Противостояние. Том II

— Я узнаю этот взгляд сразу, — сказал Стю. — Я могу не знать, что он означает, но когда вижу его, то тут же замечаю.

— Сядь со мной рядом, Стю.

— Вот так, да?

Они уселись и посмотрели на восток, где холмы постепенно переходили в равнины, а равнины таяли в голубой дымке. Где-то там, в этой дымке, была Небраска.

— Это серьезный разговор, Стюарт. И я даже не знаю, как его начать.

— Ну тогда говори, как считаешь нужным, и все, — сказал он и взял ее за руку.

Вместо того чтобы заговорить, Фрэн изменилась в лице. Слеза скатилась у нее по щеке, и рот приоткрылся, дрожа.

— Фрэн…

— Нет, я не стану реветь! — со злостью сказала она, а потом слезы полились ручьем, и, вопреки своим словам, она жутко разревелась. Сбитый с толку, Стю обнял ее за плечи и стал ждать.

Когда худшее, похоже, миновало, он сказал:

— Теперь скажи мне, в чем тут дело?

— Я тоскую по дому, Стю. Я хочу вернуться в Мэн.

За их спинами кричали и весело улюлюкали детишки. Стю взглянул на нее, совершенно ошеломленный. Потом он неуверенно улыбнулся.

— Так вот оно что! А я думал, ты по меньшей мере решила развестись со мной. Не то чтобы мы, как говорится, были зарегистрированы по всей форме…

— Я никуда не поеду без тебя, — сказала она, вытащила салфетку из нагрудного кармашка и вытерла глаза. — Ты что, не знаешь?

— Наверно, знаю.

— Но я хочу вернуться в Мэн. Мне снится он. Тебе никогда не снится Восточный Техас, Стю? Арнетт?

— Нет, — искренно ответил он. — Я могу жить долго-долго и умереть счастливо, даже если никогда больше не увижу Арнетт. Ты хотела бы поехать в Оганкуит, Фрэнни?

— Может быть, со временем. Но не сразу. Я хотела бы поехать в Западный Мэн — он назывался Страной озер. Ты был неподалеку от него, когда мы с Гарольдом встретили тебя в Нью-Хэмпшире. Там есть невероятно красивые места, Стю. Бриджтон… Суиден… Касл-Рок. Я представляю себе, как рыба будет плескаться в озерах. Наверное, со временем мы могли бы устроиться на побережье. Но в этот первый год у меня не хватит сил на это смотреть. Слишком много воспоминаний. Это было бы слишком. Море казалось бы слишком большим. — Она взглянула на свои нервно двигающиеся руки. — Если ты хочешь остаться здесь… помочь им устроиться… Я пойму. Горы тоже очень красивы, но… Просто они не кажутся мне домом.

Он взглянул на восток и открыл для себя, что наконец-то может сформулировать то, что беспокоило его самого с тех пор, как начал таять снег, — желание уехать. Здесь стало слишком много народу; не то чтобы они наступали друг другу на пятки — пока еще по крайней мере нет, — но они начинали действовать ему на нервы. Некоторые «зонщики» (так они стали себя называть) вполне справлялись с этим и даже, казалось, находили в этом свою прелесть. Одним из таких был Джек Джексон, возглавлявший новый комитет Свободной Зоны (теперь разросшийся до девяти человек), другим — Брэд Китчнер. Брэд запустил сотню проектов и задействовал в них всех и каждого, кого только смог. Это была его идея наладить одну из денверских телестанций. С шести вечера до часа ночи теперь транслировались старые фильмы с десятиминутным перерывом для новостей в девять часов.

И человек, который в отсутствие Стю стал начальником полиции, Хью Петрелла, был не из тех, кто пришелся Стю по душе. Сам факт, что Петрелла боролся за эту должность, уже вызывал тревогу у Стю. Это был крутой парень пуританского склада, с лицом, словно высеченным ударами топора. Он имел в своем подчинении семнадцать помощников и на каждом заседании комитета Свободной Зоны требовал увеличить свой штат. Будь здесь Глен, подумал Стю, он сказал бы, что вновь началась нескончаемая американская борьба закона и свободы личности. Петрелла был неплохим человеком, но крутым мужиком, и… Стю полагал, что из Хью с его непоколебимой верой в закон, который являлся для него единственным и окончательным ответом на все вопросы, получится лучший начальник полиции, чем из самого Стю, как бы он ни старался.

— Я знаю, тебе предложили место в комитете, — неуверенно произнесла Фрэн.

— У меня такое чувство, что это было чем-то вроде почетной награды, а у тебя?

Фрэн вздохнула, похоже, с облегчением.

— Ну…

— По-моему, они будут только рады, если я откажусь. Я — последний член старого комитета. А мы были комитетом во времена кризиса. Теперь кризис миновал. Как насчет Питера, Фрэнни?

— Я думаю, к июню он достаточно подрастет для путешествия, — сказала она. — И я хотела бы дождаться, пока Люси родит.

С тех пор как 4 января появился на свет Питер, в Зоне родилось восемнадцать детей. Четверо умерли, остальные были в полном порядке. Очень скоро станут рождаться младенцы от обоих родителей с иммунитетом, и вполне возможно, ребенок Люси станет первым из них. Она должна была родить примерно 14 июня.

— Как ты насчет отъезда 1 июля? — спросил он.

Лицо Фрэн просветлело.

— Ты поедешь! Ты… хочешь?

— Конечно.

— Ты говоришь это не просто, чтобы сделать мне приятное?

— Нет, — сказал он. — Другие тоже будут уезжать. Сначала немногие. Но будут.

Она обвила руками его шею и приникла к нему.

— Может, это будет просто как отпуск, — сказала она. — А может быть… может быть, нам и вправду там понравится. — Она робко взглянула на него. — Может быть, мы захотим там остаться.

— Может быть, — кивнул он. Но он сомневался, что кому-то из них захочется годами сидеть на одном месте.

Он кинул взгляд на Люси и Питера. Люси сидела на одеяле и раскачивала Питера. Он хихикал и старался ухватить ее за нос.

— А ты подумала, что он может заболеть в пути? И ты тоже. Что, если ты опять залетишь?

Она улыбнулась.

— Есть книжки. Мы оба умеем читать. И мы не можем всю жизнь жить в страхе, так ведь?

— Да, пожалуй, что так.

— Книжки и хорошие лекарства. Мы можем научиться пользоваться ими, а те препараты, у которых вышел срок годности… мы можем снова научиться их делать. Если уж говорить о болезнях и смерти… — Она взглянула на огромный луг, по которому остатки шумной ватаги ребятишек взбирались к лужайке для пикника, потные и обдуваемые ветерком. — Это будет и здесь тоже. Вспомни Рича Моффата. — Он кивнул. — А Шерли Хаммет?

— Да. — Шерли умерла в феврале от кровоизлияния в мозг.

Фрэнни взяла его за руки. Ее глаза лучились, и в них светилась решимость.

— Я думаю, мы рискнем и будем жить так, как мы хотим.

— Ладно. По-моему, звучит неплохо. Верно звучит.

— Я люблю тебя, Восточный Техас.

— Взаимно, мэм.

Питер снова расплакался.

— Пойдем посмотрим, что там с наследником, — сказала она, поднимаясь и стряхивая траву с брюк.

— Он попытался ползти и ударился носиком, — сказала Люси, протягивая Питера Фрэн. — Бедняжка.