Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства
Шрифт:
— Ну, — сказала Митрохина, — полезете?
— Попробую, перекрестясь, — хмыкнул Леха. — Лишь бы не завалило там где-нибудь, а то вам и откопать нечем будет…
И с превеликой осторожностью Коровин поставил ногу на ступеньку лестницы.
УЖАСТИК НАЯВУ
Спуск занял пару минут, не больше. Если б Леха не опасался, что какая-нибудь из ступеней все-таки обломится, то успел бы спуститься побыстрее. Фонарь он зажег, уже сойдя с лестницы на твердый и на удивление сухой пол. Лехе резонно казалось, что тут, на дне колодца, должна быть вода. Однако вместо воды нога встала на твердый, тихо шуршащий под ногами гравий.
Не без робости Леха вошел в подземный ход. Идти надо было согнувшись — от пола до потолка всего полтора метра. Боялся случайно зацепить макушкой — вдруг сыпанется все на голову?
Но ход был коротким — не больше двух метров, а дальше — судя по всему, глубже в склоне оврага, оказалось что-то вроде комнаты с потолком выше двух метров и площадью примерно четыре на четыре метра.
Больше всего это было похоже на землянку или блиндаж. Леха такие видел в фильмах про войну, но никогда, даже во время службы в армии, не бывал в таких сооружениях.
Потолок был сделан из бревен, подпертых прочными столбами. Стены — из бревен потоньше, укрепленных чурбаками. Около одной стены было что-то вроде стеллажа, заставленного какими-то ящиками. По другую сторону находились двухэтажные нары. Леха на них сперва напрямую не светил, а потому то, что он увидел, подойдя поближе, шарахнуло его по нервам так, что у Коровина сердце заколотилось и пропрыгало от жути, не в силах уняться, минут пять.
Там, на нарах, на обоих ярусах, лежали скелеты. На нижнем он сразу же увидел их шесть, с оскаленными, желтоватыми черепами, в истлевшей, но еще сохранившей форму тел, одежде. Солдатские шапки даже сохранили звездочки. Кирзовые сапоги растрескались и разлезлись по швам. А на петлицах шинелей просматривались кубари и треугольники.
Еще пять таких же лежало на верхнем ярусе. Одно место было свободно. Поблизости от нар стоял стол, на нем котелки с остатками какого-то давным-давно окаменевшего варева. В углу Леха разглядел подобие ружейной пирамиды, где стояли одиннадцать проржавевших донельзя автоматов ППШ и ручной пулемет. Там же обнаружилась старинная заплечная рация, разбитая и исковерканная, должно быть, ударами приклада. Под потолком висела керосиновая лампа «летучая мышь».
Леха отшатнулся обратно к лестнице и хотел даже вылезти из страшного места. Но все-таки удержался.
Успокоился он просто. Отчего бы ни умерли эти ребята, дело было давно. Где-то в начале войны, не раньше. Раз еще без погон. Только ведь войны тут не было, вроде… Может, у Митрохина здесь дед лежит? Но что-то сомнительно, чтоб он из-за этого такую секретность развил. А уж тем более, чтоб его ребята после его смерти так заботились насчет памяти его предка, что готовы за это дело пристрелить. Стало быть, скорее всего, дело не в трупах, а в тех ящиках, что лежат на стеллажах.
Самые большие лежали внизу, их было четыре. Леха, едва осветив их смоленые бока и поглядев на то, как они сколочены, догадался, что, должно быть, в них хранилось оружие. Никакой маркировки на ящиках не проглядывалось, и они, скорее всего, были сбиты здесь, из подручных материалов, а не на заводе. Добротно, но грубо.
Вытянуть хотя бы один из больших ящиков со стеллажа Леха не сумел — жутко тяжелые оказались. Но зато он обнаружил на стеллаже тронутый ржавчиной, но крепкий топорик с ухватистой резиновой ручкой. Ручка была рубчатая, на ней имелась круглая марочка с орлом, держащим в когтях свастику. «Трофейный, небось,» — прикинул
Леха.Орудуя топориком, Леха, хоть и с трудом, но сумел отодрать с одного из ящиков торцовую стенку. Пахнуло знакомым — смазкой. Уже не сомневаясь, что в ящике — оружие, Коровин увидел при свете фонаря нечто вроде тюка из палаточного брезента, под которым шуршала бумага. Кое-как распоров брезент топором, Леха увидел, что тюк заполнен не менее чем двадцатью продолговатыми предметами, завернутыми в промасленную бумагу. Выдернув одну упаковку из плотно набитого ящика и развернув бумагу, Коровин увидел немецкий автомат, так хорошо известный ему по фильмам. Здесь же в отдельных бумажках лежачи принадлежности для чистки оружия и три пустых магазина. Будто только что с завода. Смазка, конечно, слегка усохла, но металл не пострадал. Протереть его керосинчиком, смазать свежей ружейной смазкой — заработает только так. Были бы патроны…
Патроны оказались в верхних, маленьких ящиках, в целехоньких зеленых цинковых коробках с немецкими надписями, ничуть не пострадавших от времени. Леха открыл только один из этих ящиков, но догадался, что и в других то же самое.
В общем, ему ясно стало, что искал Митрохин. Оружие! Это ж деньги, и немалые. Каждый патрон не одну тысячу стоит, а автомат, наверное, пару миллионов. Значит, если в ящике лежат навалом двадцать автоматов, а таких ящиков четыре, то по два миллиона за штуку получается 160 лимонов. А патронов лежит не меньше чем двадцать тысяч. Ежели продавать по паре штук за патрон, то выйдет еще 20 лимонов. А есть еще несколько ящиков, куда Леха не добирался… Там тоже может что-то быть.
— Алексей! — обеспокоенно позвала сверху Галина. — Как у вас там?
— Все в порядке, — сказал Леха, — сейчас вылезу.
Он выбрался наверх, с наслаждением вдохнул лесной воздух и тут же полез в карман за куревом. Щурясь от яркого света, резавшего глаза, затянулся.
— Ну, так что там? — нетерпеливо спросила Митрохина.
— Жуть… Ужастик наяву. Там трупы лежат и оружие. С войны осталось.
— Так ведь до нашей области фронт не дошел, — удивилась Галина. — Это я точно знаю.
— Я тоже знаю, — кивнул Леха, — но только трупы там есть. В нашей форме, такой, как в начале войны ходили, с петлицами. И оружия полно. Наши автоматы, которые в пирамиде стояли — проржавели. А там, в ящиках, немецкие лежат, смазанные. И патроны. Наверное, ваш муж это и искал.
— Вот оно что… — проговорила Митрохина. — До чего ж он докатился! Деньги не пахнут…
— Там этого оружия — миллионов на двести, — заключил Леха, пуская дым. — Я, конечно, настоящих цен не знаю, только понаслышке, но это — деньги.
— Я так и чувствовала, — думая о чем-то своем, вымолвила Галина. — Мне пару недель назад сообщили, что у него финансовые затруднения. Не очень ясно, какие и откуда они взялись, ведь банк у него, судя по всему, держался прекрасно. Но у него лично откуда-то возник большой долг. А потом, буквально накануне его исчезновения, мне одна знакомая позвонила и сообщила, что он вроде бы неожиданно нашел свободные средства…
— А это было не после того, как письмо от ветерана пришло? — спросил Леха. — Из дома престарелых?
— Вот именно. Кстати сказать, я это как-то позабыла, но Сережа, судя по всему, уже получив письмо, заезжал к Хлыстову. Когда я туда, в дом, позвонила, то мне сказали, что Сережа был у него за день до смерти, а потом помогал похороны организовывать.
— Значит, ветеран этот что-то знал про этот колодец. Но почему молчал столько лет? И почему о нем никто больше не вспоминал? Одиннадцать солдат погибли, а их никто не искал. И не в бою где-то, а в какой-то целехонькой землянке, правда, уж очень замаскированной… К тому же не на фронте, а в тылу. Их ведь не завалило тут, все вроде в исправности.