Противоречия любви
Шрифт:
***
Зайдя в комнату девушки, Ковало подошел к ее кровати. Он был зол, слишком зол на ее поведение. Зол на то, что притащился сюда, чтобы заняться кормлением цыганки. Всю дорогу он кипел от злости, хотя внешне это и не было заметно. Войдя к ней в комнату и увидев ее в постели, он понял, что это ее очередной протест. Ковало сдернул с нее одеяло и застыл.
Дара не успела схватить срываемое с нее одеяло, но почувствовала это и перевернулась, подтянув ноги к груди и сжавшись. Ее длинные спутавшиеся волосы прикрывали ее наготу. Хотя Ковало успел увидеть достаточно. Тело девушки было покрыто синяками и красными гематомами. Его взгляд переместился на простынь, на которой засохли следы крови. Ковало посмотрел
Он взял одеяло, которое сдернул с нее, и протянул ей обратно. Девушка сразу натянула одеяло аж до подбородка и опять опустила голову, так, что спадающие на лицо волосы закрыли его.
– Я пришлю врача. Пожалуйста, веди себя хорошо, иначе мне придется присутствовать рядом с врачом и держать тебя. Ты меня слышишь?
Дара слышала его. И понимала, что он говорит. После всего произошедшего еще и этот мясник будет ее рассматривать вместе с врачом? Это было слишком. Поэтому она кивнула.
Ковало не стал добиваться от нее ответа, понимая, что с такими разбитыми губами ей и говорить-то больно. Он все-таки понадеялся, что она будет вести себя хорошо и не станет сопротивляться доктору. В ее состоянии это глупо. Он вышел из комнаты и набрал телефон врача, кратко и очень сдержанно попытался пояснить ему суть проблемы. Доктор вроде понял, что произошло с девушкой. Поскольку доктор был своим человеком и давно уже привык к таки вызовам, он не стал долго расспрашивать, а сказал, что выезжает. Вот только доктор привык лечить раненых бойцов Гера, а такое здесь произошло впервые. Но врач не показал виду, что шокирован. В любом случае он должен оказать помощь пациенту.
Ковало нервно ходил по гостиной, ожидая приезда врача. Он прокручивал в голове увиденное и сам не верил в это. Все-таки цыганка оказалась девственницей. Конечно, это удивительно, но факт был налицо, вернее, на окровавленной простыне. Налицо был другой факт, вернее, на лице у девчонки. Ковало не ожидал такого от Гера. Хотя они знают друг друга уже более двадцати лет. И Ковало помнил, каким Полонский был по юности, когда мог бить и звереть от крови. В последние же годы Гер предпочитал наблюдать, как били другие; ему самому, видно, это приелось, да и статус у него сейчас уже другой. И вот вдруг Гер как с цепи сорвался. Ковало не ожидал такого. Да и девчонку было жалко. Он ведь понимал, почему она сопротивлялась – себя пыталась сберечь. Но почему Гер не остановился? Зачем он так с ней?.. Ковало опять поймал себя на мысли, что жалеет цыганку.
***
Дождавшись, когда доктор спустится в гостиную, Ковало заговорил первым:
– Док, как она? Что-нибудь серьезное?
– Ничего серьезного… Кроме душевной травмы, но это не моя область лечения… Это Герман ее так? – видя, как Ковало отвел глаза, врач всё и сам понял. – Я за ним такого уже лет двадцать не помню, чтобы так сорвался…
– Я тоже не понимаю, с чего он так… Девчонка же…
– Красивая. Но ладно, это не мое дело. Завтра заеду, проверю ее. Сейчас можешь не беспокоиться – я ей успокоительное вколол, до вечера поспит. Вот рецепт – купи всё, что там написано.
Ковало взял листочек с рецептом, а затем двинулся за врачом, который пошел к входной двери.
Всю дорогу до офиса Ковало думал о произошедшем и пытался убедить себя в том, что ему вообще всё равно, как ведет себя Гер с этой цыганкой. Только откуда-то непонятно появившаяся совесть говорила, что не все равно. Что ему жалко девчонку и нужно как-то попытаться поговорить с Гером – о том, что не стоит себя так вести.
Зайдя в кабинет Гера, Ковало увидел на его лице следы вчерашней борьбы. То, что это дело рук цыганки, он не сомневался. Гер был мрачен и раздражен. Он стоял у окна и смотрел на раскинувшийся у его
ног город. В руке у Гера был стакан с виски, хотя и была только середина рабочего дня. Обычно Гер если и пил в офисе, то только вечером.– Что опоздал? С Ирэн что-то? – бросив на Ковало взгляд, спросил Гер.
– Спасибо, что беспокоишься за Ирэн, но с ней всё в порядке… А вот с цыганкой не очень хорошо, – видя, что Гер продолжает смотреть в окно, изображая равнодушие на лице, Ковало продолжил, – я ей нашего дока вызывал…
– Что с ней?
– Тебе лучше знать.
– Хватит! Моя совесть не проснется от твоих намеков.
– Док сказал – в целом всё в порядке. Уколол снотворным и дал список лекарств, мази и успокоительные....
– Ты купишь всё, что он ей прописал.
– Уже купил и в коттедж своего помощника отправил со всем этим. Твоя домработница ей всё отдаст и проконтролирует процесс. Гер, я давно тебя таким не помню…
– Выпить хочешь? – перебил его Герман и, видя утвердительный кивок, пошел к бару, чтобы наполнить бокалы.
– Я и сам себя не помню таким. Даже не знаю, что на меня нашло. Она так сопротивлялась, вот я и завелся.
– Теперь понятно из-за чего, – Ковало взял протянутый Полонским бокал и отпил. – Я ведь говорил, что она может быть еще девственница.
– Ей двадцать, она что, до старости себя беречь хотела? По-моему, не стоило так за это цепляться.
– Нехорошо, конечно, вышло… Это ведь ее первый раз.
– Я предлагал ей по-хорошему, но она как дикая кошка. Сам видишь – всего меня исцарапала. Вот я и завелся. Ладно, хватит об этом. Нужно и к нашим делам переходить, – Гер отошел от окна и направился к креслу за столом.
– Спросить хотел. Может, ее в сад под охраной выпускать, а то сколько она в комнате сидеть будет?
– Хорошо, но под твою ответственность. Смотри, чтобы не сбежала. И хватит уже о ней.
В голосе Германа проскользнули нотки раздражения. Больше к этой теме они сегодня уже не возвращались.
***
Дни Дары теперь стал более разнообразным. Ее выводили на прогулку в сад. В первый раз она отказалась туда идти, и тогда охранник, без всяких эмоций на лице, подошел к ней и перекинул ее через плечо. Так он и донес ее до сада, а там просто поставил на дорожку и отошел в сторону. После этого раза Дара стала сама выходить в сад, осознавая, что особого выбора у нее и нет. Хотя прогулка по саду ей нравилась. Сидеть в четырех стенах после всего случившегося было невыносимо. То, что творилось в ее голове, сводило с ума. Но она заставила себя держаться, твердо приняв решение сбежать отсюда. Травиться, топиться в ванне и резать себе вены она не будет. Этого удовольствия Полонскому она не доставит. Она хочет сбежать от него, а как жить дальше – когда сбежит, тогда и решит. Все-таки в душе Дара надеялась, что отец поймет ее и поможет. Пусть и придется ей уехать, но отец… Он же ее любит, а значит, не отвернется от нее. И еще она надеялась, а вдруг отец скажет, что она не виновата в произошедшем. Ведь он барон и как скажет, так и будет. И тогда никто не посмеет о ней плохого сказать. Замуж, конечно, не возьмут, только если вдовец какой, но хоть в спину плевать не будут. Может, еще всё и образуется. Вот поэтому Дара и жила, веря в хорошее.
Ее побои, благодаря мазям, проходили, душевное состояние с помощью таблеток тоже возвращалось в норму. Пожилой доктор регулярно приезжал к ней, и даже казалось, что он относится к ней с сочувствием. Его внимание и забота были приятны. Только одно омрачало ее жизнь. Дара понимала, что эта ночь может повториться. И чем бледнее становились синяки на ее лице, тем грустнее становилась она. Пока она не придумала, как сбежать из этого дома, а время шло, и каждый раз при наступлении вечера она замирала от шагов около своей двери. Она ждала его. Того, кто разрушил ее жизнь.