Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)
Шрифт:
Более откровенно и настойчиво звучали призывы Михаила Шолохова в статье «Письмо американским друзьям», написанной в то же 1943 г., где он обращался к американцам «как гражданин союзной страны» и высказывал предположение, что они, может быть, «недостаточно знают», с какими трудностями для каждого советского человека связана эта война. После подробного описания этих «трудностей» следовал вывод: «Эту же судьбу гитлеризм готовит всем странам мира — и вашей стране, и вашем дому, и вашей жизни. Мы хотим, чтобы вы трезво взглянули вперед. Мы очень ценим вашу дружескую, бескорыстную помощь. Мы знаем и ценим меру ваших усилий, трудностей, которые связаны с производством и особенно с доставкой ваших грузов в нашу страну. Я сам видел ваши грузовики в донских степях, ваши прекрасные самолеты в схватках с теми, которые бомбили наши станицы. Нет человека у нас, который не ощущал бы вашей дружеской поддержки… Но я хочу обратиться к вам очень прямо, так, как нас научила говорить война. Наша страна, наш народ изранены войной. Схватка еще лишь разгорается. И мы хотим видеть наших друзей бок о бок с нами в бою. Мы зовем вас в бой. Мы предлагаем вам не просто дружбу наших народов, а дружбу солдат… Если территория не позволит нам драться в буквальном смысле слова рядом, мы хотим знать, что в спину врагу, вторгнувшемуся на нашу землю, обращены мощные удары ваших армий… Мы знаем огромный эффект бомбардировки вашей авиацией промышленных центров нашего общего врага. Но война — тогда война, когда в ней участвуют все силы. Враг перед нами коварный, сильный и ненавидящий наш и ваш народы насмерть. Нельзя из этой войны выйти, не запачкав рук. Она требует пота и крови. Иначе она возьмет их втрое больше. Последствия колебаний могут быть непоправимы. Вы еще не видели крови ваших близких на пороге вашего дома. Я видел это, и потому я имею право говорить с Вами так прямо». [604]
604
Шолохов М. Письмо американским друзьям // Там же. С. 183–184.
Впрочем, нужно отдать справедливость простым американцам: они неоднократно выступали в поддержку сражающегося советского народа, в том числе и по вопросу открытия «второго фронта». Так, например, 22 июля 1942 г. состоялся массовый митинг жителей Нью-Йорка, резолюция которого была направлена президенту США Ф.Рузвельту и опубликована в газете «Дейли
605
Величие подвига советского народа. Зарубежные отклики и высказывания 1941–1945 годов о Великой Отечественной войне. М., 1985. С. 57.
В СССР, судя по сохранившимся воспоминаниям, каких-либо расхождений общественного мнения с официальной позицией в отношении союзников не наблюдалось, [606] хотя, с другой стороны, по свидетельству Александра Верта, отношение населения к западным союзникам в годы войны часто оказывалось намного более прохладным, чем отношение советских властей, и связано это было в первую очередь с проблемой «второго фронта». [607] Вслед за руководством страны и официальной пропагандой, большинство советских граждан относились к возможности его открытия весьма скептически, что отразилось во многих документах того времени. Так, в спецсводке Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Управление особыми отделами НКВД СССР «О реагированиях военнослужащих и их семей по вопросу открытия союзниками второго фронта в Европе» от 30 июля 1942 г. сообщалось: «Заключение договора и соглашения между великими державами — СССР, Великобританией и США — о взаимной помощи и об открытии союзниками в 1942 году второго фронта в Европе среди военнослужащих фронта и их семей вызвало, при временных неуспехах на фронте, целый ряд отрицательных суждений и разговоров. Бойцы, командиры и политработники, в своих многочисленных документах, выражают недоверие к союзникам об открытии ими второго фронта в Европе, а отдельные лица высказываются о невозможности завершения победы над врагом без эффективной помощи со стороны союзников». [608] Далее приводились отрывки из перлюстрированных писем, в которых содержались следующие мнения: «Когда же наконец англичане и американцы откроют эффективный второй фронт, черт их знает, любят воевать за чужой счет, но ведь они должны понимать, что Гитлер и для них погибель. Они все советуются, совещаются, договариваются, а конкретного участия, кроме экономической помощи нам, пока не чувствуем»; «Второй год пошел уже, как началась Отечественная война, а конца ее не видать. О втором фронте только пишут да говорят в Англии и в США. Видимо, надо надеяться, дорогие наши защитники, на собственные силы, — это будет, пожалуй, лучше. Ведь в прошлом мы не раз немцев били и били только собственным русским кулаком…»; «Союзники наши наверно только брехать красиво умеют, а пользы с них, как от козла молока. Со вторым фронтом что-то у них темпов не видно…» [609] Несколько месяцев спустя, в очередной сводке от 27 октября 1942 г., составленной по материалам военной цензуры, констатировалось, что «за последнее время значительно увеличилось поступление документов от военнослужащих нашего фронта с различными реагированиями по вопросу открытия союзниками второго фронта. Бойцы, командиры и политработники в своих многочисленных письмах к родным и знакомым, хоть и не верят в открытие второго фронта, но высказывают уверенность в полной победе над врагом собственными силами». [610] Среди приведенных в документе высказываний обращают на себя внимание оценки, данные союзникам: «А война, кажется, обещает быть затяжной. Помощи с Запада нет и не будет, как видно из хода вещей… Я так полагал, что английская армия сейчас, да и вообще не способна воевать с немцами, это можно судить по их африканскому театру войны, им бы только в футбол играть»; «…Бойцы обижаются на наших союзников за медлительность открытия второго фронта и говорят, что они не умеют держать своих обязательств. По-моему они в этом правы. Советский Союз выполняет все, согласно договора, а они копаются, или вернее, отписываются…»; «…Перспективы войны не веселые, из выступлений наших «друзей» Рузвельта и Черчилля нужно сделать вывод, что они собираются открыть второй фронт только в 1943 году, а пока вся тяжесть войны опять ложится на нас и нам предстоит еще провести одну зиму в борьбе с сильным противником. Что принесет эта зима, сказать трудно…» [611]
606
Наринский М.М., Поздеева Л.В. и др. Взаимные представления: имиджи, идеалы, иллюзии // Союзники в войне. 1941–1945. М., 1995. С. 327.
607
См.: Голубев А.В. «Враги второй очереди»: советское общество и образ союзников в годы Великой Отечественной войны // Проблемы российской истории. Вып. V. К 60-летию Победы. Магнитогорск, 2005. С. 341.
608
Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 153–154.
609
Там же. С. 153–154.
610
Там же. С. 235–236.
611
Там же. С. 235–236.
Озабоченность советских людей проблемой открытия Второго фронта отражалась и в дневниковых записях военных лет. Так, прошедший всю войну «от звонка до звонка» в званиях от рядового до комбата М.Т.Белявский записал 12 сентября 1942 г.: «Что толку в похвалах Сталину и Красной Армии, когда нет помощи. Величие Сталина и доблесть нашей Армии не нуждаются в подтверждении со стороны всех этих господ, как аксиома не требует доказательств. Давным-давно уж пора кончить болтовню и приступить к делу, иначе может быть поздно. Кровь, огонь, смерть, горе, а они болтают, обещают, собираются, делают визиты, договариваются, «а воз и ныне там»». [612] Возвращался он к этой теме и позднее, например, в новогоднюю ночь 1944 г. Подводя итоги прошедшего 1943 года и отмечая, что «инициатива бесповоротно утрачена» немцами на всех фронтах, он пишет: «Союз США, Англии и СССР, который был до сих пор скорее символическим союзом, или, во всяком случае, союзом торгаша с воином, стал, наконец, настоящим боевым союзом. Второй фронт из объекта надежд и мечтаний, кажется, скоро станет реальным фактом». [613] Впрочем, до высадки англо-американских сил в Нормандии в июне 1944 г. оставалось еще шесть месяцев.
612
Музей боевой славы исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Личный фонд М.Т.Белявского. Фронтовые дневники и заметки.
613
Там же.
Когда же, наконец, «второй фронт» был открыт, выяснилось, что боевые качества союзников оставляют желать лучшего. В декабре 1944 г. они потерпели тяжелое поражение от немцев под Арденнами. Ситуация была настолько критической, что У.Черчилль 6 января 1945 г. обратился к И.С.Сталину с «личным и строго секретным посланием», в котором говорилось о том, что «на Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения». В связи с чем Черчилль спрашивал, могут ли союзники «рассчитывать на крупное русское наступления на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января». [614] На следующий день Сталин ответил: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам». [615] Обещание было выполнено 12–14 января, несмотря на то, что из-за облачности и тумана Красная Армия не могла использовать свое превосходство над противником в авиации и артиллерии. По весьма символичному совпадению, наступление советских войск, как и в Первую мировую войну, началось в Восточной Пруссии, где в 1914 г. армия генерала Самсонова спасала от разгрома во Франции западных союзников.
614
Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1. М., 1989. С. 340.
615
Там же. С. 341
В этой связи следует затронуть вопрос об отношении к разным членам Антигитлеровской коалиции со стороны неприятеля. Немцы весьма дифференцированно относились к народам, с которыми они воевали, выражая большую или меньшую к ним антипатию, в том числе и в зависимости от их боеспособности. Вот, например, довольно типичное мнение бывшего солдата вермахта, высказанное им в интервью. «Поляков мы презирали, — заявлял он. — Французов мы считали хорошими солдатами и в надежде на будущее сотрудничество обращались с ними лучше, чем с другими народами. Англичанам мы не доверяли. С американцами я не сталкивался. Ненависть порождали массированные бомбардировки. Большевизм мы от всей души ненавидели…» [616] Во всех странах-участницах войны противник воспринимался через стереотипы общественного, в том числе национального сознания, под влиянием государственных идеологий, непосредственного пропагандистского воздействия на население и армию. Так, на отношение к русским огромное влияние оказывала фашистская пропаганда, которая формировала в сознании немецкого народа образ русского человека как низшего, ущербного существа, недостойного европейской цивилизации и неспособного противостоять натиску «избранной» арийской расы. «Борьба будет очень отличаться от борьбы на Западе. На Востоке жестокость — благо для будущего», [617] — записал в своем дневнике в марте 1941 г. начальник генерального штаба сухопутных войск Ф.Гальдер о речи Гитлера перед немецкими генералами. Именно так и действовали немцы в войне против СССР. «…Там не шла речь о пощаде… Русские — только для уничтожения. Не только
победить их, но уничтожить», [618] — вспоминал один из военнослужащих вермахта, принимавший участие в штурме Брестской крепости. Но очень скоро «недочеловеки» продемонстрировали «расе господ», на что они способны. Не случайно в письмах с Восточного фронта немецкие солдаты и офицеры называли Россию «адом», а своих противников «русскими дьяволами».616
Помнить вечно. М., 1995. С. 100.
617
Цит. по: Рюруп Р. Немцы и война против Советского Союза // Свободная мысль. 1994. № 11. С. 77.
618
Там же. С. 79.
К своим противникам на Западе немцы с самого начала относились иначе, хотя и без особого пиетета. По утверждению английского историка Макса Хастингса, в ходе боевых действий в Нормандии в 1944 г. «очень немногие немецкие солдаты, даже из посредственных частей, испытывали уважение к боевым качествам своих противников». [619] Так, немецкий парашютист Гейнц Хикман говорил: «Мы не видим в американском солдате достойного противника». Полковник Кауфман из немецкой танковой дивизии отзывался не менее уничижительно: «Американцы начинали утром не слишком рано, им слишком нравился комфорт». Многие немцы подчеркивали, что их удивляло нежелание или неумение американцев использовать наметившийся успех. Казалось, что они все время переоценивали возможности неприятеля и действовали весьма нерешительно, не осмеливаясь идти на прорыв даже слабой его обороны. [620] Не случайно, как показывают статистические исследования тех же американцев, почти на каждом поле боя немецкий солдат действовал более эффективно. При любых обстоятельствах (в обороне и в наступлении, при численном преимуществе и при его отсутствии, во время успехов и неудач) немецкая пехота наносила неприятелю потери на 50 % выше, чем теряла сама от противостоящих английских и американских войск. [621] И причина этого была не только в более умелом использовании наличных людских ресурсов, но и в том, что в армиях союзников служили «солдаты, действующие в рамках разумного», а немецких солдат учили «всегда пытаться сделать больше, чем требуется». Кроме того, дисциплинированность немецких войск, их привычка беспрекословно подчиняться приказам также были значительно выше, чем у союзников.
619
Хастингс М. Операция «Оверлорд»: Как был открыт второй фронт. М., 1989. С. 270.
620
Там же.
621
Там же. С. 272.
Несмотря на то, что западные союзники не спешили оправдать возложенных на них надежд, советская пропаганда в целом формировала положительный образ США, Великобритании, сил Сопротивления во Франции во главе с де Голлем. Много говорилось о значении единства в совместной борьбе с общим врагом. Так, Борис Полевой еще в июле 1942 г. подчеркивал мысль о непобедимость союзников, вложив ее в уста немецкого перебежчика: «Русские, англичане, американцы, это гора. Кто пытается головой разбить гору, тот разбивает голову!..», а Константин Симонов в очерке «Американцы» изображал янки веселыми парнями, любителями сувениров и настоящими воинами, очень похожими на русских. [622] Отношения между СССР и союзниками изображались не идиллическими, но в целом дружественными. При этом США пользовались большим уважением и симпатией, чем Великобритания, [623] что отразилось и в творчестве советских публицистов, тем не менее, отделявших образ сочувствующего Советскому Союзу американского народа от туманного образа тех, кто, по определению Леонида Леонова, олицетворял собой «выжидательную осторожность Запада». [624] Представления же о французах как о союзниках по своему значению были явно вторичны и занимали в общественном сознании не столь важное место, как об англичанах и американцах. В сущности, они ограничивались информацией об установлении в сентябре 1941 г. официальных отношений с Национальным комитетом «Свободная Франция» (с июня 1942 г. — «Сражающаяся Франция») во главе с генералом Шарлем де Голлем, которого советское правительство признало руководителем «всех свободных французов, где бы они не находились», [625] слухами о движении Сопротивления в оккупированной фашистами Франции, и, наконец, единичными контактами с летчиками легендарной эскадрильи «Нормандия-Неман».
622
Фатеев А.В. Образ врага в советской пропаганде. 1945–1954 гг. М., 1999. С. 18–19.
623
Наринский М.М., Поздеева Л.В. и др. Указ. соч. С. 330.
624
Леонов Л. Неизвестному американскому другу. Письмо первое. С. 158.
625
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. С. 234.
Отношения с США и Великобританией были более «вещественны»: «американская тушенка, юмористически прозванная бойцами «второй фронт»; 400 тысяч «Студебеккеров»; знаменитые конвои; яичный порошок; английские летчики в Мурманске», [626] — все это до некоторой степени служило укреплению дружеских чувств к союзникам. Однако советские средства массовой информации, хотя и не замалчивали, но все же преуменьшали значение ленд-лиза, выдвигая на первый план продовольственную помощь, несмотря на то, что поставки вооружений и военных материалов по стоимости намного превосходили поставки продовольствия и сельскохозяйственных продуктов. Публикуемые в советской печати выступления Ф.Рузвельта и У.Черчилля, а также заявления руководителей американской Администрации по внешней экономике, не могли дать советскому читателю четкого представления о том, много или мало поставляют союзники. То есть «факт помощи со стороны США вроде бы и признавался, но она изображалась какой-то несерьезной». [627] Однако, несмотря на это, в среде советских бойцов время от времени встречались «особые мнения», касавшиеся помощи союзников по ленд-лизу. Так, в еженедельной сводке о партийно-политической работе по обеспечению боевой деятельности и политико-моральном состоянии частей 19-й армии от 7 апреля 1943 г. сообщалось: «Красноармеец 1 стрелковой роты части Недилько Жарков говорил бойцам: «Если бы не союзники, то мы бы давно голодали. Смотрите — колбаса и сахар союзников, ботинки союзников, только живем за счет союзников». …Жаркову в беседах разъяснено его неправильное понимание высказанного им вопроса». [628] Вместе с тем, рассуждая о ленд-лизе, советские люди часто задумывались о его цене и всерьез опасались, что после войны в уплату за помощь «все наши ценности союзники заберут и мы на них работай». [629] Подобные настроения отражены и в донесении начальника политотдела 19-й армии полковника Поморцева начальнику отдела контрразведки «Смерш» 19-й армии полковнику Оленичеву от 11 апреля 1944 г.: «В 268 минометном полку красноармеец Фиозов Иван Антонович, беспартийный, уроженец г. Архангельска, … находясь в группе бойцов, говорил: «Наше правительство безголовое, продукты до войны отправило в Германию, а теперь живет за счет Америки. Если бы не Америка, то мы бы давно погибли». [630]
626
Фатеев А.В. Указ. соч. С. 18–19.
627
Наринский М.М., Поздеева Л.В. и др. Указ. соч. С. 328.
628
ЦАМО РФ. Ф. 372. Оп. 6570. Д. 33. Л. 150.
629
См.: Голубев А.В. «Образ союзника» в сознании российского общества в 1914–1945 гг. С. 287, 289.
630
ЦАМО РФ. Ф. 372. Оп. 6570. Д. 52. Л. 151.
Недоверие к союзникам в массовом сознании советской армии и общества основывалось на твердом и отнюдь не беспочвенном убеждении, что «у нас такие союзники, которые в одинаковой степени ненавидят и Германию, и Советский Союз». Вспоминая исторический опыт взаимоотношений, население задавалось вопросом: «На протяжении многих десятилетий Англия проводила политику против России, а в послереволюционные годы являлась одним из главных организаторов интервенции против Советской страны. Можно ли быть уверенным, что теперешний союз СССР с Англией является достаточно прочным?» [631] Характерно, что этот вопрос был задан летом 1944 г. в Архангельске — городе, хорошо помнившем английскую интервенцию на севере в 1918–1920 гг. и одновременно являвшимся тем центром, через который в СССР северным морским путем в течение всей войны шли поставки по ленд-лизу, принимавшим в своем порту английских и американских моряков.
631
Цит. по: Голубев А.В. «Враги второй очереди»: советское общество и образ союзников в годы Великой Отечественной войны. С. 340.
Тем не менее, «…к союзным народам и армиям сохранялось благожелательное отношение и уважение до конца войны. Однако это был очень тонкий и неустойчивый слой массового сознания. В его основе лежал ограниченный узкоклассовый подход… Что касается советских руководителей, то они в полной мере сохраняли недоверие и подозрительность в отношении союзников… В этой настороженности и подозрительности угадывались семена холодной войны». [632] Кстати, весной 1945 г., когда советские войска уже брали штурмом Берлин, в разговорах между собой солдаты не исключали возможности продолжения боевых действий … против союзников, «любить которых особенно не за что». «Вариант дальнейшего похода на Европу — война с нынешними союзниками — не казался невероятным ни мне, ни многим из моих однополчан, — вспоминал поэт-фронтовик Давид Самойлов. — Военная удача, ощущение победы и непобедимости, не иссякший еще наступательный порыв — все это поддерживало ощущение возможности и выполнимости завоевания Европы». [633] Характерно, что подобные настроения не только «носились в воздухе», но и озвучивались на самом высоком уровне. Так, на одном из совещаний у И.В.Сталина маршал С.М. Буденный объявил большой ошибкой то, что Красная Армия остановилась на Эльбе и не двинулась дальше в Западную Европу, хотя в военном отношении, по его мнению, это было несложно. [634]
632
Наринский М.М., Поздеева Л.В. и др. Указ. соч. С. 330.
633
Самойлов Д. Люди одного варианта. Из военных записок // Аврора. 1990. № 2. С. 89.
634
См.: Кириллов В.В. История России. М., 2006. С. 546.