном отсвете экрана тепловизора соткалось какое-то подобие двух новых теней.
– Чего так темно? – раздался хрипловатый со сна шёпот Иванова.
– Судя по всему, трансформатор рубанули, – ответил Петрушин. – Вот, смотрите...
Некоторое время тени молча пялились на экран прибора – мне пришлось пересесть на Васину койку, не видно ни фига. Пять точек продолжали неспешное движение, остальные пребывали в покое. Я обратил внимание, что в левом нижнем углу экрана тоже есть отдельное от остальных пятнышко – именно пятнышко, а не точка, оно было больше и значительно ярче.
– Сектор охвата? – уточнил Иванов.
– Триста метров, – доложил из темноты Серёга. – Думаю, это то самое. Наблюдатель, пять бойцов и транспорт. Только подъехали – горячий...
Пять точек пересекли верхнюю грань экрана и пропали.
– Хорошо – в обход идут, – продолжил Серёга. – Если бы топали по прямой, уже здесь были бы. Ну и что будем делать?
– Да не факт, что нам вообще что-то надо делать. – Иванов сочно зевнул. – Может, это какие-нибудь казановы с прогулки топают – типа наших ловеласов...
– Впятером? – усомнился Петрушин. – Вдоль периметра? И наблюдателя выставили? Ну, полковник...
– Этот всё время там сидел, – добавил Вася. – Я включил в два часа – там уже была точка.
В этот момент знакомо пискнул тон автоподстройки радиочастотного сканера, крохотный динамик хрипло булькнул и отчётливо выдал по-чеченски:
– ... дик ю.
– А ху бох?
– Обстановк дик ю. Мича ду шу?
– Вай хинц хабохур бу...
В номере на несколько секунд воцарилась гробовая тишина – все как будто даже дышать перестали.
Я лязгнул зубами от неожиданности и проснулся окончательно. Вот так ни фига себе – дождались! Откуда вы, родные?! Мы же вроде как в самом сердце России, тут кругом гарнизонов и милиции понапичкано – немерено...
– Чего говорят? – деловито уточнил Вася.
– Всё нормально, скоро будем, – ответил Серёга. – Думаю, у нас есть не более пяти минут до начала активной фазы.
– Журналю... – Иванов сипло откашлялся. – Кхе-кхе... Журналисты. «Привязка»...
– А я что говорил? – злорадно прошептал Вася. – Ну и кто умный?