Противостояние. Том I

Но они этому учились. Да-да, учились.

В связи со смертью Судьи больше всего на текущий момент ее занимало следующее: как они узнали то, чего им знать не полагалось? Заслали в Свободную зону своего шпиона? Вполне возможно, думала она, шпионаж – игра, в которую могут играть двое. Но Сью Штерн сказала ей, что о решении отправить шпионов на запад знали только члены комитета, а Дейна сомневалась, что кто-то из них мог работать на Флэгга. Матушка Абагейл узнала бы, что один из членов комитета – предатель. В это Дейна свято верила.

И тогда оставался крайне неприятный вариант: Флэгг просто это знал.

Дейна находилась в Лас-Вегасе уже восьмой день, и пока ее принимали за полноправного члена общества. Она уже накопила достаточно информации, чтобы до смерти испугать всех, кто жил в Боулдере. Для этого хватило бы новостей о подготовке летчиков для реактивных штурмовиков. Но лично ее больше всего пугала реакция людей на упоминание Флэгга: от тебя просто отворачивались. Или делали вид, что не расслышали. Некоторые скрещивали пальцы, или преклоняли колени, или делали жест, оберегающий от дурного глаза, складывая за спиной ладонь лодочкой. Флэгг и отсутствовал, и при этом незримо присутствовал.

Но это днем. Зато вечером, если тихонько сидеть в баре в «Гранде» или в «Силвер-слиппер-рум» в «Кэшбоксе», можно услышать истории о нем, которым со временем предстоит превратиться в мифы. Они говорили медленно, отрывочно, не глядя друг на друга, посасывая пиво. Спиртное большей крепости могло привести к утрате контроля над языком, а это грозило опасностью. Дейна понимала, что не все сказанное – правда, но уже не представлялось возможным отделить золотистую вышивку от самой материи. Она услышала, что он трансформер, оборотень, что он положил начало эпидемии, что он Антихрист, приход которого предсказан в Откровении. Она услышала о распятии Гектора Дроугэна, о том, как он узнал, что Гек балуется кокаином… вероятно, точно так же, как узнал о приезде Судьи.

И в этих ночных разговорах его никогда не называли Флэггом; похоже, боялись, что одного упоминания этой фамилии хватит, чтобы он появился перед ними, как джинн из бутылки. Его называли темным человеком, высоким человеком, Странником. А Рэтти Эрвинс назвал его Крадущимся Иудой.

Если он знал про Судью, выходит, знает и про нее?

Шум воды стих.

Не теряй головы, сладенькая. Он поощряет эти слухи. Они придают ему вес. Возможно, у него есть шпион в Свободной зоне, не обязательно член комитета. Просто человек, который сообщил Флэггу, что Судья Феррис – не перебежчик.

– Не следует тебе ходить без одежды, крошка. У меня опять встанет.

Дейна повернулась к нему, широко и приглашающе улыбаясь, думая о том, с какой радостью отвела бы его вниз, на кухню, и засунула бы штуковину, которой он так гордится, в электрическую мясорубку Уитни Хоргэна.

– И почему, ты думаешь, я хожу голая?

Он посмотрел на часы.

– Что ж, у нас сорок минут. – Его пенис уже начал подергиваться… «Как “волшебная лоза”», – кисло подумала Дейна.

– Ладно, тогда давай.

Ллойд подошел к ней, а она указала на его грудь:

– Только это сними, не то у меня мурашки бегут по коже.

Ллойд Хенрид посмотрел на амулет, черную слезу с красной трещиной, и снял его. Положил на прикроватный столик, и тонкая цепочка легонько звякнула.

– Так лучше?

– Гораздо.

Она протянула к нему руки. Через секунду он уже лежал на ней. Еще через секунду – ритмично ее долбил.

– Нравится? – выдохнул он. – Тебе нравится, как он ходит в тебе, сладенькая?

– Господи, до чего хорошо!.. – простонала она, думая о мясорубке, белой эмали, поблескивающей нержавейке.

– Что?

– Я сказала, до чего хорошо! – выкрикнула Дейна.

Вскоре после этого она имитировала оргазм, неистово завиляла бедрами, закричала. Через несколько секунд кончил и Ллойд (она делила с ним постель уже четыре дня, поэтому всегда знала, когда он кончит), а Дейна, чувствуя, как его сперма начинает течь по бедру, случайно глянула на прикроватный столик.

Черный камень.

Красная щель.

Казалось, она смотрела на нее.

И у Дейны внезапно возникло ужасное чувство, что щель действительно смотрит, что это – его глаз, с которого снята контактная линза человечности, и он смотрит на нее, как око Саурона смотрело на Фродо из черной твердыни Барад-Дур, в Мордоре, где бесконечная тьма.

Он видит меня, в беспомощном ужасе думала Дейна, в те короткие мгновения совершенно беззащитная. Больше того: он видит меня НАСКВОЗЬ.

Потом, как она и надеялась, Ллойд заговорил. Это тоже входило в ритуал: оргазм развязывал ему язык. Он обнимал Дейну за голые плечи, закуривал, глядя на их отражения в потолочном зеркале, и начинал рассказывать ей, что происходит.

– Как хорошо, что я не Бобби Терри. Нет, сэр, только не это. Большой парень хотел получить голову старого пердуна без единого синяка. Хотел послать ее тем, кто сейчас по другую сторону Скалистых гор. И посмотри, что случилось. Этот козел всадил в лицо старика две пули сорок пятого калибра. С близкого расстояния. Я думаю, он заслужил то, что получил, но я рад, что при этом не присутствовал.

– А что с ним случилось?

– Радость моя, не спрашивай.

– Как он узнал? Большой парень?

– Он там был.

Ей вдруг стало холодно.

– Оказался в том самом месте?

– Да. Он постоянно оказывается там, где что-то происходит. Господи Иисусе, когда я думаю, что он сделал с Эриком Стреллертоном, острым на язык адвокатом, с которым я и Мусорник поехали в Лос-Анджелес…

– И что он сделал?

Ей показалось, что он не ответит. Обычно она могла легонько подтолкнуть его в нужном направлении серией ненавязчивых, уважительных вопросов, позволяя ему почувствовать себя – выражаясь словами ее незабвенной младшей сестренки – Говнокоролем Жабьей горы. Но на этот раз ощущение, что она зашла слишком далеко, не оставляло Дейну, пока Ллойд не заговорил странным, сдавленным голосом:

– Он просто посмотрел на него. Эрик разливался соловьем насчет того, какой он видит жизнь в Вегасе… мы должны сделать то, мы должны сделать это. Бедный старина Мусорник – ты знаешь, он не в себе – таращился на него, словно на актера с экрана телевизора или что-то в этом роде. Эрик расхаживал взад-вперед, будто обращался к присяжным, уже не сомневаясь, что окончательно убедил их и все будет, как ему того хочется. И он сказал очень мягко: «Эрик». Именно так. И Эрик повернулся к нему. Я ничего не видел. Но Эрик просто долго смотрел на него. Может, минут пять. Его глаза становились все больше и больше… потом он начал пускать слюни… потом смеяться… и он смеялся вместе с Эриком. Меня это испугало. Когда Флэгг смеется, это страшно. Но Эрик продолжал смеяться, а он сказал: «На обратном пути высадите его в Мохаве». Так мы и поступили. И насколько мне известно, Эрик, возможно, до сих пор бродит по пустыне. Он смотрел на Эрика пять минут и свел его с ума.