Противостояние

Секретарь, прикусив от старания нижнюю губу, выводил на дорогом пергаменте мастерски заточенным гусиным пером лучшего качества, сухим и жестким из-за обжига в песке, древнееврейские буквы, складывающиеся в слова и предложения. Вельможа прохаживался по комнате и медленно, сосредоточенно диктовал, тщательно обдумывая каждую фразу. Время от времени он останавливался, потирал пальцами лоб у переносицы, тогда Менахем, готовый прийти на помощь патрону, вопросительно поднимал на него глаза. Густые чернила, изготовленные из наростов на листьях дуба, чернильных орешков, вишневого клея и меда, обещали сохранить яркость на многие века для далеких потомков. [17]

17

Письмо Хасдая написано между 954 и 961 гг., поскольку считается, что посольство из Восточной Европы побывало в Кордове в 954 г. Письмо, в действительности, написано рукой секретаря Хасдая, Менахема бен-Шарука, чье имя появляется в виде акростиха после имени Хасдая. Таким образом, подлинность письма Хасдая более не оспаривается. «Крушение империи хазар и ее наследие». Артур Кестлер, Лондон, 1976 г.

Через неделю, вместе с отбывающим караваном, Хасдай провожал единственного человека, к которому испытывал теплые, почти отцовские чувства. Погода стояла отменная. Ранняя весна, солнечная, но еще не жаркая, предвещала приятный путь. С грустным чувством министр обнял юношу и отвернулся, украдкой вытирая глаза.

— Знайте, в вашем лице я нашел отца и друга, — растроганно отозвался Исаак.

Хасдай еще раз крепко обнял воспитанника.

— Возвращайся, мой мальчик, я буду ждать, — прошептал он.

Караван двинулся по пыльной дороге. Исаак, мерно покачиваясь на верблюде, несколько раз оборачивался. Щурясь от яркого света и прикрывая глаза рукой, он искал глазами знакомую фигуру. Сердце сжималось от неизвестности. Что ожидало его впереди? Сможет ли он вернуться к Хасдаю?

Прошло полгода с того памятного весеннего дня, как юноша отправился в далекую Византию. Новые земли и чужие народы, их населяющие, другая, иная жизнь, о которой, еще совсем недавно, он ничего не знал, — все удивляло его. С огромным интересом Исаак расспрашивал своих попутчиков, считавших путешествие обычным делом. После многих месяцев нелегкого пути молодой иудей увидел стены величественного христианского Константинополя, находящегося на перекрестке дорог и истории, соединяющего Европу и Азию. Этот блестящий город, покровительствующий культуре и науке, взрастивший первый европейский университет, не мог не очаровать любознательного Исаака. Прибыв в Константинополь и устроившись на постоялом дворе, рекомендованном ему купцами, он прежде всего поспешил во дворец, чтобы попасть на прием к императору Константину. Полномочное письмо, данное юноше Хасдаем, помогло добиться благосклонности придворных и, вскоре, желанной аудиенции. Дамы и кавалеры восхитили его своей элегантностью и красотой одежд. Собственный наряд, на их фоне, показался Исааку бедным и невыразительным. Кавалеры, в тончайших шелковых туниках, окантованных золотой или серебряной вышивкой, поверх надевали лацерну, своеобразный плащ, перекидывающийся через левое плечо и закреплявшийся на правом красивой крупной застежкой, украшенной драгоценными камнями. Как правило, лацерна шилась из узорчатой парчи и оторачивалась золотом, жемчугом и драгоценными камнями. Дамы показались юному страннику настоящими богинями. Их вышитые туники, перехваченные у талии узкими, расшитыми жемчугом и серебром поясами, подчеркивали стройность и красоту фигур, а верхняя накидка, пелла, являлась настоящим произведением искусства. Такое великолепие он видел впервые. Оробевший и потерянный, Исаак предстал перед императором. Константин, заметив смущение кордовского посланца, ободряюще улыбнулся юноше и, любезно поинтересовавшись здоровьем халифа, принялся расспрашивать об Испании. Узнав о цели приезда Исаака, он благосклонно принял щедрые дары Хасдая, однако, внимательно прочитав письмо, ответа так и не дал, предложив юноше свое содействие в изучении достопримечательностей города.

Вот уже несколько дней рассматривал молодой иудей архитектуру прекрасной христианской Византии. Исаак был потрясен монументальностью собора Святой Софии, увенчанного огромным куполом. Восхищался его не имеющей сравнения мозаикой на золотом полу, сказочными яшмовыми колоннами и неземной красоты стенами. Проникаясь почтительным уважением к православной культуре, юноша стал размышлять о неизвестном, отвергаемом его соотечественниками христианском Боге. Ранним воскресным утром он тоскливо бродил по городу, не зная, чем бы себя занять. Внезапно ему пришла в голову любопытная идея: побывать на службе в Софийском соборе. Зачем, Исаак и сам точно не знал, но смутное чувство вины все же закралось в душу. Завернувшись в неприметный черный плащ, юноша приблизился к входу и остановился на ступенях.

— Зачем я пришел? — недоуменно пробормотал он. Досадуя на самого себя, Исаак развернулся, намереваясь поскорей уйти, но тут с высоты… Что это?! Посланец Хасдая замер, весь превратившись в слух. Чудо! Волшебный язык колоколов! С ним разговаривало Небо! Юноша задрожал от восторга. Его сердце горячо отозвалось на призыв. Прежняя нерешительность бесследно исчезла. Исаак расправил плечи и смело шагнул в распахнутые врата.

Никогда в жизни он не видел ничего подобного. Каждое произнесенное слово находило отзвук в его душе, ангельское пение заставляло трепетать.

— Господи, благодарю, — со слезами на глазах прошептал Исаак, ощутив себя путником, вернувшимся в родной дом.

— Неужели ты готов отречься от веры своих отцов?! Вероотступник! — гневно возопил внутренний голос.

Не помня себя от ужаса, юноша бросился к выходу, физически ощущая силу, толкавшую его в спину. Только оказавшись на улице, он смог немного успокоиться. По дороге на постоялый двор Исаак размышлял, почему чужой храм произвел на него столь ошеломляющее, неизгладимое впечатление. Промучившись несколько дней, воспитанник Хасдая склонился к спасительной мысли о высоком эстетизме собора и собственной восприимчивости ко всему прекрасному. Казалось, все закончилось, и жизнь вновь вошла в привычное русло. Но мир неузнаваемо преобразился — расширился, просветлел. Нет, он не сделался другим, изменилось отношение к нему самого Исаака. Враждебность к православию, подогреваемая взращенной с детских лет гордыней, сменилась желанием узнать отверженную его народом, веками преследуемую веру. Ночами юноше снился один и тот же сон. Он стоял на коленях и, не смея поднять глаз, горько плакал. О чем? О страданиях христианского Бога, распятого на Кресте? Или о собственной жизни? Однако, просыпаясь, Исаак удивлялся поселившейся в душе тихой, светлой радости. Люди, среди которых он жил, не представлялись больше чужими. В каждом юноша находил доброту и искреннее участие.

Исаак даже не догадывался, что хрустально-чистое озеро его мыслей и чувств было бесценным, ничем не заслуженным даром Любви.

Дни складывались в месяцы, но Хазария по-прежнему оставалась для посланца из Кордовы недоступной. С разрешительной грамотой на проезд император медлил, ссылаясь на враждебность народов, населяющих дальнейшие земли. На самом деле Константин не желал способствовать сближению могущественных евреев. Исаак продолжал знакомиться с городом, его торговой частью. Под предлогом выбора товара он заговаривал с купцами и строил планы, как попасть в Итиль, столицу Хазарского Каганата. Юный иудей искал ответы на вопросы. Ему казалось, именно Итиль станет тем ключом, который откроет дверь в будущее. Наконец Исааку улыбнулась удача. Отказавшись от попытки добраться до Хазарии, он демонстративно откланялся императору и отправился с очередным караваном домой. После второго дня пути, сославшись на серьезное недомогание, юноша повернул назад. В одежде простолюдина, Исаак добрался до Константинополя. По предварительной договоренности, за большие деньги его тайно взяли на корабль, отплывающий в Хазарию. Три недели морская болезнь мучила несчастного юношу, но, едва восторженному взору Исаака предстал долгожданный город Итиль, тяготы путешествия сразу же забылись. Парусник, подгоняемый свежим попутным ветром, уверенно подходил к причалу. Юный иудей, стоя на палубе, прикрывал глаза рукой от слепящего солнца. Но что это?! О, жестокое разочарование! Город-сказка, город, к которому так долго рвалось его сердце, оказался не прекрасной принцессой, а грубой торговкой. Вместо радости смутная тоска и горечь потери.

Варварский, грязный Итиль подслеповато щурился на путешественников мизерными оконцами тянущихся караван-сараев.

— Душа моя плачет. Она потеряла свет и радость, — грустно прошептал Исаак, удрученный жалким зрелищем.

Крайняя нищета и богатство причудливо переплетались в Итиле, создавая неприглядную картину города разбойников и пиратов. Хазария, по сути своей, оставалась оседлым кочевником, регулярно совершавшим узаконенные набеги на покоренные земли для собирания дани. Сюда, в столицу, она свозилась на скрипучих телегах жестокими тадунами. [18] Основную часть населения составляли дикие, темные язычники. Те же из них, которые приняли иудейскую веру странным образом вплетали в нее прежние представления о своих божествах. А еще, город населяли пришлые мусульмане и христиане.

18

Тадун — сборщик подати.

Мрачная реальность буквально раздавила чувствительного и ранимого Исаака.

Протока Волги делила город на две части — Итиль и Хазар. Пыль поднималась по узким улочкам и оседала на собранных из войлока и дерева убогих шалашах ремесленников, на глинобитных купеческих домах, плоских крышах караван-сараев. Песчаный остров в центре протоки, с большим кирпичным дворцом, чудесным садом и виноградником, выглядел волшебным оазисом. Он принадлежал Кагану, живому божеству, иногда радующему подданных пышными выездами. Но стоило какому-нибудь несчастному случайно взглянуть на солнцеподобного, ему тотчас отрубали голову. Именно Кагану отводилось право решения всех государственных вопросов, тогда как царь являлся лишь военачальником, редко удостаивающимся чести попасть во дворец. Итак, в Хазарии существовало подобие двоевластия.

Странные люди, ненавидящие друг друга, населяли этот город! Какая же сила объединяла и примиряла их всех? Страх перед Каганом. Покорность и еще раз покорность основывалась на древнейшем чувстве: страхе, фундаменте Итиля!

Через неделю Исааку удалось переговорить с личным секретарем царя и попросить доложить, что он приехал из Кордовы и привез послание от второго лица государства, Хасдая ибн-Шафрута. В назначенный для аудиенции [19] час слуга препроводил Исаака в левое крыло здания, где находились приемные покои. Наблюдательный путешественник отметил безвкусное и нарочито богатое убранство дворца, в сравнении со сдержанным изяществом Константинополя. Обстановке явно не хватало той утонченности, которая неотделима от личности самого владельца. Минуя несколько проходных комнат, Исаак оказался перед массивной дверью красного дерева, отделанной металлом. Секретарь пригласил его в пустой кабинет. Неожиданно большая картина на стене отъехала в сторону, и юноша увидел царя Иосифа, статного моложавого мужчину с правильными чертами лица и выразительными янтарными глазами миндалевидной формы. В прекрасном подире [20] небесного цвета, расшитом серебряным узором в виде яблок и гранатов, он выглядел божественно! Из-под небольшой бархатной островерхой шапочки, украшенной благородными сапфирами и переливающимися зеленоватыми александритами, выбивались чудесные ярко-рыжие кудри. Исаак, ошеломленный произведенным впечатлением, потерял дар речи. На секунду юноше представилось, будто перед ним стоял сам легендарный Соломон! Смущенно пролепетав слова приветствия и восхищения, он замер в низком поклоне. Иосифа тронул искренний восторг кордовского посланца. Царь любезно поздоровался, поблагодарил за дары «своего дорогого соотечественника» и принялся, с живым интересом, расспрашивать Исаака об Испании, о Кордове, о положении еврейской общины, выказал приятное удивление по поводу того факта, что иудей стоит фактически во главе могущественного государства и все богатства страны сосредоточены в его руках, а также выразил горячее желание принять у себя именитого вельможу. В конце беседы Иосиф пригласил юношу на обед, попросил не смущаться и «чувствовать себя как дома». Также он поинтересовался, где его гость остановился, остался недоволен услышанным ответом, сочтя столь скромное место неподобающим для посланца из Испании, и пригласил юношу пожить у себя во дворце, в гостевых покоях. Такое предложение входило в планы царя. Сообразительный ученик Хасдая решил ему подыграть. Он с радостью согласился. Исааку предстояло узнать об истинной цели чрезмерного гостеприимства Иосифа и решить, стоит ли нарушать безопасный нейтралитет.

19

Аудиенция — официальный прием у лица, занимающего высокий пост.

20

Подир — длинная одежда иудейских первосвященников и царей, имеющая форму подризника, с отверстием для головы, она была сделана из материи голубого цвета.

Юноша комфортно устроился в просторной комнате, с видом на парк. Ему, впервые за долгое время, представилась возможность хорошо помыться. Погрузившись в ароматную пену, Исаак лениво размышлял о той роли, которая предназначалась ему. Что ж, от судьбы не уйти! Он быстро вылез из ванны и, переодевшись в чистую тунику, упал на роскошную кровать, заправленную свежим бельем, пахнущим лавандой. Только сейчас Исаак ощутил все тяготы своего длинного пути. Юноша блаженно вздохнул и провел ладонью по нежной шелковистой материи.