Провинциал. Книга 4
Шрифт:
Он не помнил, о чём он думал, покуда шел те несколько десятков шагов, отделявших его от райского наслаждения…
И вот он стоит перед дверью в её номер, и нерешительно переминается с ноги на ногу. Наконец, он сделал над собой усилие и несколько раз стукнул костяшками пальцев по дверному полотну.
За дверью царила полная тишина. Как Павел Лаврентьевич ни вслушивался, до слуха его не доносились ни звуки шагов, ни голос желанной красавицы…
И он, словно во сне, повернул вычурную бронзовую ручку. Дверь приоткрылась. За ней было почти абсолютно темно, и лишь
Господин Крыницын, подгоняемый распалённым желанием, сделал шаг в темноту, наполненную волнующими запахами…
Кульминация событий этого вечера неумолимо приближалась…
Глава 8
Хозяйка ветра и электричества
Как на грех, как раз в этот момент Алевтина, решив, что хватит нежиться, пора и честь знать, выбралась из воды.
Завернувшись в полотенце при неверном свете свечей, она вышла босиком из ванной, оставляя по пути мокрые следы.
Услышав какой-то странный шум, она остановилась и прислушалась. К её превеликому удивлению, из холла доносился звук чьих-то неуверенных шагов. Такое впечатление, словно кто-то тяжёлый в нерешительности топтался на одном месте, заставляя половицы жалобно поскрипывать.
— Кого это, интересно, черти принесли? — раздражённая мысль, возникла, казалось, сама по себе, — я же, вроде как, вешала на дверь табличку «Не беспокоить»… Или не вешала? Чёрт, не помню… Совсем нервишки разболтались… А всё из-за этого… Начальничка, чтоб его приподняло да шлёпнуло…
Преисполненная праведного негодования она двинулась к источнику подозрительных звуков, включая по пути свет, намереваясь изгнать нарушителя, покусившегося на её личное пространство.
— Ну, слава Богу, из ванной она таки ушла, — выдохнул я, — теперь неприятности, хоть и не исключены вовсе, но если и произойдут, то ущерба от них будет, всё таки, поменьше. Так или иначе, если она призовёт электричество, то сама, хоть, не пострадает.
— Очень хочется на это надеяться, — последовал пессимистичный комментарий Истер, — но, на твоём месте я бы не расслаблялась.
Мы все, затаив дыхание, смотрели за сближением основных действующих лиц сегодняшней вечерней драмы. Между ними оставалось две двери. Пронька метался от военного советника до Алевтины, и обратно, нагнетая напряжение. Я ёрзал, как на иголках. Волновался, что поделаешь.
И тут меня вдруг обуяли всяческие опасения. Видимо, пессимистический настрой Истер передался и мне… Ну, правильно, она же у нас эмпат, и теперь, наверное, может не только чувствовать эмоции окружающих, но и передавать им свои. Надо у неё поинтересоваться, кстати, контролирует ли она это своё свойство, а сейчас…
— Зара, переоденься-ка в костюм горничной…
— Что это ты удумал? — с подозрением покосилась на меня подруга, — ролевые игры решил тут затеять? Так не время сейчас…
— Нет, — отозвался я, — это ты плохо на меня влияешь, а потому я решил, что пусть у нас будет хоть кто-нибудь, кто сможет оперативно повлиять на события,
если они начнут развиваться в нежелательном направлении.— Тогда я с ней, — вдруг подала голос Эви, — если что, то и квалифицированную медицинскую помощь окажу…
— Хорошо, — одобрил я инициативу нашей прекрасной докторши, — но только без моей команды ничего пока не предпринимайте. И тебе, Эви, в горничную одеваться, наверное, не стоит, так что, если будет необходимо, то выйдешь на сцену со словами «Я врач!».
— Ну, это понятно, — улыбнулась Эви, — но, в любом случае, пока ничего и не случилось, так что буду дисциплинированно ждать твоей команды.
— А по-моему, ждать то уже совсем не долго осталось, — сказала Светлана, глядя на инфопанель, — сейчас они друг друга увидят…
— Ага, — подхватила Истер, — и полетят клочки по закоулочкам…
— Тихо, болтушки, — я старался сконцентрироваться на происходящем, — не отвлекайте…
Немая сцена. Алевтина, кое-как задрапированная в банное полотенце, размашистым движением распахивает очередную дверь.
Полотенце, видимо, как-раз от этого рывка, разматывается, и падает на пол, оставляя её полностью обнажённой.
С другой стороны двери на это волнующее зрелище смотрит оторопевший военный советник, продолжая рефлекторно сжимать в руках бутыль шампанского, словно это последнее, что удерживает его рассудок от окончательного помутнения.
Глаза его лихорадочно шарят по фигуре Алевтины, стремясь запечатлеть в памяти тяжёлые, и, одновременно, высокие груди девушки, увенчанные крупными сосками, темный треугольник внизу её плоского животика, крутой изгиб крепких бёдер…
Он даже не пытается вернуть на место отвисшую челюсть, очень сейчас напоминая тот самый библейский соляной столб, в который обратилась жена Лота.
— Вы? — голосом, в котором клокотала ярость, сдобренная слегка удивлением, — как вы смеете врываться ко мне?
— Я… — проблеял единовременно потерявший всю свою решимость чиновник, — вы же…
— Что я же? — вопрошала Алевтина, угрожающе прищурившись и уперев руки в боки.
Следует отметить то, что её теперешняя нагота её нисколько не смущала… Она была прекрасна в гневе, а у несчастного Паши в мозгу возникла шальная мысль: «Ведьма, как есть, ведьма. Сейчас в козла превратит»…
— Ах ты козёл, — словно эхо его потаённых мыслей донеслись до него слова красавицы, — ты чего сюда припёрся? На сладенькое потянуло?
И тут Павел Лаврентьевич с ужасом отметил, что мокрые пряди волос девушки начали жить собственной жизнью. Они начали извиваться, подобно змеям, поднимаясь в воздух… Ему даже казалось, что он слышит какие-то звуки, напоминающие шипение и потрескивание.
А потом он почувствовал, дуновение ветра, сначала слабое, едва различимое… Хотя, откуда взяться ветру в закрытом помещении? Тут он даже сквозняков раньше не ощущал…
Взгляд его был прикован к лицу госпожи Забелиной, выражение которого не сулило ему ничего хорошего, напротив, в глазах её разгорались странные огоньки, от вида которых господину Крыницыну стало окончательно не по себе.