Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)
Шрифт:
Безусловно, нельзя рассматривать формирование образа врага в лице страны, ведущей войну, вне более широкого исторического контекста взаимовосприятия двух стран и народов. Поэтому весьма значимы исторические исследования, посвященные восприятию стран — противников России в XX веке как собственно в период ведения боевых действий, так и в мирное время. Весьма значимо восприятие в России Запада как целого, [26] в том числе в контексте внешней военной угрозы. [27] Ряд статей посвящен главному противнику России в войнах XX века — Германии и ее сателлитам, [28] Японии, [29] Польше, [30] Финляндии, [31] Афганистану, [32] образу союзника в целом, [33] а также конкретным временным союзникам, готовым стать (и становящимся в конкретных условиях) противниками — Англии [34] и США. [35]
26
Голубев А.В., Яковенко И.Г. Россия и Запад: возникновение образа (XI–XIX вв.) // Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества
27
Кулешова Н.Ю. И.В.Сталин о «капиталистическом окружении»: 1920–1930-е годы // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 83–100.
28
Сенявская Е.С. «Образ врага» в сознании участников первой мировой войны // Россия и Европа в XIX–XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 75–85; она же: «Образ врага» в сознании участников мировых войн // Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998. С. 235–274; Заиченко О.В. Образ России в консервативной прессе Веймарской республики: на материале журнала «Ди Тат» // Россия и Европа в XIX–XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 50–65; Невежин В.А. Культура Третьего рейха через призму советской пропаганды в 1939–1941 гг. // Россия и Европа в XIX–XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 129–142; он же. Оценка Сталиным Германии как потенциального противника накануне 22 июня 1941 года // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 101–111.
29
Молодяков В.Э. Япония в русском сознании и русской культуре конца XIX — начала XX века. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 325–340; Жукова Л.В. Восприятие Японии в России накануне русско-японской войны // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 341–356; Сенявская Е.С. Япония как противник России в войнах XX века // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 357–386; и др.
30
Звонарева Л.У. Европа и Россия в 1920 году: взгляд из Варшавы // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 255–165; Невежин В.А. Польша в советской пропаганде 1939–1941 гг. // Россия и внешний мир: диалог культур. Сб. Статей. М., 1997. С. 69–88; и др.
31
Невежин В.А. Финляндия в советской пропаганде периода «зимней войны» (1939–1940 гг.) // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000. С. 284–305; Сенявская Е.С. Финны во второй мировой войне: взгляд с двух сторон // Там же. С. 306–316.
32
Сенявская Е.С. Исламское общество Афганистана глазами воинов-«афганцев» // Россия и внешний мир: диалог культур. Сб. Статей. М., 1997. С. 89–100.
33
Голдин В.И. Интервенты или союзники? Мурманский «узел» в марте — июне 1918 г. // Отечественная история. М., 1994. № 1. С. 74–88; Наринский М.М., Поздеева Л.В. и др. Взаимные представления: имиджи, идеалы, иллюзии // Союзники в войне. 1941–1945. М., 1995. С. 326–347; Голубев А.В. «Образ союзника» в сознании российского общества в 1914–1945 гг. // Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998. С. 275–290; он же. «Царь Китаю не верит…». Союзники в представлении российского общества 1914–1945 гг. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000. С. 317–355; он же. Антигитлеровская коалиция глазами советского общества (1941–1945 гг.) // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2002. С. 334–345; он же. Советское общество и «образ союзника» в годы Второй мировой войны // Социальная история. Ежегодник. 2001–2002. М., 2004. С. 126–146; он же. «Враги второй очереди»: советское общество и образ союзников в годы Великой Отечественной войны // Проблемы российской истории. Вып. V. К 60-летию Победы. Магнитогорск, 2005. С. 320–359.
34
Рудая Е.Н. Союзники-враги: Россия я Великобритания глазами друг друга в 1907–1917 годах // Россия и Европа в XIX–XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 175–183; Голубев А.В. Интеллигенция Великобритании и «новая цивилизация» (из истории советской культурной дипломатии 1930-х гг.) // Россия и внешний мир: диалог культур. Сб. Статей. М., 1997. С. 258–272; Сергеев Е.Ю. Образ Великобритания в представления российских дипломатов и военных в конце XIX — начале XX века // Россия и Европа в XIX–XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 166–174; Мыцык Л.Н. Особенности восприятия советской культуры в Англии в годы Великой Отечественной войны // Россия и Европа в XIX–XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 201–209
35
Сергеев Е.Ю. Образ США в представлениях россиян. (Начало XX века) // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000. С. 235; он же. Образ России и русских в общественном мнении США (август 1914-февраль 1917 г.) // Россия и внешний мир: диалог культур. Сб. статей. М., 1997. С. 149–161; Журавлева В.И. Революция 1905 года в России: размышления американцев // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 162–181; Листиков С.В. Американский дипломат о революционной России. События февраля-октября 1917 г. глазами М.Саммерса // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000. С. 247
Вместе с тем, оценивая степень изученности темы и констатируя определенные позитивные наработки в области изучения «образа врагов» России в истории войн XX века, следует сделать вывод: изучались лишь отдельные аспекты темы, в том числе и самим автором, но в целом пока проблема исследована фрагментарно.
Основным объектом исследования в данной монографии выступают российские участники и современники всех основных внешних войн России/СССР в XX столетии. Они являются коллективным социальным субъектом восприятия противника, причем в качестве важнейшего субъекта «синхронного» восприятия врага рассматривается армия, а «ретроспективного» — ветераны войн. В объект исследования — в той части, что касаются исторической памяти — включены также другие поколения россиян.
Предметом
изучения являются социально-психологические процессы в массовом сознании общества и армии, характеризующие многочисленные параметры восприятия противника и отношения к нему в конкретно-исторических условиях каждой из войн. Предмет изучения включает механизмы, формы и результаты восприятия противников России в войнах XX века субъектами разного уровня: и центрами принятия решений, и аналитическими структурами, и «простым человеком». Особый «массовый» субъект, непосредственно соприкасавшийся с противником — российская армия, и ей в книге уделяется максимальное внимание.В исторической и других социальных науках это явление нашло отражение в категории «образ врага», изучение формирования и эволюции которого в различных вооруженных конфликтах, а также сравнительно-исторический анализ этих процессов являются основной целью исследования. В монографии решается комплекс теоретико-методологических, источниковедческих и конкретно-исторических аспектов проблемы, которая в указанном ракурсе и на обозначенном материале ставится в историографии впервые. Вместе с тем, автор опирается на уже проведенные собственные разработки отдельных вопросов в рамках данной проблематики.
Ключевыми задачами, на решение которых направлено исследование, являются:
— разработка методологического, источниковедческого и методического инструментария сравнительно-исторического исследования проблемы формирования и эволюции «образа врага» в условиях войн и вооруженных конфликтов;
— конкретно-исторический анализ механизмов, форм, содержания процессов формирования и эволюции «образа врага» в основных внешних войнах России в XX в. (в русско-японской, Первой мировой, советско-финляндской, Великой Отечественной, Афганской, а также в рамках иностранной интервенции в период Гражданской войны и в военных кампаниях против японской армии накануне и в ходе Второй мировой войны);
— проведение сравнительно-исторического анализа явления путем сопоставления его в условиях перечисленных войн, определения специфического и типического в этих процессах;
— компаративный анализ конкретных составляющих процессов восприятия противника и отношения к нему, в том числе изучение соотношения и взаимосвязей идеологических, социокультурных и психологических факторов конкретных войн.
Данное монографическое исследование впервые в историографии направлено как на комплексное изучение проблемы формирования и эволюции «образа врага» в главных внешних войнах России/СССР в XX в., так и на компаративный анализ на основе сопоставления этих процессов в различных исторических условиях. В книге впервые на данном материале применена разработанная автором методика сравнительно-исторического исследования таких психологических феноменов вооруженных конфликтов, как механизмы, формы и модели восприятия противника и формирование стереотипов «образа врага».
Исследование базируется на использовании широкого круга в значительной степени впервые вводимых в научный оборот источников, в том числе материалов военной цензуры, политсводок и политдонесений, боевых донесений и докладов, данных фронтовой и агентурной разведки, протоколов допросов военнопленных, материалов проведенных автором социологических обследований (интервьюирования и анкетирования участников и современников войн), а также источников личного происхождения, периодической печати, произведений литературы и искусства, и др. Привлекаются материалы Российского государственного военно-исторического архива, Российского государственного военного архива, Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, Российского государственного архива социально-политической истории, личных и семейных архивов участников разных войн, и др.
Отправным пунктом в решении поставленных в монографии целей и задач является как общенаучная методология (логический, системно-структурный анализ, использование классификаций, и др.), так и конкретно-методологические подходы, разработанные в ряде гуманитарных дисциплин при изучении социокультурных и социально-психологических феноменов. Естественно, конкретно-исторический характер исследования ставит во главу угла собственно исторические методы.
В «синтетическом» подходе к изучению психологии войн находят отражение основопологающие принципы социальной истории, в центре внимания которой оказывается человек, причем не сам по себе, а как член социума. Широко применен инструментарий психоистории и «устной истории», изучение общественных процессов не только «сверху», через «официальный дискурс», который воплощает язык власти и идеологии, но и «снизу» (взгляд на войну «из окопа», «из-за станка» и т. д.). Наряду с ключевым для задач исследования историко-сравнительным методом, в нем применен целый комплекс общеисторических методов: историко-генетический, историко-типологический, историко-системный и др., а также весь арсенал собственно источниковедческих методов, которые используются при проверке достоверности и репрезентативности источников. Метанаучные для истории подходы в исследовании историко-психологической проблематики дополнены методологическими принципами и инструментарием, разработанными в смежных гуманитарных дисциплинах, прежде всего в психологической и социологической науках, а также в культурологии.
Особое методологическое значение для тематики данного монографического исследования имеет новая междисциплинарная область, превращающаяся в самостоятельную научную дисциплину — имагология.
Историческая имагология: исследовательский потенциал и инструментарий
Для конкретно-исторического анализа проблемы формирования «образа врага» необходимо предварительно очертить ее границы, раскрыть содержание основных понятий, определить инструментарий и источники.
В целом проблема восприятия противника, отношения к нему является частью более широкой историко-психологической проблематики «мы и они», «свой-чужой», различные аспекты которой нашли отражение в историко-психологической и социально-психологической литературе. [36] Она имеет междисциплинарный характер, что предполагает изучение на стыке не только социальной и исторической психологии, но и культурологии, этнологии, конфликтологии и других наук. В последние десятилетия эта область исследований выделилась в самостоятельное направление, на основе которого сформировалась целая междисциплинарная научная дисциплина — имагология, оформившаяся в 1950-х гг. и получившая развитие во Франции и Германии. Она начала формироваться в результате достижений школы «Анналов», опиравшейся на культурологические подходы в исторических исследованиях и поставившей проблему «чужого в культуре». Основной объект исследования имагологии — то, как в национальных культурах формируются «образы» «своего» и «чужого».
36
См.: Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979. (Гл. 2. Мы и они.); Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре. 1993. М., 1994. (Копелев Л.З. Чужие.); Щепетов К. Немцы — глазами русских. М., 1995; и др.
Основные понятия — имагема или национальный образ, национальные стереотипы
В основе концепции лежит предположение, что любая культура делится на свою и чужую, причем своя воспринимается как «естественная», сама собой разумеющаяся, а чужая — нет. Соприкосновение с другой культурой, взаимодействие с ней вызывает ощущение и понимание относительности ценностей, культур и самой социальной реальности. «Национальные имагемы определяются их Янусовой амбивалентностью и противотиворечивой природой. Результат такой амбивалентной полярности — различные их проявления (национальные образы в таком виде, как мы фактически с ними сталкиваемся), невосприимчивые к собственному устареванию». [37] Национальные образы обычно принимают характер стереотипов — т. е. упрощенных, весьма жестких, устойчивых представлений, возникающих у человека — как социального существа — под влиянием культурного окружения. Именно так человек воспринимает окружающий мир: через «картину в голове», через призму искусственных образов, которые возникли до того, как человек столкнулся и стал непосредственно наблюдать конкретное явление. «Стереотип является определенной формой генерализации отдельных явлений, он унифицирует представления об этнических и общественных группах, институтах, явлениях культуры, личностях, событиях и т. д. и обладает исключительной силой убеждения благодаря удобству и легкости его восприятия». [38]
37
Leerssen J. The Rhetoric of National Character: A Programmatic Survey // Poetics Today. 2000. Vol. 21. P.279.
38
Хорев В. Имагология и изучение русско-польских литературных связей // Поляки и русские в глазах друг друга. М., 2000. С. 23.