Простые истории
Шрифт:
– Завтра, вернее, уже сегодня утром, во сколько на работу пойдешь?
Она прохрипела в ответ что-то нечленораздельное, откашлялась и уже четче произнесла:
– Мне рано надо, выхожу в полвосьмого…
– Буду в это время ждать у вашей арки, отвезу! А сейчас, пожалуйста, выпей, я тут принес…
Прошло, наверное, полгода. Чемпионка мира по боксу, завоевав очередной титул, нашла время навестить подругу. Уверенно набрав цифры домофона двора, где она была лишь однажды, Ольга без труда нашла нужный подъезд и квартиру. Открыли дверь ей оба Никитоса. Тот, что постарше, выглядел довольным и счастливым. Никитос помоложе весь лоснился и урчал. Протеревшись всем своим существом о ноги девушки, словно знал ее всю жизнь, он, лениво потягиваясь, встал на задние лапки
– Мягкая лапка счастья…
Весна зимой
Первый февральский день выдался на редкость… дождливым. Еще вчера на Москву нежданно-негаданно обрушился снегопад, засыпавший город толстым слоем пушистого снега, а сегодня с самого утра зарядил дождь, нет, пожалуй, самый настоящий ливень. Начавшись рано утром, он уже к восьми часам смыл весь снег, а теперь лил с такой силой, что в двух шагах ничего не было видно. Еще вчера детвора барахталась в снегу, а сейчас в некоторых местах вода с мостовых выплескивалась на тротуар.
Алексей Подпружный, народный артист, любимец публики, брился в своей роскошной ванной комнате. Затеянный им недавний ремонт совершенно преобразил квартиру. Приглашенный модный дизайнер превратил старую коммуналку в центре города в настоящий шедевр. Друзья были в восхищении, сам же он остался равнодушным, а в глубине души даже разочарованным: здесь он вырос, помнил склоки бывших соседей по квартире, правда, теперь они казались ему наивными и милыми, помнил, как учился кататься на велосипеде по длинному коридору, вечную очередь в туалет, многоголосие хозяюшек на кухне… От прежней жизни не осталось и следа. Дорогой ремонт превратил квартиру в декорацию, декорацию к спектаклю его жизни, про неудачную постановку которого знал только он. Один, в огромной квартире, без семьи и детей… Не заметил, как порезался.
Домработница с редким для Москвы именем Глафира давно заметила неладное. С тех самых пор, как в доме появились две маленькие детские рукавички. На одной вышита буква Н, на другой – К. Ее хозяин, жуткий педант, нелегкий характер которого она терпела почти пятнадцать лет и не бросала лишь потому, что обожала его, как и вся страна, последнее время ходил сам не свой. Это в театре он мог оправдывать свое плохое настроение озадаченностью новой ролью, но ее-то провести он не мог: женским чутьем она понимала, что накрывает его одиночество. Толпы поклонниц не поредели, конечно, но они повзрослели и обзавелись семьями, детьми и внуками. А у него не получилось. Ни с одной из тех, кого, как ему казалось, он любил.
Пустота огромной квартиры давила, ежедневные прогулки после спектакля становились все длиннее и длиннее. Так и нашел он однажды пару рукавичек за скамейкой. С вышитыми заглавными буквами. Кто они? Ксюша и Никита? Коля и Нина?
Хорошо бы – Кирюшка и Настенька. Так он хотел бы назвать своих детей, если бы… Надо было оставить находку там, на скамеечке у прудов, но он не удержался, принес домой и повесил на вешалке в прихожей. Снова декорация. Как в театре, но сейчас этот обман нужен был ему как воздух. Он запретил домработнице их куда-либо перевешивать. Глафира и не знала, что эти рукавички лишь звено в цепи событий, которые происходили в жизни артиста последние несколько лет…
Три с небольшим года назад он сидел в своей гримерке. Антракт подходил к концу, и по громкой связи уже предупреждали, что через минуту он должен быть на сцене. Идти не хотелось. Он был уверен, что то место – у самого прохода во втором ряду будет свободно. Сегодня они давали комедию. Спектакль шел давно, актеры сами любили его играть и чувствовали, что отдача от зрителей шла на сто процентов. Но сегодня, сегодня он мог все испортить. Впервые в жизни. Во втором ряду сидела очень красивая молодая женщина, нарядная, ухоженная. И из ее глаз катились слезы. Сама – прехорошенькая, чудесная прическа, она не мигая смотрела на него, на сцену и… плакала. Было непонятно, одна она пришла или с кем-то. Не шевельнулась
ни разу за первый акт и не пыталась даже вытереть слезы. Проговаривая свои реплики, Подпружный все ближе и ближе подходил к краю сцены. Казалось, еще чуть-чуть – и он шагнет в зал, чтобы спросить ее, в чем дело.Партнер, заметив неладное, зашептал в пол сзади:
– Лешка, что ты творишь?! Отойди от края!
Он пришел в себя, пьесу доиграли с блеском до антракта, хохот и аплодисменты были сегодня громче обычного, и тем резче был контраст со слезами незнакомки.
– Наша игра – это лишь кривляние по сравнению с тем, что происходит в душах людей, всех в целом и тех, что приходят к нам на спектакль. Мы, артисты, подчас лишь зрители, а нам еще и деньги платят…
О своих наблюдениях он мог рассказывать часами своему психологу, с которым, а точнее, с которой свела его однажды судьба. Со временем их жизни тесно переплелись. При ближайшем рассмотрении иногда нельзя было понять, кто кому лечит душу, а кто – пациент. Больше десяти лет в их жизни была ее тайна, связывающая друзей. Вот и сегодня, как всегда, неожиданно Надежда Юрьевна, или просто Наденька, позвонила ему и попросила о встрече. Алексей сразу позвонил своему гримеру и узнал, сможет ли тот прийти пораньше, ведь без его помощи им не обойтись.
В самом центре Москвы к двенадцати часам дня окончательно затопило Георгиевский переулок. Ливень, который не прекращался уже сутки, забил прошлогодней листвой водостоки, и высота воды достигала местами сорока сантиметров. Поток, мчавшийся от Большой Никитской к Тверской, огибая «высокое» правительственное здание, не щадил никого: персональные машины с мигалками доставляли своих пассажиров почти до дверей, но у тех все равно промокали ноги, к тому же сильный ветер делал зонты абсолютно бесполезными. Полковник Богатырев, занимающий практически генеральскую должность, прежде чем покинуть машину, достал телефон, набрал номер и, услышав щелчок, ледяным голосом негромко сказал кому-то:
– Ты сам-то на месте? Ноги промочил? А сейчас и я промочу… Еще раз здесь такое повторится – расстреляю, ты меня знаешь…
Озадаченный, как и все, проблемой, как бы выйти сухим ну или хотя бы не очень мокрым из этой воды, открывая дверь, не заметил женщину, которая, не справившись на ветру с зонтом, влетела в него со всего размаха.
«30-35, нет, пожалуй, 36, умная, даже очень, но что-то ее беспокоит», – думал полковник, помогая женщине справиться с зонтом.
«40-42, нет, все 46, умный взгляд, высокий лоб, глаза внимательные, подтянут, уверен в себе, занимает высокую должность, хотя, скорее всего, полковник», – Надежда с одного взгляда оценила стоящего перед ней человека.
«Бог ты мой, да она меня сейчас просто считала, да как профессионально!» – полковник был скорее поражен этим, чем раздосадован. Если хорошенькая женщина еще и умница, тут он всегда снимает шляпу.
Между тем Надежда Юрьевна бросила на него еще один взгляд: на этот раз она оценивала шансы. Раз судьба свела ее с этим человеком, в возможностях которого она ни на секунду не усомнилась, может, стоит попросить его о помощи? Нет, не стоит впутывать в свои беды еще кого-то… Поблагодарив за зонт, она пошла дальше. Полковник же видел в ее глазах призыв о помощи и видел, что передумала… Он заметил еще и то, что на некотором расстоянии от незнакомки держались два подозрительных субъекта. Не подавая вида, что обнаружил их, он набрал номер и отдал четкие распоряжения. Через очень небольшое время ему уже докладывали полную информацию о Надежде Юрьевне Луницкой.
Инесса Леонардовна, финансовый директор огромной компании, пришла на работу как всегда вовремя. Включила компьютер и уже минут сорок смотрела в одну точку, не мигая. Она еле- еле «держала лицо». Проливной дождь, под который она попала, и под которым вымок буквально весь город, сейчас был ей на руку. Мокрые волосы, пальто и сапоги; на этом фоне зареванное лицо почти не бросалось в глаза. Нервно оглянувшись на подчиненных, она набрала в поисковике слова, которых раньше в ее лексиконе в принципе быть не могло: верну мужа, гадаю по руке…
Конец ознакомительного фрагмента.