Противостояние II

***

Они ещё пили кофе, стоя по разные стороны глобуса, когда в помещении появился посторонний. Молодой мужчина лет тридцати пяти. Невысокий, сухощавый, с уверенной посадкой головы и мягким взглядом карих глаз. Расчёсанные на косой пробор тёмные, прямые волосы. Причёска короткая и очень аккуратная. Волосок к волоску — как будто только что от парикмахера. Красивые густые брови. Одет мужчина просто и удобно. Тёмно-серые хорошо отглаженные брюки, мягкие полуботинки тёмного цвета (при таком освещении трудно было наверно сказать, какого именно оттенка), светлая однотонная рубашка с чёрной бабочкой вместо галстука, поверх которой натянута безрукавка тонкой серой шерсти. Пиджака или какого-то сюртука на мужчине не наблюдалось.

Очевидно, пришедший не ожидал встретить здесь кого-либо кроме Серёги. Он обратился к нему ещё из коридора: «Оба эксперта по атомным судовым силовым установкам сейчас...» — тут он шагнул в комнату, увидел Юлю и осёкся. Серёга оглянулся на неё, подошёл, встал рядом и представил:

— Познакомьтесь, господин барон — это и есть та самая Юля Самойлова, о которой я вам всем рассказывал! — Потом коротко взглянул на неё и представил своего знакомого. — Юля, это член Совета барон Рудольф фон Гуттенберг. Прошу любить и жаловать!

Тон, которым Серёга произнёс последнюю фразу, был очень дружелюбным, и Юля улыбнулась. Улыбнулся и господин барон. Он подошёл к ним и протянул ей руку. Серёга тут же забрал у неё блюдечко с недопитой чашкой кофе, чтобы она могла поздороваться. Она подала барону свою руку, и тот склонился над ней в поцелуе. Выпрямившись, он шагнул назад и с улыбкой сказал:

— Наслышан! Рад познакомиться лично! Зовите меня Рудольфом, Юля. Будем без церемоний.

После этого повернул голову к Серёге и сказал:

— Не думаю, что Юле будут интересны эксперты с их нудными рассуждениями о проблемах ядерной безопасности. Может, мы избавим хорошенькую девушку от этого?

Серёга вздохнул и кивнул. Сказал, обращаясь к ней:

— Всё, Юлька, больше не буду тебя мучить. Возвращайся к себе! Серьёзные дела, действительно, лучше предоставить специалистам. Иначе можно больших бед натворить…

Это было последнее, что Юля видела и слышала в том сне. После этого она крепко, без сновидений, уснула и проснулась по звонку будильника.

***

Юля прослушала звон будильника от начала и до конца, перевернулась на бок, поморгала, щурясь на льющийся из открытой двери кухни яркий свет, зевнула и потянулась под одеялом. Припомнила сон, припомнила тех девушек итальянок и «господина барона» улыбнулась своей ревности там, во сне, и громко, с выражением, произнесла:

—Buongiorno senorita! [итал. Доброе утро, девушка!]

Поняв, что поздоровалась она с собой на итальянском, Юля рывком уселась на диване и испуганно огляделась. Спит она до сих пор, что ли? Потом в голову пришла и другая мысль: «С чего ты взяла, что это итальянский? Ты разве когда-нибудь слышала итальянскую речь?» — поняв это, она рассмеялась. Вообще, настроение у неё было просто прекрасным. Отлично выспалась. По Серёге сильно соскучилась, но это дело поправимое! Итак, подъём!

***

Замёрзла Юля сегодня. Вроде и идти недалеко — всего пятнадцать минут быстрым шагом, а промёрзла здорово. Минус двадцать два и ветерок противный прямо в лицо. Добежала, взлетела на крыльцо, ухватилась было за ручку двери, как вдруг та сама начала открываться. Отскочила назад, чтобы её не зашибло, а тут на крыльцо Галина Сергеевна выходит.

Галина Сергеевна узнала её и улыбнулась:

— Здравствуй, Юленька! Хорошо, что я тебя встретила.

— Здрасьте, Галина Сергеевна!

Тётя Галя сняла вязанную рукавичку, сунула руку в карман своей шубки, порылась там и протянула ей ключ от английского замка. В отверстие ключа было продето пружинное колечко, на котором болтался небольшой ярлычок из клеёнки бежевого цвета. На клеёнке чернилами или чернильным карандашом написана цифра три. Номер их квартиры?

— Возьми! Это запасной. Пусть у тебя будет. Не звони в дверь. Серёжка ещё спит, и ты его не буди, пока он сам не проснётся. Вчера он у меня выглядел больным. Я ему там записку написала, но можешь на словах передать, что если он будет себя неважно чувствовать, пусть остаётся дома. Поняла?

Юля кивнула:

— Угу, поняла. А что с ним? Простыл?

— Нет, что-то с желудком. Вчера к вечеру разболелся. Пришлось даже Но-Шпу давать. Позавтракай там без него. В холодильнике творог, сметана, колбаска и сыр. Хлеб в хлебнице. Чай ты знаешь где. Всё понятно?

— Угу, понятно. Спасибо.

— Да! Вот ещё что! У нас на этаже лампочка перегорела. Будешь дверь открывать, следи за тем чтобы Персик не удрал.

— Это вы котёнка Персиком назвали? — рассмеялась Юля.

Тётя Галя усмехнулась:

— Серёжка ему имя дал. Это его игрушка. Ну всё, иди, иди! И мне уже пора.

***

Персик действительно вырвался на площадку, когда дверь открылась, но далеко не отбежал. Остался сидеть возле её ног. Юля подхватила его на руки, прижала к груди и зашла в квартиру. Дверь в Серёжкину комнату была плотно закрыта, поэтому первое, что она сделала, затворив за собой входную дверь и опустив котёнка на пол, это включила в прихожей свет.

Есть пока не хотелось. Дома она перекусила. Мама утром напекла оладьев, и они были ещё тёплыми, когда Юля почистила зубы, умылась, заплела косы и пришла на кухню. Не удержалась и съела целых четыре штуки...

***

Сняв с себя верхнюю одежду, Юля подхватила усевшегося ей на ногу котёнка под тёплое, меховое пузичко, подняла к лицу и потёрлась холодной с улицы щекой о его тёплый бочок. Персик громко замурлыкал. Так, с котёнком у подбородка, она прошла тёмным коридором до кухни, включила там свет и осмотрелась. Два блюдечка — одно с молоком и другое с остатками мелко рубленной рыбы — нашлись на полу возле мойки. Подошла туда, опустила котёнка на пол, подождала.

Он был сытым. Вразвалочку подошёл к блюдечкам, понюхал рыбу, потом молоко, лизнул, но даже не стал присаживаться, тут же отвернулся и вернулся к её ногам. Поднял голову и негромко мяукнул. Пришлось брать его на руки. Так, с ним на руках, она и пришла в спальню к Серёге.

Ни о чём таком она не думала, когда ложилась к нему под одеяло. Просто хотелось снова почувствовать его тепло, погладить его по груди, прижаться к ней сначала губами, а потом щекой и ухом, услышать ровное биение его сердца. Так захотелось, что тут же забыла о просьбе Галины Сергеевны не будить его.

Руками старалась к нему не прикасаться. Знала, что они у неё ещё не согрелись. Просто улеглась с ним рядом. Коснулась коленкой его бедра, и Серёга тут же пошевелился. Медленно развернулся сначала на спину, полежал пару секунд, а потом развернулся к ней. Хотел согнуть ногу и ударился своей коленкой о её коленку. Вот после этого он проснулся окончательно. Поднял голову с подушки, похлопал ресницами, узнал её в этом полумраке, протянул под одеялом руку и положил на её талию. Не открывая рта зевнул, потянул на себя, шепнул: