Проверка 2

– Две пятерки по математике, - отчиталась она матери.

– Молодец, - без особой радости сказала привыкшая к ее пятеркам Надежда.
– Пообедай, а потом можешь включить телевизор или сесть за свой компьютер. Везде говорят о твоем лечении. Тысячи вылеченных доходяг впечатлили даже медиков. Пока шумят только у нас, а за границей не знают, что об этом думать. Наверное, через несколько дней это волнение превратится в шторм. Ну и заварила ты кашу, дочь! Тысячи обреченных людей получили надежду, только не все они живут в столице и имеют силы и средства в нее приехать. А если даже и приедут, кто их пустит в ваш центр? Вам надо было сразу сказать, как их будут лечить. И много вопросов по времени работы центра. Никто не может понять, почему в нем лечат только несколько часов. И это только начало! Что-то твои начальники не доработали.

Надо было матери высказываться после обеда, потому что ее слова напрочь отбили аппетит. Наскоро поев суп, Настя не стала есть второе и ушла к компьютеру смотреть новости. Шума было много, но пока намного меньше, чем она думала. В комментариях чувствовалась не столько радость или возмущение, сколько растерянность. Наши научные светила предпочитали отмалчиваться, а вот зарубежные молчать не стали, дружно заявив, что таких машин быть не должно, а русские, как обычно, врут. Некоторые из них, правда, срочно вылетели в Москву. Настя хотела созвониться с Зелениным, но потом передумала. В правительстве сидят не дураки, поэтому должны были предвидеть такую ситуацию и к ней приготовиться. Если пока молчат, значит, так надо. Она позвонила Олегу и сказала о результатах экзамена. Долго не разговаривала и к себе не пригласила. Настроение было паршивое, и он это почувствовал и не обиделся. Перед медитацией Настя осмотрела Джуну. У мартышки был уже почти человеческий овал лица, только крупные для ее размеров зубы немного портили впечатление. Странно было видеть на обезьяньем туловище красивое человеческое лицо. Ума у нее было как у ребенка лет пяти, вот только с разговором пока ничего не получалось. Прочитав о голосовых связках обезьян, она попыталась с помощью перстня вырастить недостающие мышцы. Надежды на удачу почти не было. Мало получить мышцы, нужно еще как-то научиться ими управлять. Ладно, пусть растут, а там будет видно. Может быть, что-нибудь и получится. Медитация прошла... так себе: после нее осталось чувство неудовлетворенности, но хоть удалось немного успокоиться. Отец приехал позже обычного из-за покупки новой машины. Старую продавать не стали, и Настя отправила ее на хранение. Таня не приехала: опять осталась у жениха. Женихом ее Слава стал законным, потому что они сегодня, как и собирались, подали заявление в загс.

– Держись, дочка!
– после ужина сказал Насте отец.
– Знай, что бы ни случилось, мы тебя всегда поймем и поддержим! Все твои неприятности рано или поздно пройдут. А ты готовься к всенародной любви и восьмичасовому рабочему дню.

– Ничего не получится, папа, - ответила она.
– Я не из-за собственного удобства ограничила это время. Если переберу сегодня, то не успею восстановить силы и на следующий день не смогу нормально лечить. Остается только воскресенье, но жить совсем без выходных... С такой монотонной работой я скоро свихнусь.

Понедельник закончился, а на следующий день, еще до лечения, в центр приехал Зеленин.

– Я хотела вам позвонить, но передумала, - призналась Настя.
– Хотелось узнать, почему никто не внес ясность с центром. Я говорю не о себе, а о порядке лечения.

– Сам точно не знаю, - сказал он, - есть на этот счет мысли... Если сейчас официально что-то заявить о лечении, нужно раскрывать вас, иначе потом обвинят во лжи. Пока в ней можно обвинить только руководство центра, которое эти обвинения переживет. Но если это скажет кто-нибудь из правительства, всех потом обольют грязью. А если сейчас заикнуться о коммерческом лечении иностранцев, будет еще хуже. Поэтому я бы пока помолчал. Нашему директору стоило бы сказать, что по мере ввода больничных корпусов и освобождения коек в лечебных заведениях Москвы, будут приниматься для исцеления больные из других городов. Если молчание будет чревато неприятными последствиями, или выступят американцы, мы предъявляем вас и объясняем, чем вызваны ограничения. А когда центр заработает на исцеление иногородних, а за границей поднимут хай до небес, выделим им квоту на коммерческое лечение.

– И что обо мне скажут?
– поинтересовалась девочка.
– Вы же понимаете, что потребуют объяснений? И говорить придется какую-то часть правды, иначе потом опять обвинят во лжи. Или вы рискнете придумать что-нибудь свое? Наверняка американцы не будут молчать, а мою биографию начнут изучать с микроскопом. И вскроются девять месяцев моего отсутствия, экстернаты за месяц и неизвестно откуда взявшаяся сестра. Кто его знает, что еще смогут вытянуть. Если мои школьные подруги начнут болтать о гипнозе и опишут эпизод в сквере...

– Надо было вам меньше выпендриваться, - сказал Дмитрий Павлович.
– Мы уже об этом подумали и навестили ваших подруг. К сожалению, их кто-то навестил раньше наших ребят. Догадываетесь, кто это мог быть? Вряд ли американцы после их рассказа поверили в то, что вы с трудом можете что-то внушить кому-то одному, да еще без гарантии. Чужой на темной аллее, который заставил обделаться толпу гопников, не стыкуется с вашей дезой.

Глава 22

– Можешь меня поздравить, - сказала Настя.
– Я уже десятиклассница!

– Ты умница, - сказала мать.
– Будешь сдавать дальше?

– Конечно, я уже написала заявление. Что нового передали?

– Все то же, - Надежда выключила телевизор, встала с кресла и обняла дочь.
– Боюсь я за тебя, Настя! Этот шум до небес, причем уже и за границей... Вопрос о вашем центре хотят рассматривать в Думе, а в Европе кое-кто уже дошел до угроз. Я думаю, что через день-два о тебе все узнают. Что с нашей новой квартирой?

– Когда закончила лечение, сбегала посмотреть. Сама квартира готова, сейчас приводят в порядок весь корпус, а завтра должны доставить персонал, включая работников столовой. За день они освоятся, так что послезавтра и переедем. Да не переживай ты так! Эта квартира никуда не денется, через несколько месяцев сюда вернемся.

– Дурочка ты еще, несмотря на весь свой ум!
– сказала мать.
– Дело не в квартире, хотя я к этой уже привыкла. Мы меняем не квартиру, а жизнь. В квартиру, может быть, когда-нибудь вернемся, а вот возврата к прежней жизни уже не будет. Таня ушла сама, а тебя у нас могут отобрать. Если узнают, что Оля из другого мира, и у нее не будет нормальной жизни.

– Смотря какую жизнь считать нормальной. Но хорошо, что ты мне о ней напомнила, а то я со своими делами закрутилась и кое о чем забыла.

Девочка поцеловала мать и ушла в свою комнату.

– Оля, отвлекись от учебников, - сказала она, сев в одно из кресел.
– Иди ко мне, будем решать, что менять в твоей внешности.

– Наконец-то!
– радостно воскликнула сестра, поторопилась занять второе кресло и сделала заказ: - Хочу быть такой, как ты!

– Я не буду делать из тебя свою копию, - отказалась Настя.
– У тебя очень славное лицо, его нужно только немного подправить. А вот с фигурой поработаем больше.

– И что ты в нем собираешься править?
– спросила Оля.
– Если фигура будет, как у тебя, то лицо можно сильно не трогать. Для мужчин главное - это тело!

– Рано тебе думать о мужчинах, - засмеялась Настя.
– Так, начнем с лица. Глаза сделаем чуть больше и немного их разнесем. Нос у тебя замечательный, поэтому мы его трогать не будем.

– Хочу густые и длинные ресницы!

– Сделаем, - пообещала Настя.
– Рот нормальный и скуластость тебя не портит, а волосы - просто блеск! Уши не трогаем...

– А что тогда менять?
– разочарованно спросила сестра.
– Одни глаза и ресницы?

– А тебе мало? Давай договоримся так: я меняю фигуру и то, о чем сказала, а потом ты на себя посмотришь и скажешь, что тебя не устраивает.

– Так можно, - успокоилась Оля.
– Долго мне сидеть?

– Уже все, - ответила Настя.
– Считай, что ты уже красавица. Только учти, что все изменения затянутся на два-три месяца. Подожди убегать, возьми этот перстень и надень на любой из пальцев.